– Вот так, – закончила свой рассказ Калоша. – Может быть, все и закончилось на этот раз, но я бы хотела встретиться с этой стервой! Кто знает, что она еще выкинула?! А вы ее зачем ищете?
– Надо, – уклончиво ответил Дуся. – Вы вот лучше скажите нам адрес этих мужчин, которые девочек расстреливать приходили.
– Или адресок Антона, – тут же добавила Инга.
Ирина Алексеевна повернулась к Инге и без лишних капризов сообщила:
– Антон работает в парикмахерской «Арина», знаете, вот за этим домом. Такая забегаловка, я вам скажу… Там его и найдете.
Дусин вопрос она вообще решила проигнорировать. Он, правда, хотел настойчиво повторить, но Инга с силой потянула его за рукав:
– Спасибо, мы узнали все, что нам нужно. Пойдемте, Евдоким Петрович… Ну пойдемте же! За кофе я заплатила!
До самого дома Инга не проронила ни слова.
– Ты обиделась на меня, да? – решился спросить Дуся, когда они зашли в квартиру. – Я, между прочим, вел себя исключительно, ты заметила?
– Я заметила… – недовольно проговорила девушка. – Ты сказал всего пару фраз, и те идиотские! Ну зачем ты спрашивал адреса тех стрелков? Откуда она знает? И потом, я тебя представляю как влиятельное лицо, а ты ногти ковыряешь!
Дуся оторопел. Вот уж не думал, что его ногти могут кого-то волновать! Он бы тогда их постриг, что ли…
– Ну и что – ногти! Может, у меня заусеницы? – слабо оправдывался он.
– Да не может быть у серьезных мужчин никаких заусениц! У них ухоженные руки, во всяком случае – чистые!
Дуся пыхтел и ковырял тапкой пол.
– И потом – на кой черт ты выложил на стол пачку «Явы»? Ты ж не куришь!
– Так это… для солидности…
– Для солидности надо было как минимум «Собрание»! – продолжала Инга работу над ошибками. – Короче, в следующий раз…
– Я куплю две пачки «Собрания», точно? – подсказал Дуся. – И вот так прямо на стол – бряк! Дымите, мол, мне никаких денег не жалко!
Инга порыв не оценила.
– В следующий раз, – сурово припечатала она, – на подобную встречу я пойду одна.
Дуся хотел было сунуть ей под нос кукиш, но подумал, что вряд ли Инга это одобрит. Но справиться с собой он не мог, поэтому гордо пошел к себе в спальню, на прощание хлопнув дверью.
Ночью Дуся сознательно долго не засыпал. Он крутился, вертелся и протяжно стонал от нанесенной обиды, все ждал, что у Инги пробудится чувство справедливости, она тихонько постучит в дверь и принесет свои нежные извинения. Но никакого чувства в поварихе не просыпалось, и Дуся стал продумывать план действий. Хватит уже все сваливать на мощные плечи девушки, пора и самому начинать действовать. Тем более что он владеет настоящей информацией. Он и вообще поведет дело в другом направлении. Например, он не станет искать Милочку-Татьяну, зачем? Он начнет с поиска Якова. В конце концов, маманя вовсе не похвалит его за то, что он упустил ее единственного жениха. А потом надо разобраться с запиской. Как там написано было? Ой, такое лучше на ночь не вспоминать, но имя… Кажется, Олеся Горида… В общем, Дуся все дело замечательно распутает, покажет Инге, что он тоже не лаптем жюльены хлебает, а там уже она, естественно, полюбит его до умопомрачения – и получится красивая свадьба. А что? Если к Инге присмотреться, то она и не совсем страшненькая, особенно если накрасится посильней. А уж умница! Во всяком случае, ни одну красавицу Дуся еще так не желал себе в жены, как эту неприступную повариху.
Дуся так явно представил себе ее лицо и глаза… пожалуй, глаза были хороши, но только маленькие. А вот волосы!
И в этот миг ему почудилось, как в дверь спальни осторожно постучали… Не может быть!.. Но стук снова повторился, уже более отчетливо.
– Ой, ну кто там еще? – постарался пропеть сонным голосом Евдоким. – Почту, что ль, принесли?
На пороге стояла Инга. При свете ночника она была сказочно красива – новый пеньюар Олимпиады Петровны на стройной фигурке, волосы струятся по плечам, губы сочно блестят, а глаза… украшены накладными ресницами.
– Евдоким, я к тебе по делу… – робко проговорила девушка, топчась возле двери. – Мне можно пройти?
– Ну так чего ты там встала-то?! Прямо торчит себе у порога, как неродная! – засуетился Дуся и, дабы удержаться от нахлынувших чувств, укутался в одеяло по самую шею. – Не, ты, если хочешь, можешь на кресло… или даже на кровать можно… ко мне. Ко мне Душенька всегда прыгает. Ты ж сегодня вон как наработалась, устала… прыгай… приляг, я ж понимаю…
Девушка бормотнула какую-то благодарность, однако на кровать не прыгнула и даже не присела. Она удобно устроилась в кресле, стыдливо поджала ноги и извиняющимся тоном проговорила:
– Евдоким…
– Можно Дуся, – шевельнулся тот.
– Я знаю, но это потом, я… – немножко сбилась девушка и начала речь заново: – Евдоким, я сегодня вела себя непростительно дерзко. Я так с тобой говорила, будто ты…
– Да ну бро-о-ось, – зацвел Дуся. – Ну кто на тебя внимание обращает! Я не обиделся!
– Нет! – звонко воскликнула девушка. – Я понимаю! На меня можно и не обращать внимания, но… но я не должна! Все же ты… я у тебя работаю, ты платишь мне зарплату и вообще! Ты относишься ко мне, как… как… – она уткнула лицо в ладони и затихла.
Дуся покраснел, отвернулся к темному окну и лихорадочно стал вспоминать, когда он в последний раз платил девчонке зарплату, а потом, дабы Инге тоже не пришло в голову вспомнить, тихонько огорошил:
– Да никак я к тебе не отношусь. Я, если хочешь знать, вообще… люблю тебя, понятно?
Она, не отнимая рук от лица, сильно мотнула головой. Ей, оказывается, было понятно! И никаких восторгов, никакой ламбады от одурения…
– Не, ты просто так головой не мотай, ты скажи: «Я тебя тоже люблю, мой золотой единственный Дуся!» – поучал Филин. – А потом еще добавь: – «Давай поженимся!» Я слышал, что все женщины в загс рвутся, а ты прям молчишь, будто тебя на бойню зовут! Я ж, между прочим, не дурак! И даже богатый!
Инга наконец оторвала ладошки от щек и счастливо засмеялась тихим смехом.
– Нет, ты все-таки, Евдоким, дурак! Разве мне нужны твои деньги?! – она даже хотела вскочить, подсесть к нему на кровать, но сумела себя сдержать, только удобнее устроилась в кресле, закинула голову и мечтательно произнесла: – Господи, скорее бы уж с этой Милочкой все выяснилось! Я прямо дождаться не могу! А уж потом!..
– Нет, Ингуша (вот черт, имечко – язык сломаешь!), – крякнул Дуся. – Нет, зайка моя, это ты дурочка! Ну зачем нам чего-то ждать, а? А если мы и вовсе ничего не выясним? Нам что – помирать холостяками?
Он уже даже хотел вылезти из-под одеяла и подсесть к обольстительнице, но вспомнил, что на нем не совсем праздничные трусы, и осел. Дело в том, что Олимпиада Петровна долгое время воспитывала сына только на алименты. Нельзя сказать, что их не хватало на мужское белье, но покупать сыну такие вещи она считала расточительством.