– Апельсины. Киви. Бананы. Ммм, виноград, обожаю белый без косточек. Фу, авокадо аж три штуки, терпеть не могу. О, помело. Яблоки. Лимоны – два. И… финики. Бомбы закончились.
– Чего это он? – Вероника присела на стул, взяла авокадо, но тут же кинула под окрик Даши:
– Положи, вдруг там отрава! Ха-ха-ха… Я пошутила. Вероятно, генерал Петя заметил, как ты облизывалась у стеллажей с тремя сотнями в кошельке. Надо было к витрине колбасы подойти или мяса, глядишь, обломился бы килограмм.
– Сейчас салат сделаю – закачаешься! – подхватилась Вероника. – Хорошо, что ты приехала, я тут загнулась бы от страха.
Механически Лайма присела на пуфик в прихожей, шевеля извилинами, которых, как считают многие, у нее нет, а они есть. Что же произошло? Гоша бросил ее? Совсем? Собственно, у них не было постельных отношений, чтобы бросать Лайму, тем не менее…
Гоша был четвертым элементом в компании, правда, не постоянным, а временами к ним спускалось это «счастье», но спуск обуславливался кровным интересом, стало быть, его дружба отдавала меркантильностью. Поэтому он так распсиховался, шкура-то не пропитана противопожарным составом, горит. И у Лаймы горит. Хотя она, как наиболее разумная из девчонок, в дерьмо не влезала, однако: лес рубят – щепки летят, Гоша это хорошо знает. Наиболее удобоваримый вариант – временно смыться из города, но этого не сделаешь без денег, к тому же она не могла оставить Мирона. Кстати! Лайма взлетела с пуфика и помчалась в комнату звонить ему:
– Мирон, это я! Слушай, у меня плохая новость… Ты как?
– Выдержу. Ну?
– Только что от меня ушел Георгий, он… Короче, не вздумай звонить Сашке… Или ты уже ей звонил?
– Нет пока. А почему? Ты же сама настаивала…
– Мирон! Она… Ну, ее, как Зинку… Ножом!
Лайма захлюпала носом, вспомнив подруг, других-то у нее и нет. Девчонки были без комплексов, бесшабашные, веселые, с ними и она преображалась. Как бы плохо о них ни отзывались, а они обладали добротой и отзывчивостью, во всяком случае, с легкостью давали ей деньги, когда она просила взаймы, и не требовали вернуть долг. Да, девчонки были именно такими: для кого-то сволочными, а для нее фактически сестрами. Лайма всегда рассчитывала на них и не чувствовала так остро одиночества, как в данную минуту.
– А кто же мне звонил с ее номера? – озадачился Мирон.
– Спроси что-нибудь полегче. Георгию мало чего удалось узнать, вдруг он только хвастает, будто везде имеет кентов. Может, тебе менты звонили, а может…
Лайма закусила губу от ужаса: если Сашку убили на квартире, потом убийцы (почему-то она думала, что убивал не один человек) сделали обыск, значит, могли забрать трубку. В трубке номера – таким образом, они выяснят, с кем контачила Сашка – операторы сотовой связи продажные.
Если бы Лайма была внимательней, она вспомнила б, как Денис проговорился трижды. Первый раз, когда перечислял согласные буквы имен и назвал полное имя Сашки. Откуда он его знал? Второй – когда окрестил их компанию группой, которую начали отстреливать. Третий, самый важный, прокол, точнее, он был первым, Денис сказал: «Боишься, что и тебя, как подруг?»
Но Лайма не вспомнила, потому что тогда думала, чем ей грозит нашествие ментов, сейчас же в трепет приводило слово «убийца» и перспектива попасть в его лапы. Наиболее страшный вариант всегда больше властвует над разумом, он кажется реальным и неотвратимым, другие просто не рассматриваются.
– Лайма, ты оглохла? – рявкнул в трубку Мирон.
– А? – Она еле выплыла из задумчивости. – Н-нет… я слушаю.
– Тебе надо встретиться с Вероникой.
– Хорошо. – Хотя Лайма не представляла, как и что ей говорить.
Положив трубку, она почувствовала озноб, показавшийся преддверием скорой смерти. Горячая ванна с ароматизированной солью как раз то, что сейчас необходимо. Когда она погрузилась в розоватую воду, ощущение преддверия смерти не ушло, как и озноб, Лайма даже ловила его и пыталась понять, каково это – умирать?
Внезапно она подумала – а балкон? Закрыт или нет? Из ванной Лайма бежала голой, оставляя за собой на полу лужи. Балкон был закрыт. Но чувство, что здесь поселилось нечто фатальное, ирреальное и безжизненное, в то же время обладающее недюжинной силой, не прошло.
Вдруг раздалась барабанная дробь, словно десятки пальцев разом застучали по стеклу, Лайма вскрикнула. А это всего-навсего пошел дождь, какой часто идет осенью – внезапный и мощный, крупные капли и били по стеклам.
«Так можно с ума сойти», – подумала Лайма, обхватив себя за плечи. А вода стекала струйками по телу, будто поглаживая ее и успокаивая. Но может, это вовсе не вода, а нечто другое дотрагивалось до нее, проверяя, насколько Лайма настоящая и прочная?
Утром сквозь ливень Сеньков прорывался на мотоцикле, позаимствованном у деда, у него же взял рыбацкое снаряжение. В такую непогоду желательно находиться в автомобиле, если необходимо путешествовать, но не у всех есть личный транспорт. А парень он молодой, ему нипочем простуды, достаточно непромокаемой куртки с капюшоном, перчаток, мотоциклетного шлема с очками и тяги к приключениям.
Ворота «Сосновой рощи» не закрывались. Сеньков беспрепятственно въехал на территорию, добрался до главного здания и остановил мотоцикл под дубом. Войдя внутрь и никого не увидев, он крикнул:
– Есть кто живой? – Не получив ответа, расстегивая куртку, Сеньков неторопливо шагал по коридору с зовом: – Люди, ау! Кто-нибудь!..
– Ты кто? – послышался хрипловатый мужской голос.
В темном коридоре Сеньков рассмотрел фигуру, смело пошел на нее с располагающей широкой улыбкой:
– Здравствуйте. Мне к Беляеву Григорию Степановичу.
– Нет его.
– А когда будет? – прикинулся паренек, будто ни сном ни духом о смерти Беляева.
– Да считай, никогда. А ты кто?
– Я внук его друга, Сеньков Алексей. У меня отпуск, дед посоветовал провести его здесь, на заграницы денег не хватает. А что значит – никогда не будет? Беляев уехал?
– На веки вечные, – вздохнул пожилой и тощий мужик с седой щетиной, в вязаной шапочке, видавшей виды одежонке и резиновых сапогах.
– Не понял, он… умер?
– Убили лиходеи хреновы нашего Григория Степановича.
– Вот как… – якобы расстроился Сеньков. Он провел по мокрому лицу ладонью, качнул головой. – А что же деду не сообщили? Когда?..
– Убили-то? В конце августа.
– Выходит, мне назад ехать? Боюсь, на мотоцикле завязну, еле сюда добрался. А нельзя у вас хотя бы на пару дней остаться?
– Пошли, отведу тебя к завхозу, щас она заправляет тут всем. Только ты к ней со всем уважением и почтением…
– Ну, это само собой. Вас как зовут?