– Ну ваще!.. – презрительно скуксился Макс. – И где тут офис? Ты чо, Дусёк, издевнулся так, да? Директором… А где здесь кабинет-то? Где секретарша?
Дуся вился возле Макса лисьим хвостом:
– А чего такого? Ведь деньги есть, а построить-то с деньгами каждый дурак сможет. А денег у меня теперь – о-го-го! Ты вот выбери себе место, выбери. Пройдись, не торопись никуда. Ну чего ты квасишься? Я, можно сказать, тебе по твоему личному проекту кабинет собираюсь возводить, а ты… Посмотри, вон, видишь, площадка, посмотри, может, тебе под душевую подойдет?
– А у меня в кабинете душевая будет? – сомневался Макс.
– А как же! Вдруг дома не успел зубы, к примеру, почистить, или воду у вас отключили… Нет, душевая у тебя обязательно будет! И туалет! Самый настоящий! Иди, смотри.
Дуся упорно толкал друга на маленькую площадку на третьем этаже размером три на два метра, к которой вела только хлипкая деревянная лестница. Макс сперва колебался, но когда Дуся сообщил, что тут еще водрузят и биде, отважно перебрался по лесенке на площадку. В тот же миг липовый начальник коварно скинул лестницу ногой, и Макс заметался по крошечному пространству.
– Ты чо!.. Дуся, ты, на фиг, беги, лестницу-то поднимай! Я, на фиг, как теперь обратно-то домой вернусь?! Мне же скоро спать надо, а я… я ж тебе не воробей с третьего этажа порхать, я как… Не, ну чо стоишь-то?!
Дуся с довольной ухмылкой лицезрел низкое падение охранника. Тот заметно трусил.
– Ты должен мне все рассказать, – тоном усталого ковбоя заговорил Дуся Филин. – Я знаю, что вы с Петушковым друзья. И ты захотел новой должности. А Петушков тебе предложил стать начальником отдела, но только сначала ты должен был убить Алекса. Продажная крыса! Рассказывай, как дело обстояло! – для пущего страха взвизгнул он.
– Ты чего, Дуся, булочек с маком накушался? – ярился Макс. – Да я как только с этого гнезда выберусь, тебе сразу башку сверну! Давай лестницу, быстро!
– Фиг! Признавайся, как Плюшкину с Алексом прикончил! – топнул ногой Дуся и чуть сам не рухнул в глубокий провал.
Макс мстительно хихикнул, но, вспомнив, что спасительная лестница все еще во власти Филина, корректно уставился себе под ноги.
– Вот! Видел! – накинулся на него Дуся. – Я чуть не провалился! А теперь, если не скажешь, как сговорились Воротилова погубить, возьму и уйду! А ты здесь до ночи будешь держаться. А потом уснешь, куда ж тебе деться, возьмешь и провалишься. А утром проснешься уже покойником, потому как падать с третьего этажа для организма вредно. Ну? Будешь говорить или я ухожу?
Макс свернул на животе руки калачиком и гордо отвернулся к стене.
– Я буду говорить только в присутствии моего адвоката, – блеснул он экранной фразой.
– Ну и дурак, чего тут скажешь! Это какой же адвокат к тебе в твой скворечник полезет? Да и не буду я никого звать. Я уйду, а тебя ветром снесет, знаю я! Ну?! Будешь говорить?
– Нет, – все еще осматривал стену Макс.
– Хорошо, оставайся, – пожал плечами Дуся и направился осторожненько спускаться. – Я Ксении передам, что ты ночной няней подрабатываешь, чтобы не искала.
– Стой! Чего тебе там знать хочется? Не убивал я Алекса! Совсем не убивал. Плюшкину Ирку я сбил, но так не нарочно же, это по пьянке было. Кстати, моя законная очередь была пить. Ну и, ясное же дело, я даже и не помню, как все случилось! Чего же теперь из-за этого, в тюрьму, что ли?
