Тем временем Катя ехала в телеге, чему-то улыбаясь. Незамужняя Наташка искоса поглядывала на нее, да не удержала язык:
– Кать, а Кать, ты, видать, слепая?
– Отчего же? – недоумевала та.
– Да три хутора про твоего тока и балакают, а тебя вроде ничого не касается.
– Пустое это все, – обняла девушку Катя. – Посмотри, какая красота вокруг. Осень, а тепло. Листья желтые, а трава зеленая. Чудо, как хорошо.
– Та бачила я ту осень, на што она мне. Ну, Катерина, если не выцарапаешь ты Мильке бельма, выцарапаю я. И волосья повырву.
– Цыть, дура! – обернулся дед Матвей. – А ты, Катерина, не слухай Наташку. Бабам языком помолоть, шо щей похлебать.
– Вот неправда ваша, дедушка, – возмутилась Наташка. – Милька сама хвалится, что Назар до неи бегае. Да что Милька! Их бачили визля Кубани. Срамота – што рассказують! У, гадюка подколодная, так бы ее и придушила! И Назару чуб вырвала б.
До самой станицы дед Матвей и Наталья спорили, кто из них прав, а Катя их не слушала, они ведь не знали правды.
На толкучке она удачно выменяла все, что запланировала, не отдав колечка. Наталья присмотрела себе ботинки, примерила, да в цене не сошлась, помчалась искать подешевле. Катя ждала ее у телеги, потом пошла посмотреть, чем еще торгуют, чтоб знать, на что рассчитывать в будущем. Толчея стояла неимоверная, мешочники и менялы липли друг к другу, она еле протискивалась и вдруг столкнулась с мужчиной.
– Извините... – пролепетала Катя, подняла на него глаза и...
Кровь ударила в голову, а сердце едва не выпрыгнуло из груди. От испуга и страха Катя лишь рот открыла, ноги едва не подкосились, потому что она поняла: он узнал ее. Смотрел единственным глазом, как смотрят на то, что очень хотят съесть. Он не забыл, он помнил... Его рука протянулась к ней, сжала плечо. Тут Катя опомнилась, вырвалась и побежала, нет, она буквально летела, лавируя между людьми.
– Постой! – слышала сзади его голос. – Стой!
Один раз Катя оглянулась. Он пробирался за ней так же рьяно, как она убегала. Катя рванула с новой силой, расталкивая народ. Она обежала толкучку, запрыгнула в телегу и попросила Наталью поменяться душегрейками, потом обмотала голову платком и плашмя упала на солому. Дед Матвей тронулся в обратную дорогу.
– Ополоумела? – недоумевала Наталья. – Чего стряслось?
– Знакомого встретила, не хочу, чтоб он меня нашел.
Все, отдых закончился, теперь домой. Самолет взлетел, набирая высоту. Майя прикрыла веки, будто собиралась поспать, на самом деле она разволновалась и не хотела, чтоб Лорик видела ее слабой, неуверенной. Возврат домой сулил и возвращение к прежним проблемам. Двух недель оказалось маловато, чтоб окончательно определиться. В сущности, Майя определилась, но боялась. Себя боялась. Хотела подумать, как жить дальше – во время полета. Но думать мешала Лорик, вертелась, что-то доставала из сумки.
– Ты когда угомонишься? – вяло бросила ей Майя.
– Не могу понять, куда я дела мыло...
– Что-что? – со смешком спросила Майя, повернувшись к подруге. – Ты из Египта везешь мыло? Совсем плохая.
– Это мыло варят вручную по старинным технологиям. Умываешься, личико становится, как у младенца...
– Лорик, его же варят в антисанитарных условиях. Привезешь домой вместе с мылом толпы микробов.
– Но его же варят, – возразила Лариса. – Кипячения убивает микробов. Слушай, я вчера все-таки купила... этот... пояс такой с монетками для танца живота. Забыла, как называется.
– Это еще зачем?
– Танцевать. Представляешь, я в этих монетках, а он на меня смотрит...
– Кто именно? У тебя их сотня.
– Вот пусть вся сотня и смотрит. – Лариса уткнулась в иллюминатор, зевнула. – Тебя будет твой встречать?
– Нет. Он же не знает, что я уехала. Просто исчезла, и все.
– Хочешь за него замуж? – с сочувствием спросила Лариса.
– Не знаю. Уже не знаю.
– Глупая ты. Чтоб мне какой-то мужик указывал, что и как я должна делать, куда ходить, что надевать, при этом закатывал бы сцены ревности, а сам бегал по бабам... нет, извини. Ты была замужем, и что из этого вышло?
Майя слегка взмахнула кистью руки, беспечно заявив:
– Ошибка молодости. Просто я слишком рано вышла замуж.
– Рано! – фыркнула Лариса. – И ничему не научилась. Хоть бы показала мне его, я б тебе сразу сказала, стоит он твоих мучений или нет. А почему ты с ним не поговоришь? Возьми и скажи: я хочу за тебя замуж.
– Лорик, ты совсем тронутая, – рассмеялась Майя. – Это он должен делать предложение.
– Предложение? – протянула Лариса с оттенком жалости к подруге. – Ты отстала от жизни. Ну и жди, лелей свою гордыню... Вот сейчас прилетишь, а он встречает тебя с цветами, что будешь делать?
Майя снова посмотрела на нее, как смотрят взрослые и мудрые люди на дурочек лет четырнадцати. Если честно, она завидовала Ларисе, ее умению любую неприятность оставлять в прошлом и любить только себя. Это талант от рождения.
– Я подумаю, что делать, – сказала она, улыбаясь, потому что вдруг представила, что он действительно ждет ее в аэропорту.
– Она высокая, чуть ниже Рената, худенькая, – описывала приметы внучки Маргарита Назаровна, фотографий-то нет, и взять их негде. – У нее длинная шея, длинные руки и ноги. Глаза светло-карие, волосы каштановые до плеч. Смуглая... Думаю, она еще и загорела...
– Слишком общие приметы, – сокрушенно сказал Сергей. – Есть что-то особенное, что бросается в глаза?
– Под правым глазом родинка, но маленькая, издали не увидишь. А в глаза бросается ... как это... независимость. Да-да.
– Независимость – не примета, Маргарита Назаровна, а черта характера, – заметил Ренат.
– Да! – вспомнила она. – С ней же подруга! Лариса. Она полная противоположность Майе. Ниже ростом на голову, блондинка, конечно, крашеная, волосы короткие, завивает их. Лариса аппетитная девушка, ну, сами понимаете, о чем я. У нее формы, как у Мерилин Монро.
– Что ж, попробуем узнать, – сказал Сергей.
– А вы дайте объявление по трансляции, – предложила Маргарита Назаровна, правда, тут же отказалась от своей идеи. – Я забыла, у нас положение подпольщиков.
– Жаль, что вы не помните ее номера телефона наизусть, – вздохнул Ренат.
– Я не знала, что номер может понадобиться, – развела руками Маргарита Назаровна, – а свой телефон я оставила во втором пакете на каталке.