– И ведь какой человек благородный! Всегда придет, аккуратненько разденется – рубашечку в одну сторону, брюки в другую! А вчера он меня с собой на дачу звал морковку сеять. Такой выдумщик!
Дуся понял, отчего несчастный матушкин жених страдал ревностью. Однако матушка Алексу тоже не уступает. Посчастливилось же у таких вот предков на свет выродиться!
Наутро Евдоким твердо решил навестить Анну Левашову. Все-таки не по-человечески получается: лежит себе Анна одна-одинешенька, беременная вся, тайны какие-то в уме складывает. Это какие же нервы надо иметь, чтобы ото всех секреты хранить! И ведь Дуся точно знает, он в роддоме работал – никак нельзя будущим мамочкам нервничать, а тут! Нет, надо помочь девчонке – исповедать. Только вот ее бы сначала найти. И Дуся даже догадывался как.
С самого утра, облачившись в новый светлый костюм, Дуся направился на место своей предыдущей работы. Последняя встреча с главврачом Беликовым Матвеем Макаровичем была несколько неудачной. Беликов поддался на провокацию, спутал Дусю с каким-то электриком и в результате потерял ценного санитара. Но сегодня будет все не так. И Матвей Макарович обязательно поможет Дусе отыскать несчастную Левашову.
Евдоким Филин шагал знакомой дорожкой, и на душе играл тромбон. Он посадил на щеки ироническую улыбку, немного больше выпятил нижнюю челюсть и наполовину прикрыл веки. Все! Новый Дуся сразит бывших коллег наповал! Оглядывая себя во всех витринах, Дуся добрался до роддома и уверенно прошагал к служебному входу.
– О! Совсем глаза жиром заплыли! Теперь, ежели с деньгами, так скоро и через форточки лазить будут, все дозволено! – недовольно ворчала санитарка тетя Клаша, выплескивая грязную воду прямо под ноги Дусе.
– Ну, те-еть Клаша! – подпрыгнув козликом, обиделся тот. – Ну чего вы не смотрите-то? К вам с добром, а вы…
Тетя Клаша хотела было высказаться, где она видела такое добро, но что-то в поведении незнакомца показалось ей странным. Излишняя уверенность, что ли…
– Дай-ка гляну… Дуська! Никак ты?! – брякнула она с радости ведро о землю. – Тебя ж и не узнать! Прямо такой гусь! А ты чего у нас? Неужель какая дуреха от тебя дите решила родить?
– Мне Беликова надо, он никуда не уезжал?
– Ой, боже ж мой! Да куда он уедет?! У себя, с утра воздух портит, – радостно оповестила тетушка и принялась выплескивать на новые уши все последние новости. – А у нас тут такой Содом устроили! Ты ж ить не знаешь. Сейчас наша-то родильня одна на весь берег! На правом-то берегу – свои, а у нас два роддома закрыли – везде карантин, заразу какую-то занесли. Мы вот с Никитичной думаем, что диверсия. Запустили небось в город диверсантников зараженных, а теперь от их бабенки и пошли заразу по роддомам растаскивать. А то как еще!
– Подождите-ка! Значит, в наш роддом всех везут, со всего берега? – уточнил Дуся. Город испокон веков был разделен на правый и левый берега. И вполне возможно, что, если на левом не осталось больше действующих роддомов, Дусе и искать Левашову особенно не придется – здесь и найдет. – Это и на сохранение к нам везут?
– Везут, а ты чего обрадел-то? Тоже мне – радость! Работы-то прибавилось знаешь сколько! А зарплата та же – птичья! Только на овес и хватает!
Дуся широким жестом полез в пакет, который предусмотрительно захватил с собой – очень уж хотелось выглядеть солидно, по-мужски, и протянул старушке нарядную коробку.
– Возьмите, теть Клаша. Это вам за старание.
– А деньгами нельзя? – на всякий случай уточнила старушка, но коробку все же схватила. – А тебе чего надо-то?
Дуся немного помялся, стоит ли говорить санитарке о своих планах, но потом решил, что скромные санитарки иной раз лучше ведают, что творится у них в палатах, нежели серьезный персонал, и открылся:
– Знакомая у меня… на сохранение увезли, не знаю теперь, как найти. Может, у нас лежит?
– Может… Может, и лежит… А кто такая? – сосредоточилась тетушка.
– Анна Левашова.
– Левашова… Левашова… Кто ж ее знает. Я ж тебе толкую – у нас их здесь стоко навезли, разе всех-то упомнишь? Дак, а сам-то чего как неродной? Возьми халатик беленькой, носилочки и вперед. А чтоб пустым-то не мотаться, ведерко мое прихвати, да куль вон тот на второй этаж затащи, да…
– У нас же на сохранении на первом лежат, – вспомнил Дуся.
– Ну так ты с кулем можешь и по первому пройтись, а уж потом его ко мне на второй запереть, чего ж так-то, с пустыми руками…
Дуся так и сделал – он ухватил ведро, потом ему указали на здоровенный куль, который он еле оторвал от пола, и побрел детектив, покачиваясь под ношей, разыскивать Левашову.
По трудам и награда – сгибаясь под тяжестью огроменного мешка, в коридоре первого этажа он узрел-таки знакомое лицо.
– Анечка! Какая встреча! – швырнул он на пол поклажу и кинулся к девушке, которая лежала на кровати у коридорного окна и, не отрываясь, глядела на воробьиную драку. – А я вас искал!
Анна вздрогнула, увидела Дусю, и ее щека непроизвольно дернулась.
– Вы?.. Это вы, Евдоким? – пролепетала девушка. – Что вы… делаете в таком месте?
– Я тут местным аистом работаю! – лукаво подмигнул бывший санитар и вдруг посерьезнел. – А чего это вы здесь, а не в палате? Почему в коридоре?
– А вас даже не удивляет, что я вообще в роддоме? – вскинула брови Левашова.
– А чего удивляться-то? Эка невидаль – женщина в роддом попала! Если бы ваш муж вместо вас здесь лежал, я бы удивился, а так… Кстати, а кто отец вашего малыша? Я слышал, Левашов Виктор…
– Федорович, – угрюмо подсказала Анна.
– Точно. Какого-то древнего года рождения. Он и в самом деле папаша будущий?
– А то вы не догадались! Конечно, нет. Левашов Виктор Федорович, это папа мой. Я просто не хотела приплетать сюда Сашу. А Саша сказал, что все равно у его ребенка будет нормальная семья!
– Ага… Значит, Александр Иванович догадывался о прибавлении?
– Он не догадывался. Он точно знал. Он даже завещание переписал в мою пользу и ребенка. Кстати, вы же знаете, Саша еще семь лет назад побеспокоился о завещании, а когда узнал, что у меня будет ребенок от него, внес кое-какие коррективы, – с хмурой задумчивостью говорила Анна. – Да только нам ничего не надо. Никакие златые горы не могут заменить любимого человека.
Дуся немедленно согласился. Ему вообще при этом разговоре хотелось стоять навытяжку, желательно босым и голодным, прикрываясь портретом любимой дамы. Однако единственная любимая дама оказалась сестрой, и ее портрета он не имел, поэтому и беседу повел нудную и невозвышенную.
– В последний раз, когда я вас видел, вы сразу после разговора быстро оделись и куда-то собрались. Но увидели наш джип и вернулись, – напомнил он. – Хотелось бы узнать, куда это вы так спешили? И почему не хотели попадаться нам на глаза?