Когда они напали на вашу страну, а вы их разгромили, мое сердце пело от счастья. Позвольте же мне теперь называть вас своими друзьями, ибо нас связывает общее дело. И, пожалуйста, верьте мне, когда я говорю, что пойду буквально на все, чтобы дело это увенчалось успехом.

Гус в глубокой задумчивости поднялся, отставив пустую чашку на стол, и наконец обернулся с теплой улыбкой.

– Весьма щедрое предложение, сэр. Как бы вы отнеслись к небольшому морскому круизу?

– А что, я не против, – улыбка Гуса в точности отразилась на лице графа. – Я подумывал прогуляться вверх по Темзе до Гринвича; кое-кто из моих однокашников по-прежнему там квартирует. Позвольте пригласить вас составить мне компанию. Сейчас «Аврора» остановилась для заправки и ремонта в Гамбурге, и я намерен подняться на борт через неделю. Оттуда я пойду на ней в Остенде. Пожалуйста, поразмыслите об этом и, если надумаете, оставьте мне письмо у портье сегодня же, поскольку я отбываю завтра на рассвете. Довольно будет простого «да» или «нет». Надеюсь, вы скажете «да». Напоследок, простите, терпеть не могу фамильярности, но должен вам сказать, что в России почти нет рыжих. – Он встал, поставил чашку и снова повернулся к Гусу. – Простите за беспокойство, но не будете ли вы любезны выглянуть в коридор? Нельзя, чтобы нас видели вместе.

В коридоре не было ни души, и, весело помахав, граф удалился, а Гус запер за ним. Налив себе еще кофе, Шерман тряхнул головой.

– Я простой рубака, Гус, и подобные экивоки выше моего понимания. Не будете ли вы добры растолковать мне, о чем шла речь?

– О военной разведке! – от волнения Гус не мог усидеть на месте и выхаживал из угла в угол. – Открыв, что он близок с Шульцем, он дал нам понять, что обладает познаниями и опытом – не будем миндальничать с выбором выражений – шпиона. Вдобавок он полагает, что Британия и Америка могут снова вступить в войну, и предложил нам помощь в подготовке к такой возможности.

– Так вот к чему все эти странные разговоры!

Он хочет, чтобы вы отправились с ним что-то разнюхивать на Британские острова?

– И не я один. Не забывайте, обратился он именно к вам. Он хочет дать вам возможность самолично осмотреть британские оборонительные сооружения. Если нам снова навяжут войну, мы должны быть готовы ко всему. Близкое знакомство с береговыми сооружениями и главными водными маршрутами этой страны окажет неоценимую помощь в разработке планов военной кампании.

– Начинаю улавливать, куда вы клоните. Но выглядит это предприятие довольно безрассудным. Сомневаюсь, что мне придется по душе выход в море на корабле графа. В дневное время нам придется отсиживаться в трюме, показываясь оттуда лишь с приходом тьмы, будто совам.

– Отнюдь! Если мы отправимся, почему бы нам не стать русскими офицерами, которые хлещут шампанское на верхней палубе, говоря «Da! Da!» Конечно, вам придется перекрасить бороду в черный цвет, на сей счет граф высказался крайне однозначно. Вы сможете пойти на такое… gospodin?

Шерман в задумчивости поскреб подбородок.

Так вот к чему он прошелся насчет рыжих! – И улыбнулся. – Da, думаю, я смогу пойти чуть ли не на что угодно, если это позволит мне бросить взгляд на британскую оборону и военные приготовления. – В порыве энтузиазма Шерман подскочил на ноги и так ахнул кулаком по столику, что тарелки и блюдца подскочили. – На том и порешим!

УЛЬТИМАТУМ

Дождь заливал стеклянные двери вестибюля потоками воды, сквозь которые едва виднелись понурившиеся лошади, запряженные в карету, стоящую перед крыльцом. У окна Авраам Линкольн беседовал с послом Пирсом и генералом Шерманом. Расстроенный Пирс говорил извиняющимся тоном:

– Больше я ничего не знаю, господин президент. Лакей принес мне записку от мистера Фокса, сообщавшую, что он слегка задержится, ждать его не следует и чтобы мы шли без него.

– Ну, правду говоря, я не рвусь выходить в такой ливень. Дадим ему еще минут пять в надежде, что тем временем распогодится. Я уверен, что у нас в запасе еще масса времени, чтобы попасть на ассамблею.

– А вот и он! – сообщил Шерман и, оглянувшись на ожидающую карету, поднял воротник кителя. – Ну, хотя бы дождь теплый в это время года.

– Прошу прощения, джентльмены, – выдохнул Гус, поспешно подходя к ним. – Я задержался из-за донесения, полученного от агента. Похоже, британцы все-таки будут. Сообщают, что замечена входящая во дворец солидная компания – да притом с лордом Пальмерстоном во главе!

– Что ж, сюрпризам нет конца, – заметил Линкольн, – как сказал человек, впервые увидевший слона. Полагаю, нам следует наконец-то встретиться.

– К добру или к худу, – Пирс принялся утирать взмокший лоб извлеченным из кармана платком.

– Это мы узнаем достаточно скоро, – откликнулся Линкольн. – Итак, а теперь не пойти ли нам наперекор стихии и наконец познакомиться с лордом Пальмерстоном?

Карету по-прежнему сопровождали бельгийские кавалеристы, вымокшие до нитки и выглядевшие довольно жалко. Мокрые плюмажи на их шлемах слиплись и поникли. Должно быть, король Леопольд усмотрел личную вину в том, что на американского президента совершили покушение в его стране, и решил позаботиться, чтобы подобное не повторилось. В отеле хватало ненавязчивых стражей, по большей части переодетых служащими, а другие ждали вдоль маршрута следования кареты. Король счел, что на карту поставлена честь Бельгии.

До дворца было рукой подать, но когда они подъехали, им пришлось подождать, когда выберутся пассажиры двух карет, прибывших чуточку раньше. Чтобы попасть в здание, гостям приходилось бросаться навстречу ливню, а лакеи с зонтиками изо всех сил старались защитить их от стихии. Кавалеристам задержка пришлась не по душе, их беспокойство передалось коням, и те принялись бить копытами, натягивая поводья. И животные, и всадники испытали немалое облегчение, когда передние кареты уехали, уступив им место у основания лестницы.

Во дворце американцев сопроводили в большую палату, где должна была состояться конференция. Даже в этот хмурый день сквозь высокие, доходящие до потолка окна вливались потоки света, а позолоченные газовые рожки рассеивали мрак без остатка, заодно освещая богато расписанный потолок, где кентавры гарцевали вокруг полуодетых дебелых женщин.

Но Авраам Линкольн даже не глядел на все это. В противоположном конце комнаты, как раз напротив их стола с каллиграфически выписанной табличкой «Etats-Unis» <Соединенные Штаты (фр.)> находился стол «Grande-Bretagne» <Великобритания (фр.)>. Один из сидящих явно выделялся из прочих. Оперев ногу на поставленную перед ним скамеечку, сцепив ладони на набалдашнике трости, он исподлобья озирал всю ассамблею.

– Лорд Пальмерстон, как я понимаю? – вполголоса осведомился Линкольн.

– Никто иной, – кивнул Гус. – Похоже, он нынче не в духе.

– Судя по общему тону его переписки с нами, желчь переполняет его постоянно.

Как только бельгийский министр иностранных дел барон Сюрле де Шокье встал и обратился к ассамблее по-французски, ропот разговоров стих.