Девица, боясь навлечь на себя гнев всего микрорайона, терпеливо сидела дома, напрочь забросив работу, и ждала газовщиков.
Люся с Василисой себя долго не заставили ждать — прибыли сразу, как только подошел нужный автобус, а дом отыскали на удивление быстро. Да и чего там искать — дом дочери был в двух шагах от самого погибшего Игнатия.
— Здравствуйте, Виктория! — радостно улыбаясь, возникла в дверях Люся, прибыв вместе с Василисой по названному адресу. — Вы — Виктория Игнатьевна, правильно я вас понимаю?
В дверях стояла довольно дородная женщина, гренадерского роста и сказочной красоты. Красавица старательно нажевывала жвачку и смотрела на маленькую Люсю свысока. Даже на высокую Василису она посматривала сверху вниз — в силу своего роста.
— Вот это дочурка… знать бы еще, в кого… — восторженно задохнулась Василиса. — Батюшка-то был не гном, конечно, но уж и не богаты-ы-ырь…
— Я — Виктория, — мотнула головой женщина. — Но не Игнатьевна, с чего вы взяли? Я — Виктория Макаровна Плешакова, при чем здесь Игнатьевна?
— Но… вы что же, не дочь Игнатия? — напрямую решила выяснить Василиса.
— Нет… а чего вы хотите? — вдруг насторожилась Виктория Плешакова.
— Мы! Эта вот женщина! — звонко начала Люся и ткнула пальцем прямо в грудь Василисы. — Эта вот женщина! Она — жена Игнатия! Но она хочет отказаться от наследства Игнатия Петровича в пользу его дочери, то есть вас!
— Что-о-о-о?! — одновременно возопили обе дамы — и названная жена, и какая-то непонятная доченька.
— Так этот старый кобель был женат?!! — побагровела от нахлынувших чувств Виктория.
— Да кто это тебе сказал, что я собираюсь отказываться от наследства в чью-то пользу?!! — покрылась пунцовым румянцем Василиса. — В кои-то веки счастье привалило!!. То есть… в кои-то веки… женой назвали, и сразу отказываться?!!
— А может, мы пройдем в комнату? — разъяренной змеей шипела Люся и старалась протиснуться в прихожую.
Хозяйка от расстройства о такой малости, как правила приличия, совершенно забыла и стеной торчала в проходе.
— Да вы нас пропустите или нет?!! — уже вовсю прыгала на нее Люся. — Я ж еще сама ничего не знаю! Так только сказала, для связки слов!
Наконец, смысл Люсиных воплей до ушей Виктории добрался, и дамочка нехотя посторонилась. Люся и Василиса немедленно протиснулись в комнату, плюхнулись на диван и стали нервно поправлять на себе одежду — пролезая мимо лжедоченьки Игнатия, они изрядно помялись.
— Да, кстати, а почему вы сказали, что вы не дочь Игнатия Петровича? — сразу же пошла в наступление Люся.
— А почему вы сказали, что вот эта вот оглобля — его жена? — в свою очередь спросила Виктория, указывая на Василису.
— Де-е-е-вушка!! Ну и как же вам не стыдно?! — искренне возмутилась Василиса. — Я же вас на столько лет старше!
— Вот-вот! И я о том же! — мотнула головой женщина-гренадер. — Вы настолько меня старше, а Игнатий почему-то вас в жены поволок! А обещал, между прочим, мне!!
— Вам?!! — в голос воскликнули подруги.
— Но… погодите… как же вам?! — волновалась Люся. — Вам же нельзя, вы же ему вроде как дочкой приходитесь!
— Да какая я ему дочка?! С чего вы взяли?! — вытаращила на гостью огромные глаза Виктория.
— Ну как же! Конечно! — подтвердила уже и Василиса. — Дочкой! Нам и женщина сказала… как ее… которая в киоске работает.
— А-а-а, это Ульяна, что ли? — фыркнула Виктория. — Ну… она мало ли чего скажет… Нет, никакая я ему не дочка. А вы что, на самом деле жена, что ли?
