– Да пошла ты… – презрительно процедила учительница музыки. – Я ни слова не скажу. Только адвокату.
Зинаида обиделась. Горько. Значит, что ж получается – она столько искала, мозги терзала, а вот теперь какому-то адвокату все отдай, а она даже ничего толком и не узнает? У нее же кое-какие вопросы остались.
– Зинаид Иванна, не прерывайтесь, говорите, – поддержал ее Вадька. – А подробности нам потом Юнона осветит.
– Ой, да чего вы ей верите? – возмущалась на диване подозреваемая. – Надо же – взяла и на меня наговорила! Такое выдумать – будто я… сама…
– В общем-то, я бы тебя и не заподозрила, – виновато пожала плечами Зинаида, – но ты сама меня на подозрения навела. Ты так подробно рассказала о своих мучениях, что я прям вознегодовала вся. Подумала – встречу злыдню Клавдию и прям всю растерзаю! А потом задумалась: а может, ты так и сделала? Нет, ну она на тебя накинулась, а ты уже большая была, пятнадцать лет, за себя постоять могла, ну и… сначала долбанула мачеху поленом по голове, а потом давай ножом кромсать. Ты же ее боялась, тебе надо было бить так, чтобы она не поднялась.
– Да нет, не я это! – никак не соглашалась Юнона.
– Нет, все-таки ты. Я же специально над всей твоей историей думала! – упиралась Зинаида. – Вот смотри: ты очень подробно описала, как отец убивал мачеху, а сама, между прочим, говорила, что сбежала сразу, как только бойня началась. Вот я и засомневалась, зачем мужику, который любил жену больше, чем дочь, уж так-то злиться, даже если он и увидел, что Клавдия тебя лупасит? Он ведь и раньше про то знал, ты ему говорила. Ну, осерчал бы, кулаками прошелся, но чтобы с такой ненавистью молодую жену ножиком истыкать… Нет, он так не мог. А вот ты могла. Ты же боялась – если не убьешь, она сама тебя прикончит. Так что – сознавайся – ты поленом мачеху пришибла?
– Да не я, говорю же. Там и полена никакого не было. Где я тебе в городе полено возьму? – здраво рассуждала Попова. – Там только отцовские гантели были. Не я это.
Зинаида упрямо гнула свое.
– Нет, Нонка, все же ты.
– А дальше-то что? – рявкнул заинтересованный Гриша. – Зинка, давай, рассказывай.
Зинаида немного стушевалась.
– Вот дальше я немного не знаю, пусть Попова дополнит. Я только знаю, что у нее голова закружилась от свободы. А потом она, наверное, легких денег захотела.
– С чего вы взяли? – серьезно посмотрел на сыщицу Вадька.
– Ну… так ведь воровать она стала, – стыдливо опустила глаза Корытская, будто воровать начала она сама. – Большими суммами.
– Попова, продолжайте, – властно приказал Вадим.
Гриша пнул супружницу в ногу и оглушительно зашипел:
– Рассказывай давай, примолкла тут, сидит… Говори, не позорь фамилию! Чего дальше-то было? Правда, что ль, воровать пошла?
– Ой, да какое воровство? – решительно воспротивилась Юнона. – У барыг деньги вытягивала помаленьку. И у меня были уважительные причины! Я же, когда папку в тюрьму посадили, совсем одна осталась, а сама еще девчонка была. Но я столько натерпелась от Клавки, что одиночеству рада была, как сумасшедшая. Главное, у меня страх пропал. Всю жизнь боялась, а тут в одночасье – раз, и пропал! Одно только портило удовольствие – денег не было. Да и откуда они возьмутся? Ведь у меня ни тебе работы, ни образования. Бабушка сама с копейки на копейку мыкалась… Пошла я на работу устраиваться – никто не берет, малолетка. Только полы мыть. Ой, сколько я полов-то перемыла… И ты еще дома все время топчешь! – накинулась она вдруг на Попова и даже пнула его в коленку.
