– А если он убьет тебя? – подал спокойный голос Лешка.
– Меня не так-то легко испугать, – парировала Варвара. – Поймите, мне двадцать восемь. Впереди перспектив ноль, ноль и ноль. Ну, удачно замуж выйти можно, опять же, если повезет. Да мой характер не выдержит ни один мужик, мечтающий о домашней рабыне. Я хочу работать в престижной студии, газете, журнале, а не барахтаться всю жизнь здесь, в нищете и безвестности.
– Неужели в нашем городе нет для тебя места? – спросил Эмиль, крайне удивленный одержимостью Варвары.
– Нет! – категорично заявила она. – Пять каналов, и все частные. Управляют ими... бараны! Здесь давят любую мысль. Вот, пожалуйста: маньяк. Никому он не конкурент, не имеет отношения ни к каким городским структурам, не метит на должность мэра, а о нем репортажи делать тоже нельзя! То городские власти запрещают, теперь милиция! Если б не жадность нашего директора, он бы с меня три шкуры спустил.
– Ты, Варя, злишься на милицию, а понять ее можно, – спокойно возразил Эмиль. – Ты тешишь свое тщеславие, а маньяк смотрит твою передачу. И слушает, что собираются делать органы порядка или как его «анатомируют» психологи. Ты же его шпионка, Варя. Неужели не понимаешь таких элементарных вещей, девочка?
– Да к черту вашу деликатность! – психанула Варвара. – Тоже мне, шпионку нашли. Это потому что мы не на Западе. Там давно добыча информации стоит больших денег. Любой информации, вплоть до государственных секретов! А я всего-то хочу сделать себе имя.
– Но не за счет же чужой жизни! – вставил Эмиль.
– Согласна, – вызывающе ответила она. – Теперь я буду рисковать только своей собственной. Но вы почему-то запрещаете мне рисковать. А это моя жизнь! Я ее хозяйка.
– Эмиль Максимович, – встрял Лешка, – давайте я за ней похожу в качестве... этого... с камерой. Раз ей так хочется взять интервью у живодера.
– Нет, – устало возразил тот. – Твоя задача найти и охранять девушку по имени Алена. Кстати, где она? Нашел ее?
Юноша пожал плечами, что означало – девушка до сих пор неуловима.
Эмиль хмуро заявил:
– Ну, как знаешь, Варвара. Только помни: может так случится, что тебе не понадобится ни карьера, ни канал, ни газета...
– Я знаю, – упрямо наклонила она голову, а взгляд ее был ничуть не лучше, чем у маньяка. – Я надеюсь, что вы меня не бросите. Ведь вы заинтересованное лицо.
Эмиль кинул на нее мимолетный осуждающий взгляд и опустил голову, потом провел по лицу ладонью, словно снял напряжение, и сказал:
– Что ж, если ты решила стать приманкой, то придется использовать этот шанс совместно. Тогда принимай мои условия. Без меня ни в туалет, ни на свидание, ни в баню.
– Спать мы будем в одной кровати? – пошутила Варя, обрадованная победой.
– В разных, – не понравилась ему шутка. – Как собираешься построить репортаж?
– Ну, репортаж – это громко сказано, – ответила Варвара. – Я собираюсь сделать всего лишь сообщение. И показать фотографии...
– А ты подумала, что будут чувствовать родственники, глядя на фотографии?
– Что, и показывать нельзя? – В тоне ее послышался протест.
– Не кипи. Я только попытался воззвать к вашим человеческим чувствам, госпожа журналистка. Варя, ты не должна забывать, что идешь напролом по собственной воле, не заставляй других переживать трагедию заново.
– Вы как из восемнадцатого века, – буркнула недовольно Варвара, собирая со стола снимки. – Ладно, я постараюсь тактично... В общем, пошла на съемку, мое время наступило.
– Ну, удачи тебе, – пожелал Эмиль.
Когда Варвара вышла, он неодобрительно покачал головой и как бы про себя произнес:
– Не предполагал, что тщеславие бывает таким...
– ...тупым, – закончил за него Лешка. – Не стесняйтесь, ведь так и есть.
– Пойдем, посмотрим, что она там наговорит.
* * *
Оленька облокотилась о стену в гостиной и молчала, даже не оправдывалась. Собственно, у нее и не было возможности сказать в свою защиту хотя бы слово, так как Антонина Афанасьевна разорялась без пауз. Она нервно курила, мерила гостиную шагами – места тут хоть отбавляй – и кричала, сердясь не на шутку:
– Ну, как, как вы могли, Ольга! Где теперь его искать? И кто будет его искать? Неужели трудно выполнить такую малость – закрыть старика на ключ? У вас не так много обязанностей, а закрывать его дверь и проверять, хорошо ли он заперт, – одна из главных обязанностей. Но вы и их не выполняете! Ну, хотя бы ворота закрыли... Так вы даже их не захлопнули после разговора с соседской девицей! Боже мой, что же теперь делать?
Хозяйка бросила окурок в пепельницу и схватила новую сигарету. Руки у Антонины Афанасьевны страшно дрожали, как у закоренелого алкоголика в момент похмелья, плечи в напряжении ссутулились. Ей никак не удавалось прикурить от зажигалки, поэтому она замолчала, сосредоточившись на кончике сигареты и огоньке. В этом страстном желании закурить во что бы то ни стало Оленька усмотрела проявление слабой личности, не способной не только противостоять натиску судьбы, но и справиться со своими пагубными привычками. Мало того, моложавость хозяйки куда-то улетучилась, четко обозначился возраст, проявилась густая сеть морщин на утомленном лице. Тусклый взгляд рассказал, что она бы давно бросилась в омут головой вниз, да нечто крепко держит ее на этом свете.
В общем, Оленька поняла, что Антонина Афанасьевна находится на грани срыва. А еще в ней четко прослеживалась интересная деталь – эта женщина способна на любой отчаянный поступок, даже... трудно представить, на что именно. На все эти наблюдения с выводами Оленьке понадобились полминуты, пока Антонина Афанасьевна прикуривала, и за то же время ей безумно захотелось уйти из странного дома срочно, немедленно. Пауза позволила ей даже высказать просьбу, которую она облекла в форму небольшого конфликта:
– Понимаю ваши претензии, но я не училась профессии тюремщика, поэтому не вижу своей вины. Если вы мной не довольны, увольте меня, это ваше право.
– Не болтайте глупостей! – отмахнулась Антонина нервически. Но ужалила девушку колючими глазами, отчего у Оленьки перехватило дух. – Вы прекрасно знаете, что мой отец человек психически ненормальный. Он и вас хотел уморить газом. Я предупреждала, чтобы вы были с ним построже, он умеет «забивать баки» и казаться вполне нормальным. Впрочем, чего я так разнервничалась? Он все равно найдется, долго не сможет без еды и тепла. Либо сам вернется, либо... Господи, когда это кончится? У меня нет больше сил.
– Я могу уйти в свою комнату? – ледяным тоном спросила Оленька. Не нравились ей ни переживания хозяйки, ни то, что дедушка сбежал. Никто и ничто не нравилось в этом доме. И даже стены не нравились.
– Нет. Посидите с моим сыном. Он спит. Возьмите книгу и почитайте у него в комнате. Или вяжите, если умеете. Я не хочу оставлять его без присмотра. А мне нужно съездить к мужу, предупредить, что отец сбежал. Дрянной старикан, как он меня утомил!