– Баклажан, заглохни, пожалуйста. Ты, Светка, должна быть там, с Германом попрощаться, долг твой такой. Тебя же разыскивают. Мы поедем наблюдать и станем тайной охраной тебе, а ты представишь нас как своих друзей.
– Дима, – запыхтела она, – что несешь: приезжаю я с двумя мальчиками – аж под два метра ростом. И эти мальчики мне просто друзья. А я замужем.
– Ты считаешь себя самой умной? – самодовольно хмыкнул Дима. – Так вот: я умней. Мы поедем под прикидом. Баклажан назовется твоей подругой, а я... так и быть, другом Баклажана.
– Димыч, – занервничал Валера, – ты придумал глупость. Только дебил не поймет, что я не девушка.
– Светка же не поняла, – возразил Дима.
– Да она тогда вообще ничего не соображала. Нет, тебе моча в башку стукнула. Нас раскусят и пришьют вместе со Светкой. На всякий случай пришьют. Я не хочу стать трупом.
– А как же твой талант? – Дима растянул губы в ехидной улыбке. – Вот и докажи, сделай так, чтобы ни одна собака не догадалась, что ты не баба.
– Но почему, почему я не могу быть самим собой?
– Потому что я не могу девчонкой нарядиться, глянут на мои бицепсы – и все. Твоим парнем – пожалуйста. И потом, ей нельзя ехать с двумя парнями, у нее муж есть, слышал про него? А нам надо находиться при ней. Вы же не все видели в бассейне. Герман, умирая, успел написать два слова.
– Какие? – в унисон спросили Света и Валера.
– Он написал: «Рита» и «слова». Светка, кто такая Рита?
– Он встречался с ней. Мы с папой думали, что Герман женится на ней. А чем он написал и где?
– Кровью на кафеле. Он хотел что-то важное сказать. Тебе, Света, надо спросить у Риты, что значит слово «слова». Она должна знать. Звони своему... как его зовут? Только помни, ты не в курсе случившегося.
– Не могу... Позвоните вы, а?
– Баклажан, вперед.
– Опять я? Надоели! Втягиваете меня, а о последствиях никто не...
– Звони и быстрей! – Дима сунул ему телефон.
Валера набрал номер сотового Марата под диктовку Светы, одновременно слушая указания Димы, что ему говорить. Когда Марат ответил, он довольно убедительно затрещал:
– Вы Марат? Я самая лучшая подруга Светланы... Нет, не волнуйтесь, с ней все в порядке, она у меня дома. Мы были в отъезде, приехали сегодня и сразу звоним... Она в душе, можно сказать... – Валера зажал трубку ладонью, прошипел: – Все равно, Светка, он тебя требует, причем срочно. Бери, блин, трубку.
Света нехотя придвинулась в нему, через паузу, собираясь с духом, поднесла трубку к уху. Не успела назвать свое имя, как Марат закричал:
– Светлана! Куда ты пропала? Я звоню, звоню...
– Я ездила... – и подняла глаза на Диму: куда?
– На соревнования, – подсказал он.
– На соревнования ездила.
– На какие, черт возьми? – психовал Марат. – Короче, Света, немедленно выезжай. У нас несчастье. Герман... Наберись мужества, ты должна знать... Германа убили. Света, Света, ты слышишь? Почему молчишь?
– Я слышу, – промямлила она. – Я приеду.
– Что он сказал? – спросил Дима, когда она отбросила трубку.
– Сказал, что Германа убили.
– Так и ляпнул? Не мог дождаться твоего приезда? – вознегодовал Дима.
– А чего тянуть? – вздохнула Света, опустив голову.
– Ладно. Баклажан, я сказал в институте, что уезжаю по семейным обстоятельствам. Ты можешь отпроситься со своей баклажаньей грядки?
– Скажу, что охрип, не могу петь, – проворчал тот.
– Отлично. Делай из себя красотку, да чтоб комар носа не подточил.
Два часа понадобилось Валере для создания образа неотразимой девушки. Перво-наперво при помощи Димы он накрутил на бигуди волосы, затем тщательно удалил кремом волосы с лица (к счастью, на подбородке их практически нет), с рук и ног, с груди. Он основательно наносил макияж, сооружал прическу, а Дима режиссировал:
– Смотри, Баклажан...
– Называй меня Валерия, – огрызнулся тот, – чтобы не оговориться.
– Не волнуйся, я пока при памяти. Ты можешь совать нос всюду, девчонки любопытные, больше слушай, а потом в подробностях пересказывай мне. Смотри, артист, не переборщи. Не хохочи, не мигай глазенками как дурак, а то я замечал это за тобой. Базарь только по существу. И вот такие телодвижения не делай, так голубые ходят, а не девчонки.
Он прошелся, виляя задом и корпусом, получилось грубо.
– Я никогда так не хожу, – набычился Валера. – На себя посмотри, вырядился, как жлоб. Такая интеллигентная девушка, как я, сроду не заведет себе подобного урода.
Дима посмотрелся в зеркало. Кожаная куртка отца Валеры тесновата, под курткой футболка ядовитого зеленого цвета, на шее серебряная цепь со здоровенным крестом, на голове черная с белыми знаками бандана, черные очки придали лицу загадочно-свирепый вид. Дима остался доволен:
– Классный видок. А вот у тебя не все в порядке. Шея не того.
– У меня красивая шея, длинная, так все говорят.
– Не спорю, возможно. Но немного кадык выпирает.
– Извини, отрезать не могу.
– Шарфом замотай! Всему учить надо. Мы не на карнавал собрались. Готовы?
– Димыч, ты организатор банды, – ворчал Валера. – Нас в тюрьму посадят, а я в тюрьму не хочу.
– За нетрадиционную ориентацию не сажают. Баклажан, на кой тебе чемоданы? – вытаращился Дима.
– Не должна же я ходить в одном и том же! – рыкнул на друга тот. – Кто поведет машину? У меня маникюр не высох. Еще я должна войти в роль...
– Я поведу, – решительно сказала Света.
– Вы утверждаете, что давно перестали встречаться с Германом Феликсовичем, почему же поехали к нему? – допытывалась следователь, миловидная и молодая, но с ничего не выражающими рыбьими глазами женщина.
– Он просил меня приехать, сказал, что нашел убийцу отца, – вяло ответила Рита. Ей нездоровилось, а пребывание в СИЗО совсем подточило силы.
– Вы утверждаете, будто вас пытались убить. Как это происходило?
– Я уже рассказывала.
– Отвечайте на вопросы.
Вопросы, вопросы... Их слишком много, они бестактные и унизительные. Если бы Рита могла на них ответить, если бы сама знала, кто ее топил, как убили Германа, почему он написал два слова, одно из которых ее имя. Что он хотел этим сказать? Главное, Рита не может ничего предпринять, не может защититься.
– На месте преступления нами обнаружен пистолет. Из этого оружия были убиты Герман Феликсович и его отец.
– Пистолет? «Беретта»?