Вадька снова призвал подозреваемую к порядку, и она продолжила печалиться:
– Ясно ж было, что никакого просвета не предвидится. И чего делать? Учиться, конечно, надо было, а кто бы меня кормил? Но я на помойстве накопила денег, прошла трехнедельные курсы секретарей, научилась даже на компьютере работать. А что толку? Устроилась в контору, требования там – мама дорогая, а зарплата – шиш без всякого масла! Зато я там стольких премудростей понахваталась… Ну и посчастливилось мне попасть на работу к одной тетере. Я у нее все деньги со счета сняла да и слиняла!
– Это Нюрка, подруга моя, тетеря, – вежливо пояснила Зинаида. – Я почему сразу про воровство подумала? Потому что, когда мы с соседом нашим, Орешкиным Юрием Николаевичем, к моей подруге заходили, ну к тетере этой, я фотографию Ноны у нее в альбоме увидела – там весь Нюркин первый коллектив, когда Тюрина еще фирму держала, где Нонка бухгалтершей была. Только она там еще молоденькая, сразу сходство в глаза не бросилось, но чем-то зацепило. В общем, эта вот барышня Нюрку чуть по миру и не пустила. Такие деньги у нее отхапала! Если бы не сын подруги…
Вадька нахмурился:
– Зинаид Иванна, вы хотите сказать, что ваша Нюра столько раз встречалась с Поповой и ни разу ее не узнала? А вы однажды на фотографию глянули, и вас осенило?
Зинаида возмущенно запыхтела – ей совсем не нравилось, когда кто-то сомневался в ее умозаключениях.
– И ничего они не встречались. Поповы к нам недавно приехали. С одного раза Юнонку и не узнаешь, а она ведь не дура – постоянно перед Нюркиными глазами мельтешить. У Нюрки голос как у сойки, она своим визгом за версту всех о своем появлении предупреждает. Ясное дело, Попова просто не выходила из своей комнаты, когда Тюрина ко мне являлась, и все. А потом уже она ее по голове долбанула, Нюрку то есть… Нет, ну Юнона, скажи – разве не так? Ведь ты у Нюрки работала, а потом пряталась, потому ее деньги себе загребла.
– Ну и так. А только чего с этих денег? – оттопырила губу Юнона. – Внесла их все, и Тюриной, и Косина – у Косина я позже работала, в строительство столичного загородного дома. Хотела, чтобы все как у людей у меня было – свой домик, садик в несколько… ну, можно в один гектар… но чтоб обязательно с бассейном. А в стройфирме, видимо, тоже не лохи сидели – наши денежки прибрали и тю-тю! Я чуть не повесилась от горя. А тут еще Косин на пятки стал наступать…
– Про Косина Виктора Романовича попрошу подробней, – бесстрастно прервал ее Вадим.
– А какие подробности? После Тюриной пристроилась я секретаршей к одному богачу, к Косину, – вошла в раж Юнона. – И стала его деньги к себе тянуть…
– Кстати, – подскочила Зинаида, – это его жену она прикончила. По телевизору еще говорили, что от рук преступника зверски погибла Ольга Игоревна Косина. И тоже так же – палкой по голове, а потом ножиком… Я так думаю, наверное, та Ольга Игоревна что-то распознала.
– Ха, распознала! – фыркнула Юнона. – Я ведь, когда к Косину устроилась, его деньги тоже сняла, думала, пронесет, как с Нюркой. Но тот калач тертый. Так озверел – я думала, не выживу. Нет, я бы и не выжила, если бы срочно не уехала в деревню, не сменила имя и фамилию.
Гриша крякнул:
– Ну, фамилию ты мою прямо там, в деревне, взяла, когда поженились. А имя когда успела?
– Ой, да тогда же, как приехала, – отмахнулась от супруга Юнона. – Ты прям сильно прислушиваешься, Ноной меня зовут или Юноной! В общем, все сменила и легла на дно. Прошло лет семь, я уж и не помню. И вдруг встречаю Ольгу, жену Косина. Вот она-то сразу меня узнала, не то что растяпа Тюрина. Узнала и такой визг подняла!