– Ма-а-у! – разразился он недовольным воем и неодобрительно покосился на хозяйку.
– Ой, какой хорошенький! Ну, просто чудо! Только куда ж мы его? – присела на корточки Варя.
– И что это у вас тут? – по-хозяйски вышел в коридор Кареев.
При виде его Аллочка зарумянилась, но быстро справилась с собой и даже заговорила:
– Котенок вот. Не знаем, куда деть. Он так-то чистенький, я смотрела, а вот дома у него нет. И нам оставить никак нельзя, видите, что этот поганец вытворяет!
«Поганец», то есть Матвей, выгнул спину коромыслом и устрашающе шипел, показывая, что именно он здесь и есть решающее звено, а что там надумают эти сентиментальные бабы, ему глубоко наплевать. Он даже пару раз боком подскочил к котенку и шибанул гостя лапой.
– Вот видите, – огорчилась Аллочка. – Вот вы, Олег Петрович, взяли бы себе котика.
Олег Петрович грустно смотрел на рыжую животину.
– Не могу. Честное слово, не могу.
У Аллочки скривились губы, а Варька, не удержавшись, фыркнула.
– Да нет, ну я серьезно. Я вообще-то с теплом отношусь к живности, но у меня овчарка живет, старый уже пес, ему тринадцать. Грэй. Очень будет переживать, что я ему вроде как и замену уже подыскал. Он в последнее время очень ревнивый стал, никуда меня одного не отпускает, тоскует очень.
– Ладно, – махнула рукой Аллочка, – я его пристрою. Есть у меня одна старушка на примете, все жаловалась, что одной уж больно грустно живется. Вот и притащу ей дружка.
– Хотите, я даже вам помогу донести котенка, – ни с того ни с сего бухнул Кареев.
– А как же… А рабочие? – не могла поверить в свое счастье Аллочка.
– Вы только минуточку меня подождите, я кое-какие указания дам.
Вскоре Аллочка уже тряслась в автобусе, прижимая к себе рыжего котенка, а рядом с ней возвышался Кареев.
– А здорово, если бабушка назовет кошку Симой, – мечтательно проговорила она.
– А почему Сима? – нагнулся к ней Кареев.
– А почему нет?
Главное для нее было пристроить кошечку. А уж как там ее старушка назовет, было не важно, Аллочке просто очень хотелось ехать вот так с Кареевым и болтать все подряд, только чтобы он вот так к ней наклонялся и спрашивал, спрашивал о чем угодно.
Бабка в желтой куртке с цыплятами, несмотря на мороз, сидела на лавочке и обсуждала с тощей старушкой положение дел на Дальнем Востоке.
– А я бы таку-то политику никогда не одобрила, – важно подобрала губы тощая дама.
– А я бы дак и вовсе… Ой! А вы опять к нам? – узнала она Аллочку.
– Мы на этот раз к вам лично. Смотрите, кого мы вам принесли. – Аллочка приоткрыла полу шубы, и к ней на воротник тут же высунулась любопытная мордочка.
– Это… это вы мне? – всполошилась бабка в желтом. – Нет, ну надо же! А я ведь и сама хотела, да все как-то не решалась… Нет, ну надо же! А мордочка какая!
Тощей старушке не понравилась такая забота посторонних людей о подруге.
– И чего ты обрадела? Гли-ко, кота приволокли! Таких-то на любой помойке сколь хочешь! Я б ишо поняла, кабы породистого какого, а этих-то, остромордых…
– Сама ты остромордая! – рявкнула на нее желтая бабка и заботливо вытянула у Аллочки котенка. – Пойдемте ко мне, пойдемте, я вас чайком побалую. А как котенка-то звать?
– Сима, – пробасил Кареев, поднимаясь по лестнице.
– Вот и ладно, хорошее такое русское имя, и будет Сима, – приговаривала бабуся, открывая дверь. – Проходите, шубы-то здесь вешайте, в кухню проходите.
