– Я милицию вызову… – попыталась образумить ее Люся, но бесполезно. Она достала мобильник. – Алло, Клим?.. Приехала жена Князева, подняла переполох, ищет его палату. Я не смогла ее остановить… Охранники? Да, на месте. Конечно, приезжай, а то она тут перевернет все вверх дном.
Галина моментально определила, где лежит муж, так как у его двери сидели два бугая. Только она вознамерилась войти в палату и протянула руку к дверной ручке, как оба встали, преградив ей дорогу.
– Вы рехнулись? Я жена Князева, вы что, не видели меня?
– Знаем, видели, – спокойно сказал один. – Запрещено пускать.
– Как это запрещено? Кем? А ну, пошли вон!
– Не хамите, – сказал второй. – Все равно не пустим.
Галина забегала по коридору, ругая охранников на чем свет стоит, а те будто и не слышали.
– Уроды! – бросила Галина и сбежала вниз, собираясь устроить разгон главному врачу. Но влетел взмокший Рыжаков, она кинулась к нему. – Клим! Клим, представляешь, меня не пускают к Павлу…
– Иди за мной! – Он схватил ее за локоть.
– Куда? – попыталась вырваться она, однако Клим был отчего-то злым и держал ее мертвой хваткой. – Пусти, мне больно!
Вытащив жену друга из клиники, он затолкал ее в служебную машину. Затем прогнал водителя, упал на его сиденье и заорал:
– Какого черта ты устраиваешь дебош в больнице? Это не магазин и не салон красоты, где терпят таких идиоток…
– Соображаешь, что говоришь? – закричала в ответ Галина. – Мой муж умирает, я хочу видеть его…
– Какой, простите, муж, чей? – желчно спросил Клим. – Да будет тебе известно, милая, Князев подал на развод.
– Кто, Пашка? Без меня?!
– А ты хотела, чтоб он тебе еще одну шубу купил после твоего стриптиза в газете? Подал, подал на развод, Галчонок.
– Из-за какого-то интервью… я же была вне себя… – Правда, Галина недолго находилась в шоке. – Ну и что? Мы же не развелись, значит, официально я его жена. Кстати, Клим… – Она вдруг подозрительно быстро успокоилась. – Дела его плохи, он при смерти и вряд ли выкарабкается. Мне нужен свой человек на заводе, который разбирается…
– Чего-чего?! – открыл рот и выпучил глаза Клим.
– Теперь акции будут мои, я не понимаю в этом ни черта, надеюсь на твою помощь. Не бойся, буду платить тебе не меньше Князева…
– Уже хоронишь Пашку?!! Молодец! – развел он руки в стороны, насколько позволяло пространство. – Ты на почве бабок совсем рехнулась, Галка.
– А что тебя удивляет? – прослезилась она. – Мне надо жить дальше, растить дочь, дать ей образование, я обязана обо всем позаботиться. Полно дур, что строили из себя благородных и остались на бобах.
– Чтобы ты зря не напрягала отсутствующие извилины, я тебя отрезвлю. Акций у Князева нет.
– Куда ж они делись? – нервно рассмеялась она.
– Акции купила его мать. Все до единой.
– Откуда у нее столько денег? – не поверила Галина.
– Пашка дал. Не кому-то, а родной маме. А если он даст дуба, то все ваше имущество и барахло будет делиться между тобой, Фросей и Пашкиной матерью. Но только по прошествии полугода после его смерти. Так что, дорогая, давай отвезу тебя домой, и, пожалуйста, купи таблетки от жадности, говорят, они помогают.
– Сама доеду, – прошипела она и вышла из машины, хлопнув дверцей.
Клим проводил взглядом иномарку Галины и помчался в аэропорт встречать Захарчука, которого он вызвал из Москвы на место Ермакова. По дороге матерился, чего никогда не делал, и все ругательства предназначались Галке.
Малика заказала кофе, чтобы на нее не косились официанты, и ждала, поглядывая на вход. Гриб запаздывал, есть у него гнусная манера – тянуть жилы. Но вот он появился в зале, опоздав на полчаса, вальяжно подошел к столику, опустился на стул и поискал глазами официанта, тот не заставил себя ждать.
– Пиво, – небрежно бросил он, глядя на Малику с любовью Дракулы. Пауза длилась, пока не принесли пиво. – Че тебя, Монтана, потянуло на фешенебельные кабаки? Бабок много заимела?
– Сюда не пройдешь с оружием.
– Не доверяешь мне?
– О чем речь? Конечно, не доверяю. У моего недоверия есть причина. Как ты объяснишь появление киллера вчера?
– Какого киллера? – лениво изобразил удивление Гриб.
– Будто не знаешь! Сам же его и послал по мою душу.
– Клянусь, Монтана, я без понятия, кто это такой. По телику сегодня целый день трещат, я думал, треп пустой. Видать, у заказчиков терпелка лопнула, они и послали киллера прихлопнуть Князева.
– А мне показалось, он хотел меня прихлопнуть, да не вышло, уж извини.
– Как же тебе не удалось с двух раз сделать клиента?
– Если ты смотрел телик, то там говорилось, что на нас напали, а я всего лишь отстреливалась.
– Так это не ты его? – И Гриб прищурил подлые глаза.
– Какая разница? Срок подошел, дело сделано. Две пули – все как ты хотел. Отдай мне Ляльку и мужа, гонорар можешь оставить себе.
– Дело сделано… не до конца.
– Он не выживет. Ранения несовместимы с жизнью, ты должен быть в курсе, раз телик смотришь.
– Но пока он жив. Слушай, Монтана… – Гриб приблизил к ней лицо, положив локти на стол. – Сделай его до конца – и получишь своих.
– Как, интересно, я сделаю? Его охраняют днем и ночью.
– Ты же его спасительница, тебя пустят. Здорово все обставила, будто и не ты стреляла. Между прочим, тот неудачник тебе на руку появился – лишнее доказательство, что ты ни при чем. Кстати, где ствол?
– Оставила на память, вдруг пригодится.
– Короче. – Гриб не стал требовать пистолет, понял, что Маля не отдаст. – Он подключен к аппарату искусственного дыхания, отключишь его на время, потом подключишь. Никто не догадается, подох и подох после смертельных ранений. А ты панику подними, мол, человек не дышит, поплачь, в общем, не мне тебя учить.
– Гриб, я по-хорошему прошу: отдай мужа и сестру.
– Не могу, Монтана, при всем моем уважении к тебе. Князев жив, а у нас договор, который выполнен наполовину.
– Мне нужно несколько дней…
– Нет, сегодня. Он сильно живучий, как погляжу. Завтра я должен услышать, как город скорбит по нему.
– Я должна убедиться, что моя сестра и муж живы.
Гриб согласно покивал, набрал номер на мобиле и попросил дать сестричку, потом протянул трубку Малике. Та заговорила по-узбекски:
– Ляля, сегодня ждите нас, будьте осторожны…
– Не люблю тарабарщину, – отнял трубку Гриб. – Пока, Монтана.
Он оставил деньги, поднялся и ушел вразвалочку, Малика вслед ему произнесла с ненавистью: