– Кеша, мы должны уехать. Клим будет навещать вас, привозить все необходимое, но я не смогу приезжать сюда.
Старик согласно кивнул, а вот сестру пришлось долго уговаривать, Ляля обхватила Малику за шею и плакала, не отпуская ее.
– Лялька, не бойся, вы в безопасности, – бормотала Маля, целуя сестру в нос. – Нам нельзя остаться здесь. Ну, все, все… нам пора.
Девушку с трудом оторвал от сестры Клим, усадил на диван и убеждал, что все будет в полном порядке. Маля дождалась, когда вымоется муж, потом Князев показал комнаты, где спать, они попрощались и поехали в его загородный особняк.
Нельзя сказать, что победа принесла ожидаемую радость. Поэтому, едва попав в дом, все сначала присели, кто куда, молчали с тусклыми лицами, понимая, что на освобождении пленников дело не закончилось.
– У меня нет сил, ребята, – вымолвила Маля. – Поешьте, что найдете в холодильнике, а я в душ и спать. Бомбей, спасибо. Я тебя люблю.
– «Люблю» в стакан не нальешь, – устало промямлил он.
Мужчины поплелись на кухню, Чемергес с Бомбеем приняли по приличной дозе алкоголя, жадно заедали его холодным мясом. Князев и Клим пили немного, не получая такого удовольствия от выпивки, какое получали бомжи.
– Сколько лет деду? – поинтересовался Князев.
– Семьдесят семь, кажется, – ответил Бомбей. – Уроды, засадить старика, которому и так жить недолго осталось, на две недели в подпол. Их надо всех отправить к косой тетке.
– И так уж отправили, – буркнул Клим.
– Тебе их жалко? – поднял брови Бомбей, однако говорил апатично. – Во даешь! А мне их давно не жаль, с тех самых пор, как прокатили меня с квартирой. Я ведь еле ноги унес. Почуял, что крышка мне, и в этот город рванул. Тридцать пять тонн стоила моя квартира, а других убивали из-за халуп стоимостью сто пятьдесят тысяч рубликов. На мое счастье, Малику встретил, она не дала мне подохнуть.
– Понимаю, – закивал Клим. – Но им же и тридцати не было…
– А тем, кто в тебя стрелял, сколько было? – привел контрдовод Бомбей. – Если б нас заметили, они бы не раздумывали. Когда сволочи сводят счеты с такими же сволочами, в принципе это нормально. Но когда они протягивают клешни к хорошим людям, их надо мочить безжалостно.
– Чем же тогда ты отличаешься от них?
– Скажу. Я не краду людей, не издеваюсь над ними. Не заставляю убивать, не отнимаю чужое, не ползаю на пузе перед гадами. Но и наступить себе на горло не дам, пусть меня хоть распнут. Погодите, у нас осталась главная заноза – Гриб, если не считать княжеских проблем. Этот гнилой мухомор любого пригвоздит, будь то хоть младенец. Запомните: не свернем ему шею мы, он свернет ее нам. Спокойной ночи.
Чемергес, дожевывая ветчину, помчался за Бомбеем на покой. Клим налил водки в стакан, предложил Князеву, тот сделал вялый жест рукой, отказываясь. Клим выпил, занюхал кулаком и деликатно коснулся острой темы:
– Пашка, ты очень смелый человек, раз тебя притягивает Малика. Я бы не осмелился связаться с такой женщиной. Ножом уложить мужиков… как нечего делать! Меня трясет от сегодняшнего приключения.
– Поэтому ты не я. Некоторые гробят людей тысячами, и ничего, живут спокойно, их не считают убийцами.
– Паша, хорошо подумай, она же адское пламя…
– Видишь ли, понятия добра и зла в мире давно смешались, – пустился в ироничные рассуждения Князев. – Никто не знает, что такое добро. Вернее, все думают, будто знают, а на самом деле и не догадываются. У людей есть поверхностный, видимый слой, он обычно обманчив. То, что под ним, проявляется не вдруг, поэтому трудно распознается. Кто такой был Робин Гуд? Вор, убийца, разбойник, а стал народным героем. Вот тебе два слоя. Между прочим, на одном ангелочке я один раз женился, теперь меня привлекает ведьма.
– У тебя одни крайности… – Но, заметив, как выразительно Князев на него посмотрел, поменял тему: – Что у тебя за манера не вытирать голову после душа?
– Ты, как моя бывшая, вечно недоволен. Зануда. Я иду спать.
Князев поднялся на второй этаж, послушал ядреный храп из спален Чемергеса и Бомбея, прошел мимо своей комнаты, постучал к Малике.
– Кто там? – сонно откликнулась она.
– Я, – тихо сказал Князев. – Можно войти? – В ответ ни звука. – Малика, все равно войду, дверь же без замка, я просто хочу быть вежливым.
Дверь распахнулась, он вошел, но никого не увидел в комнате. Князев повернулся лицом к выходу, захлопнул дверь, за ней и стояла Маля, прижавшись спиной к стене. Странная у нее причуда – заворачиваться в полотенце, а придерживала она его так, будто его собирались сорвать с нее. Князев приблизился, положил ладони на стену, короче, дал ей понять, что пока не намерен приставать, а то она вся съежилась, будто он закоренелый злодей. И все же коварство с его стороны состояло в том, что Маля очутилась между его руками и деться ей было некуда.
– Только не говори, что у тебя с дедушкой любовь до гроба, – сказал он.
– Я этого не говорю, – не поднимала она глаз.
– А как тебя угораздило выйти за него?
– Была зима, ночи мы проводили на вокзале, но однажды увидели, как проверяют документы, а у нас были паспорта другого государства, у Ляльки вообще ничего. Днем мы ходили по городу, я искала квартиру, где согласились бы подождать с оплатой, Гриб мне обещал подкинуть работу…
– Кого-то застрелить?
– Да, – с вызовом ответила Малика. – Понимаю, это звучит дико, а что было делать? Проститутки из меня не вышло, вырвало на первого же клиента, когда он полез целоваться.
– Как вырвало? – заглядывая ей в лицо, спросил он изумленно. – По-настоящему?
– Именно. Видно, не всем это дано. Скажу честно, я расстроилась, мне же нужны были деньги. И со вторым клиентом та же история. Я просила Гриба помочь с работой, больше мне ее никто не дал. Несколько раз пыталась наняться в прислуги – не взяли, я же не через агентство устраивалась, где требуются документы, а частных рекомендаций у меня не было. Мама нелегально устроилась на стройку чернорабочей, но ее прокатили с оплатой, втрое меньше заплатили. Это было еще до смерти отца.
– Отчего он умер?
– А отчего сейчас умирают здоровые и сильные мужики? – задала встречный вопрос Малика, но Князев не знал ответа. – Сердце. Мы около года скитались по родственникам, папа обивал пороги, чтобы получить статус беженцев и гражданство, доказывал, что он родом отсюда. Как выяснилось позже, получить гражданство несложно: дал бы взятку, и не надо ничего доказывать. Но мы этого не знали, да и денег не было, все потратили. Родственникам надоело нас кормить, они не выгоняли, нет, но вели себя так, что мы сами ушли. Перебивались временными заработками, меняли жилье, и вдруг отец попал в больницу. Его заела обида, и стыдно было перед нами. Такой большой мир, а нам в нем не нашлось места, хотя даже не место нужно было, а разрешение жить. Тогда я первый раз выполнила заказ Гриба.