Бабка как-то успевала все – и накрывать на стол, и подогревать молоко, и доставать маленькую мисочку.
– Ой, гляньте-ка! Сразу сообразила, где ее кормить собираются, – умилялась она, глядя на котенка. – Пей, маленькая, пей. А вы сами-то… Ах ты ж боже мой, я сейчас вам ватрушек, сейчас…
Старушка шустро ополоснула руки под краном и выволокла на стол таз, накрытый чистым полотенцем.
– Вот, угощайтесь, вчера с вечера тесто поставила, а седня, прямо с утречка и наляпала… – Старушка отдернула полотенце, и по кухне разнесся запах печеного теста. – Ах ты! Я ж чай-то…
Пока старушка мельтешила возле стола, Аллочка старалась не смотреть на Кареева, а потому ватрушки она тягала в рот гораздо чаще, чем положено.
– А вы на Клавдию-то не обижайтесь, – управившись, села с гостями за стол старушка. – Она вообще-то не вредная. Сама недавно токо ворчала, что люди-то с ума посходили – собак покупают за бешеные деньги, за кошек и то деньги платют! А все почему – породу им подавай. Уж до чего дошли – людей стали по породе подбирать. Слыханное ли дело?
– Ну, про людей я не знаю, может, где и подбирают по породе… – оскорбилась Аллочка. У них только-только с Кареевым налаживаются какие-то отношения, а тут бабка про породу. А ну как прорабу тоже захочется невесту породистую? – Я не слышала, у меня сестра сваха, знала бы. Нет, вы эту глупость выкиньте из головы. Олег Петрович, вам подать ватрушечку?
Бабка обиделась. Она была еще в своем уме.
– И ничего не глупость! Плохая, стало быть, твоя сестра сваха, коль про такое не слыхала. У нас вот в подъезде… А ты, кстати, к ним и ходила, Даниловы. Вот у них Сазон-то и рассказывал… Друг у него был… То ль Кобелев, то ль Собакин…
– Псов? – выдохнула Аллочка и обратилась в слух.
– Во, он. Так тот цельный год себе невесту по породе выискивал, вот не встать мне с места!
– А вы откуда знаете? – спросил Кареев.
– Дык, откуда! У Федосьевны с третьего подъезду зять, ох и пьянчуга, пьет кажен день. Ну и с Сазоном-то они больно часто видятся за бутылкой-то. Ну, а за выпивкой-то о чем-то языками чесать надо? Вот Сазон ему и рассказывал, что, дескать, дружок его все к сестрице бегает, анализы какие-то носит. А уж он по тем анализам себе жену ищет. Вот, ей-богу не вру, провалиться мне на этом месте, ежли что не так сказала.
Аллочка уже не могла сидеть на одном месте. Интересно, что это за анализы приносил Сазону Псов? Да еще и подбирал по ним невест!
– Вы уж нас извините, нам в одно место еще успеть надо… – подскочила она.
– Ага, ступайте. Полина-то сегодня в ституте, а Сазон-то дома, вы громчее стучите, ежли что, – посоветовала понятливая бабка. И уже в дверях крикнула: – А за киску спасибочко! Мне теперича-то не так одиноко будет.
Аллочка неслась через две ступеньки наверх. Благо, нестись было недалеко.
– Мы теперь куда? – дышал ей в спину Кареев.
– Это я так… Мне надо. Вы только молчите и делайте страшное лицо, ну чтобы он не молчал, – тяжело дышала Аллочка. И уже у двери обернулась: – Да не такое страшное-то, он так вообще заикаться начнет. Попроще…
Глазок Кареев предусмотрительно зажал пальцем, поэтому, может быть, Сазон и открыл. Вчера, вероятно, он славно провел вечер – от него несло за версту, и совсем не одеколоном, глаза оплыли, волосы вздыбились, и даже борода встала колом. Сазон достойно готовил себя к новогодним праздникам.