Люся ждала, что Василиса тоже ответит «Никакая я ему не жена», но подружку заклинило. Она вальяжно пересела с дивана в толстое, неудобное кресло, закинула ножку в вязаном носке на другую ножку и вызывающе процедила сквозь зубы:
— М-да, знаете ли, мы с Игнатием были супругами.
— Только… только они в браке не состояли, — тут же сообщила Люся. — Они просто так жили… вроде как супруги, только без штампа и по разным квартирам. Сейчас такое случается.
— Да, — муркнула Василиса, всерьез возомнив себя вдовой. — Мы жили, как два мотылька! Нам хватало… просто дыхания друг друга… нам доставляло радость только видеть друг друга, наслаждаться голосом…
— Ну это понятно, — мотнула головой Виктория. — Зачем ему с тобой еще и в постель ложиться, для этого у него была я.
— Кх… Ты?! — поперхнулась Василиса, и спесь с нее немедленно слетела. — Но как же… ты же… дочь!
— Ну достали!!! — шлепнула себя по коленкам Виктория. — Не дочь я ему была, а любовница. И это со мной он хотел расписаться. Сначала хотел расписаться со мной, и я хотела, а потом он… потом он передумал. Стал искать себе в жены эдакую серую мышь, чтобы сидела, сторожила его добро и за матерью ухаживала. А я все равно хотела сама с ним расписаться, а он… Значит, все-таки с вами, да?
Василиса растерянно обернулась к Люсе. Она ничего не понимала.
— Вот что, девушка, расскажите-ка вы нам все по порядку, — предложила Люся. — Вы же понимаете, ваш папа… тьфу ты… ваш возлюбленный… Ну кем он вам там приходился-то, этот Игнатий? Короче, нечего вертеться ужом на сковороде — рассказывайте, что уж такого мудреного ваш Игнатий выдумал!
Виктория пожала плечами, потом быстро вскочила, побежала на кухню и включила там чайник.
— Сейчас мы с вами чай будем пить, и я буду рассказывать, — сообщила она.
— Ага, как добрые старые подружки, — перекосилась Василиса. — Ну где уж там твой чай?
Навороченный чайник закипел в две минуты, и Виктория притащила в гостиную поднос с чашечками и вазочками.
— Ой, а у меня ж еще печенье! — вспомнила она. — И торт вафельный!
Пока хозяйка металась из кухни в гостиную и обратно, гостьи осматривали комнату.
— Слышь, Люся, а чего это ты про наследство-то ляпнула? — тыкала острым пальцем в коленку подруги Василиса. — Ничего я не собираюсь отказываться…
— Вась, смотри-ка, а дамочка живет не скудно, — в свою очередь толкала подругу Люся. — Знаешь, сколько такие шторы стоят? Я в ЦУМе видела, пять тысяч за метр, представляешь…
— Ну вот! А ты еще с этим наслед…
— Интересно знать, а где она работает? — мычала себе под нос Люся.
А в это время уже вплывала Виктория с очередным угощением.
— Виктория, а где…
— Зовите меня просто Вика, — махнула пухлой ручкой Виктория. — Угощайтесь, у меня этих всяких печеньев! Я на кондитерке работаю. Хорошо еще, что не успела уволиться. Вот Игнатий так хотел, чтобы я дома сидела! А я ни в какую! Говорю — вот когда мы с тобой распишемся, тогда я и усядусь. А он все нос воротил, не нравилось ему, что я на фабрике. А чего? Я там в ОТК, очень хорошая работа, не пыльная. Ну, устаешь, конечно, ну как без этого… Но его вовсе не моя усталость беспокоила, ему было стыдно, что его любовница в каком-то цеху трудится. Он все на мои руки заглядывался, да ругался страшно, если они кремом не были намазаны. Говорил, что дамы его круга никогда себе не позволяют иметь обветренные руки, не гусыни же, чтоб с красными лапами. А чего вы хотели сказать?