– Вместо того, чтобы шляться с кем попало, надо было сидеть над конспектами!
Милочка оскорбилась до глубины души и закатила такую истерику, что экзамены срочно перенесли на другое число. Но Милочка не успокоилась. Она решила мстить этому противному червяку и дома, умываясь слезами, «призналась», что Псов Назар лишил ее драгоценной невинности. И именно поэтому она, находясь в трансе, не смогла ответить на экзамене достойно своей ученой фамилии. Естественно, папаша настоял на отчислении блудливого студента и подал на него в суд. Псов привел несколько свидетелей, которые видели его в библиотеке в то время, когда, по утверждению Милочки, он проявлял свою гнусность. Но и Милочка, со своей стороны, тут же приволокла двадцать человек, которые утверждали, что, мол, воочию лицезрели низкое поведение Назара. Дело было шито настолько белыми нитками, что даже сам следователь не утерпел и признался:
– Я не могу вести эту туфту. Что за ересь – ни разу еще не было насильника, который бы при стольких свидетелях упорно двигался к своей цели. А чего, собственно, эти свидетели ждали, когда созерцали акт насилия?
В результате дело замяли, но Псова в университете так и не восстановили. Из общежития его попросили, причем не совсем вежливо – просто выбросили его вещи без лишних объяснений, и несчастному парню ничего не оставалось делать, как возвращаться к себе в район.
Вот тут-то Верочка Гуляева и решила, что пробил ее час. Она просто подошла к Назару и предложила переехать к ней. Квартира ей досталась от родителей. Для любимого внука Сашеньки они ничего не жалели и, дабы у мальчика скорее появился отец, даже переехали в деревню. Псов быстренько полюбил Верочку, и они даже некоторое время жили счастливо. Потом времена изменились – в силу вошел рынок. Каждый торговал чем мог, будь то свиные отбивные, хозяйственное мыло или собственные мозги. Прилавки стали наполняться мясными деликатесами, дефицитными лекарствами, разнообразной литературой…
– Вера, я знаю, я должен написать книгу, – блестя глазами, сообщил однажды Назар супруге.
– Ну так кто не дает, пиши. Я вот тоже немного Саньку подниму да сяду за диссертацию. Наш главный уже давно меня к этому толкает. Пиши, может, что и получится. Мне кажется, у тебя романтические рассказы хорошо пойдут.
– Вера! Ты дура, Вера. Я буду писать серьезный труд: «Как обезвредить женщину».
– Странно, а почему тебя, как я понимаю, интересуют только одинокие женщины? А мы, замужние, что – не люди? – обиделась супруга.
– Все гораздо проще: замужняя – это уже обезвреженная женщина…
Дальше – больше. Назар просто помешался на своей книге. Вера в свое время помогла побороть ему робость, стыдливость и неуверенность, и теперь Псов женщинам просто не давал никакого прохода. Он мог знакомиться на улицах, осыпал совсем незнакомых дам комплиментами в то время, когда собственная жена находилась рядом, пристрастился делать им дорогие подарки, большей частью на Верины сбережения. А уж когда он заявил, что для изучения материала ему просто необходимо пожить какое-то время с молодой неординарной женщиной, Вера просто выставила его чемодан за порог. Сын к тому времени подрос, Саше было четырнадцать. Назар возмущался совсем недолго, любовь к книге взяла верх, и Вера с сыном остались без главы семьи. Через какое-то время Вера Антоновна все же защитила диссертацию, ей удалось поставить сына на ноги, и жизнь наладилась. Теперь Вера Антоновна работала в центре здоровья «Помоги себе сам», зарабатывала прилично. Однако Псова все равно вспоминает с большим уважением.
– Ну я ведь знала, не любит он меня. Да и я, честно сказать, к нему особой-то страстью не терзалась. А так, чего уж там, мальчишку он мне помог на ноги поставить, и Санька мой знает, придет Назар, попросит помощи – как родного примем, поможем, как сумеем… А вот, оказывается, теперь не попросит… Значит, выходит, что он так и не бросил своей затеи…
– Слушайте, так это сколько ж лет нужно, чтобы такую книгу написать? – изумился Фома. – Это ж как надо хотеть, ну чтобы столько лет… о книге…
– Да полно вам, – махнула рукой Вера Антоновна. – Я вам так скажу – может, сначала он и пытался что-то там написать, а потом… А потом просто втянулся. Кому же не захочется по женщинам таскаться, да еще и под таким красивым предлогом!
– А вы никого не знали, кого изучал ваш супруг? – с надеждой спросил Фома.
– Нет, он со мной не откровенничал. Я же говорю – никакой он не исследователь, а просто кобель. Сколько дам исследовал, а вот никаких выводов на бумагу так и не перенес. Хоть бы какую заметку написал, так ведь нет же ничего! Нет, его, вероятно, увлекал сам процесс…
– Так значит, Псов у вас не живет? – уточнил еще раз Фома. – Тогда почему он у вас прописан?
– Когда мы решили жить вместе, сразу договаривались, что я прописываю его в своей квартире. Как только разводимся, он выезжает из квартиры и никаких претензий на нее не имеет. Назар даже расписку при свидетелях написал. Не знаю уж, как бы мне пригодилась та расписка, но помочь человеку надо было. Куда же он без прописки, у него никаких родственников не осталось. А потом он на работу устроился на алюминиевый завод – работал охранником, сутки через трое. Его график работы очень устраивал. И там прописка нужна была, без штампа-то никуда не возьмут… Ой! Вы меня извините, мне надо позвонить! К нам завтра на работу выходит новый психолог, надо хоть девчонок подготовить, чтобы сразу парня не изводили, они у нас такие, они могут.
– Понятно, – протянул Фома.
Действительно, он уже и так в этой квартире засиделся, опять же этот компьютер…
– Если у меня возникнут вопросы…
– Конечно, конечно, если возникнут, можете звонить, приходить… Сань, напиши человеку наш телефон. Поможем вам найти убийцу Назара, если сможем, конечно…
Варя была в квартире одна, парилась возле разгоряченной плиты, на которой с громким ворчанием жарились котлеты. Ни Гути с Аллочкой, ни Фомы дома не было, наверное, болтаются по городу, разыскивая преступника. Варька фыркнула и неожиданно нахмурилась. А вдруг Фомка сейчас где-нибудь с Иркой Серовой? От этой мысли ей стало не по себе. Вот она, Варя, сидит дома, жарит куриные котлеты, а ее любимый муж в это время обхаживает лупастую Ирку. И никаких котлет ему Ирка не жарит, и носков не стирает, а вот трепетные чувства у Фомки завоевала! Выдра!
В комнате противно заорал кот Матвей, потом раздалось шипение и непонятная возня. Варька вздрогнула, бросила фарш и понеслась в комнату. По всему ковру летали перья, а домашний хищник терзал сдуру залетевшую в форточку синицу…
– Матвей! Немедленно выпусти птицу, гад! Ты… отдай! Ты ее уже и так почти загрыз!! – визжала Варька, воюя с котом.
Кот справедливо считал синицу честной добычей и делиться с хозяйкой не собирался.
– Ах ты вот как, да? Ну, ты сам этого хотел! – Варька нажала на челюсти, кот ослабил хватку, и чудом уцелевшая синица взметнулась к потолку.
Теперь стало еще хуже – птица принялась биться в окна, и за ней метались уже двое – одичавший кот и его хозяйка. Только минут через двадцать Варе удалось накинуть на пичугу Аллочкин платок, и синичка затрепыхалась у девушки в руках.