– А подробнее?
– С ума сошел, да? Я же говорю – пьяный был! Нет, ничо не понимает! – огорченно жаловался неизвестно кому Макс. – Русским языком тебе объясняю: была моя законная очередь, я с четырех угощаться начал. Сначала помаленьку, а потом качественно так приложился. Потом… так, потом я немножко не помню, потом, помню, взял сел за руль, дело у меня было жизненной важности, и поехал.
– Подожди, какое дело? – перебил Дуся.
Макс в немой злобе уставился в стену. Затем медленно повернулся и по слогам продиктовал:
– Жиз-нен-ной важ-но-сти! Ты чо, не понимаешь-то ничего?! Я откуда помню, какое?! Неотложное! Поэтому я и понесся! А потом оказалось, что я и сбил эту Плюшкину! Ну ты скажи, на кой черт порядочной женщине требовалось под пьяную машину кидаться? Она что – Анна Каренина? И чего ей дома в такую пору не сиделось? Вот и пришлось… сбить… Нет, если бы все как следует было, если бы она не выскочила на дорогу, я бы, конечно, не наехал…
– А она выскочила? Откуда?
– Ну ты достал совсем! Я не помню-ю! Может, и не выскочила, может, я сам за ней гнался, черт меня знает. Не помню!
– Так, допустим, а потом что?
– А потом ее похоронили, что еще потом бывает! – пожал плечами Макс.
– А Алекса зачем ты укокошил? – наседал Дуся.
Макс как-то не сильно волновался. Он, вероятно, в самом деле думал, что его нетрезвое состояние сможет послужить оправданием во всех грехах.
– Алекса не я. Я вообще не знаю, кто к нему руку приложил, может, он и сам от горя того… решил димедролом успокоиться… навечно… А может… Короче, он о чем-то догадывался, так прямо и говорил: иди и скажи, что это ты сбил несчастную машиной! А я же не дурак, чего это я сам на себя наговаривать-то стану…
– Подожди! Откуда он мог знать, что это ты убил? И почему сам про тебя не сказал?
Тут Макса понесло. Он вдруг сообразил, что можно все стрелки перевести на погибшего Воротилова.
– Дуся! А ведь здесь что-то правда было нечисто! Воротилов зачем-то шатался по ночному двору, он никогда по двору не гуляет, а тут приспичило. Ну и видел, как я заезжал в гараж. А потом, когда стало известно, что сбили Плюшкину, прицепился ко мне как банный лист к ж… женщине – «Я знаю, это ты!». Я ему и так говорил и эдак объяснял, мол, не я это, с чего вы придумали, а он одно гнет: «Иди признайся!» Это чтобы я в милицию пошел, видал идиота! Я не пошел, честно тебе говорю. Тогда он пришел ко мне и напористо так сообщил: «Если завтра в милицию не явишься, я сам на тебя донесу!» Знаешь, Дуся, как мне обидно стало! Вот так работаешь, работаешь…
– И ты его ночью димедролом, да?
– Да не, не я. Матушка моя тоже слышала, а она у меня дюже за меня волнуется…
– Стоп! – Дуся вытер пот со лба. Теперь еще появилась неизвестная матушка Макса! – Как могла слышать что-то твоя матушка? Она что – приехала к тебе? Она у тебя под кроватью пряталась?
– Ты, Дуся, не лез бы в следователи, работал бы в своем роддоме санитаром. Ну не под силу тебе мелочи жизненные примечать, – искренне пожалел Филина Макс. – Моя матушка работает здесь уже лет сто! Марфа Николаевна – моя родная родительница, это тебе для справки. Да неужели не слышал? Она же все время меня сыночком зовет!
– Да она кого только не зовет сыночком! – окончательно разозлился Дуся на собственную ненаблюдательность. – Меня только и не зовет! Где же тут заметишь! И главное дело: хоть бы кто на ухо шепнул про родство ваше…