Март выдался очень холодным, что в этих южных краях, на Черноморском побережье, бывает крайне редко. Пронизывающий ветер истязал голые ветки деревьев, пригибал стволы к земле, они трещали, будто вот-вот переломятся. Вот уже два года Алекс регулярно посещал могилу матери, и никакая непогода не была тому помехой. Он торопливо шел по аллее, сжимая в руках, обтянутых лайковыми перчатками, внушительный букет гвоздик. Огромный черный дог, семеня рядом на длинных ногах, с тоской поглядывал вокруг. Алекс не разрешал задирать ногу у кустиков и плит, наказывал, поэтому пес не любил это место.
– Алекс! Погоди!
Оба остановились и обернулись на зов. К ним подбежал Каракуль – глава телохранителей Алекса. Прозвали его так из-за курчавых рыжих волос, которые он стриг очень коротко. Каракуль большой, сильный, с постоянной трехдневной щетиной на широких скулах и подбородке. Некоторые считали его неумным, но он о себе был иного мнения. Впрочем, еще никто не осмелился при нем высказаться по поводу его ума.
– Я все же пойду с тобой, – сказал Каракуль.
Алекс нахмурился. Он слыл человеком суровым, и нехорошо будет, если кто-нибудь увидит скупую мужскую слезу – признак слабости, а она прольется.
– Нет, – отрезал. – Возвращайся в машину и жди там.
Алекс и дог пошли дальше по аллее, а Каракуль некоторое время смотрел им вслед, затем зло сплюнул и двинул к выходу, пробормотав под нос:
– Ну и черт с тобой.
Пройдя еще немного, Алекс свернул. Уверенно огибая могилы, прошел в глубь кладбища, остановился у гранитной плиты с высокой стелой, на которой выделялась фотография матери. Неожиданно пес залаял, став в стойку и готовясь сорваться с места.
– Сидеть! – приказал Алекс.
Дог нехотя подчинился приказу, но продолжал высматривать что-то вдалеке. Алекс опустил руку в карман пальто, сжал пистолет и огляделся, но за голыми кустарниками и деревьями ничего опасного не увидел, погладил пса между ушами:
– Кошку заметил? Спокойно, Радж, спокойно.
Он аккуратно положил цветы у основания стелы, уселся на край плиты и остановил взгляд на фотографии. Вот и навернулись слезы. Алексу сорок восемь лет, а здесь он становится ребенком, до сих пор оплакивающим маму. Пес зевнул и улегся у ног хозяина, который достал плоскую бутылку из внутреннего кармана, отвинтил пробку, немного отпил.
– Трудно мне без тебя, – тихо сказал Алекс, смахивая слезу.
Дог заскулил, глядя на него: мол, не пора ли домой, а то холодно, но Алекс оставался неподвижным, думая о матери. Единственная на свете женщина любила его бескорыстно, как и он ее. Посидев минут пять, Алекс поднялся, еще отхлебнул из бутылки, поднял глаза к небу. Оттуда сыпались мелкие и редкие снежинки...
Внезапно Алекс дернулся, глухо охнул, отчего пес мигом приподнялся, непонимающе уставясь на хозяина. Бутылка с коньяком выпала, цокнула о гранит и разбилась. В холодном воздухе распространился запах коньяка и крови. От боли Алекс сгибался все ниже и ниже, зажимая рану на груди обеими руками, сквозь которые проступила кровь. Встав коленями на могильную плиту, он с трудом выговорил:
– Радж... взять... Фас! Фас...
Фас! Пес беспокойно огляделся. Меж памятников и крестов мелькала фигура человека. Дог сорвался с места и огромными прыжками понесся вдогонку. Убегавший слышал за спиной тяжелое, не предвещавшее ничего хорошего дыхание пса, оглянулся на бегу. Ругнувшись, выстрелил в дога, но не попал. Прибавил скорости, не хуже собаки перескакивая препятствия. По крутому склону, уже за кладбищем, почти летел, сбегая вниз, где на пустыре ждала машина. Но на полпути Радж настиг парня, прыгнул и повалил. Падая, молодой человек заорал с ужасом, закрывая голову руками, в одной из которых сжимал пистолет с глушителем:
– Стреляй! В пса стреляй! А!.. А!..
Дог рвал куртку, яростно рыча. Клыки погрузились в спину, молодой человек взвыл от нестерпимой боли. В этот момент из машины грянул выстрел...
– Слышал? – насторожился в автомобиле Каракуль, обращаясь к охраннику сзади.
Второй телохранитель был ростом много ниже Каракуля и с лицом, которому место на щитах с надписью «Их разыскивает милиция». Он дремал на заднем сиденье и сонно пробормотал:
– Угу. Воронье раскаркалось.
– А ты, Васильич, слышал? – спросил Каракуль пожилого водителя.
– Вроде бахнуло... – пожал тот плечами, разглаживая усы.
– На выстрел похоже, – сказал Каракуль.
– Не, – покачал головой Васильич. – Пацаны шалят, взрывпакет это.
На свидание с мамой Алекс всегда ходил в сентиментальном одиночестве. Это единственное место, где он появлялся без телохранителей, вызывая каждый раз в Каракуле бурю негодования. О поездке на кладбище никто не знал. Обычно становилось известно, куда направляется Алекс, часа за два. Да и знали лишь те, кто его сопровождал. Поэтому Каракуль, предполагая, что узнать о сегодняшней поездке никто не мог, не помчался на хлопок. К тому же прозвучал он за кладбищем, а не внутри территории, где находился Алекс. Успокоенный, Каракуль, надвинув кепку на нос, погрузился в свои мысли.
...Грянул выстрел, взметнулись в небо с громким карканьем напуганные вороны, а Радж заметался на месте, отпустив жертву и жалобно повизгивая. Пуля попала псу в ляжку. Парень воспользовался беспомощностью дога, вскочил, матерясь, добрался до авто.
– Самвел, быстрей! – подгонял из машины напарник, выстреливший в дога.
Самвелу было невыносимо больно, он повалился на заднее сиденье ничком и застонал. Тем временем опомнившийся, разъяренный дог успел настигнуть и вцепиться в ногу клыками. Самвел заорал, переворачиваясь на спину, двинул пса два раза сапогом по морде. Радж уже не заскулил от ударов, а отпрянул, сжимая челюсти. В его пасти остался клок штанины. Машина рванула с места, подскакивала на кочках, болтая открытой дверцей. Радж попытался догнать, но рана не позволяла свободно ступать, расстояние увеличивалось, дог безнадежно отставал. Высунулась рука с пистолетом. Самвел прицелился, бесшумно выстрелил в пса и снова промазал. Вскоре машина скрылась за рощей, а Радж, ковыляя и сжимая в челюстях окровавленный клок материи, вернулся к хозяину.
Алекс лежал, свернувшись калачиком и прижимая к груди руки. На плите растеклась красная лужица. Несколько струек сползли в землю, быстро впитывающую кровь, словно воду. Пес положил возле лица Алекса свой трофей: дескать, смотри, не даром я у тебя мясо ем, но хозяин даже не пошевелился, не открыл глаз. Радж гавкнул пару раз, наклоняя голову то на один бок, то на другой и не понимая, почему Алекс не встает. Заскулил. Лизнул лицо. Алекс оставался неподвижным. Запах крови, своей и хозяина, разволновал собаку. В замешательстве дог потоптался на месте, рванул было к выходу, туда, откуда они с Алексом пришли, но остановился. Собственная рана кровоточила, жгла. А хозяин лежал без движения на сырой земле, чего раньше никогда не делал, значит, он не способен встать, следовательно, его нельзя бросить.