– Ага. Вот, значит, понеслась я за известкой. А на улице чего-то холодно было, ты же знаешь, у нас синоптики ведь погоду угадать не могут. Я всего одни штаны напялила. Несусь, а тут такая неприятность – резинка лопнула. Ну и представь: одни штаны и те без резинки! Да и не удобно, они ж все упасть норовят. Вот, и я заскочила в «Зарю». Вроде как платье примерить хочу, а сама схватила какую-то тряпку на вешалке и рванула в примерочную, с резинкой разбираться. Только с ней справилась и уже выходить собралась, а тут слышу голос соседушки моего. А ему вторит женский, молодой голосок. И все: «Толик», да «любимый», да «зайка»… Ну, я догадалась, что это не Алиса, та мужа сроду зайцем не звала. И так мне любопытно стало! Я тихонечко шторку отодвинула, глядь – а там и правда наш Анатолий с какой-то свиристелкой… Ой, слушай, а как тебя зовут, все забываю спросить?
Серафима облизала ложку и представилась:
– Сима. Чего там дальше-то?
– Ага, значит, гляжу, а там… Но она такая серенькая, фи! – Вера презрительно сквасила губы. – Главное, представь, лицо какое-то угрястое, волосы тусклые и водоросли напоминают, и сама как водоросль – длинная, худосочная, бледная, страшнющая… Прям жалко девчонку: посмотришь – чистая утопленница! А она еще плащ зеленый напялила, будто для полного сходства. Только ей себя-то со стороны не видно, думает, наверное, что мисс «Большие Васюки». И все пальчиком тычет, мол, это хочу, это, это… А он возле нее вьется, а он вьется… И все врет и врет: «Куплю, моя рыбка, куплю, моя ягодка!» А потом, смотрю, он ее под ручку схватил и так напористо из магазина потащил. Она-то, глупенькая, не знает, что у него мышь в холодильнике повесилась и сынок кушать просит…
Серафима нервно сглотнула. Так вот, значит, что! У покойничка-то дамочка сердца имелась! И не она ли причина его поспешной кончины? Только как же ее найти-то, если про нее и знать никто не знает?
– Верочка, а ты больше его с ней не видела? Вот бы мне с ней поговорить, а?
Верочка рубанула рукой по столу:
– Не перебивай, когда старшие рассказывают! Я и говорю. Они, значит, ушли, а я штаны поддернула и за ними. Тихонько бегу, за березки прячусь. И что ты думаешь? Девчонка та, оказывается, совсем недалеко от «Зари» проживает. Я ведь проследила, он ее до самых дверей довел. Я даже видела, как он ее в щечку чмокнул! «Прощай, – говорит, – Милочка, до завтра!». И побежал на остановку.
– А где? Где она живет-то?
– Как бы тебе объяснить… там дом такой… Нет, давай лучше нарисую.
Вера выскочила из кухни и через минуту принеслась с листком.
– Вот это магазин, это дорога, здесь я павильон нарисовала, а вот тут ее дом и есть. Я тут даже саму Милочку изобразила. На всякий случай, если вдруг встретишь, так чтобы сразу узнала.
Сразу узнать Милу по рисунку было практически невозможно. И не сразу тоже. На листке была изображена тощая сосиска с громадной головой, в разные стороны от сосиски торчали четыре палки, надо полагать, руки и ноги. Зато пальцы на палках были выведены с большой любовью, даже маникюр Верочка не поленилась нарисовать.
– Вот, – с чувством хорошо исполненного долга выдохнула Вера и снова ухватилась за ложку. – И что ты думаешь?
Серафима уже подскочила, чтобы попрощаться, но, завидев хитрую физию новой знакомой, плюхнулась обратно.
– И что я думаю?
– Я ведь Толика перехватила! – гордо задергала бровями Верочка. – Он на остановку, а я к-а-ак выскочу! И наперерез! Он чуть в обморок не отправился. Ну я и давай, по всей строгости, допрос с пристрастием вести. Говорю: «Что это вы, дорогой сосед, себе позволяете? На каком же основании жене изменяете? Вы же еще и со мной отношения имеете! А ну как я с Алисой своими наблюдениями поделюсь?» В общем, припугнула. А он такой сразу огорченный сделался, горемычный… Посмотрел на меня, будто я у него милостыню отобрала, и говорит: «Верочка, ты не поверишь, такой непорядочной сволочью себя чувствую! Вот знаю, что не женюсь на девчонке, а зачем ей мозги кручу, сам не догадываюсь. Ты не знаешь?» Я на всякий случай мозгами пораскинула, но тоже ничего сказать не смогла – и черт его знает, зачем? А он мне: «Вот видишь, и ты не знаешь. Прямо измучился я весь. Может, мне бросить Милку-то, как считаешь?» И знаешь… Как тебя, говоришь? Сима? И знаешь, Сима, мы вот потом все шли до дома и думали: может, и правда, бросить? Ну на фига она ему, такая страшная? У него такая-то и дома есть. И я опять же, пусть не такая юная да глупая, зато всегда под боком. Правда же? А потом он так вытащил из кармана сто рублей, сунул мне и проговорил: «На тебе, Верочка, за молчание, а я глубоко задумаюсь!» И не соврал!
Серафима насторожилась:
– Бросил, что ли?
– Задумался! А потом, мне кажется, он ее и бросить захотел… Ну, чего ты не веришь-то? Говорю же тебе – сама видела! – Вера поерзала на стуле, а потом начала с новым порывом: – Я, значит, дня через три стала замечать: чего-то наши встречи у ящиков стали реже с Анатолием происходить, все больше с какими другими мужиками случались. Ну, и затревожилась я – не занемог ли? Нет, вижу, мусор выносит, на работу бегает… Значит, здоров. Тогда я еще подумала. И догадалась – не может он разорваться между тремя! Раньше, когда я да Алиска у него были, его на нас хватало, а теперь, когда еще и Мила эта вклинилась, мужик просто все силы порастерял. Ведь точно – это ж ни в какие ворота!
Сима послушно мотнула головой и швыркнула носом. До такого тонкого понимания мужского организма она бы ни в жизнь самостоятельно не додумалась!
– Ну и чего?
– Как чего? Надо же было что-то делать! – всплеснула руками Вера. – У Толика уже вся семья на грани подозрения находилась, я уж молчу про себя! Короче, я стала действовать. Прибежала вечерком к подъезду этой его Василисы – жабы прекрасной – и стала караулить. Думаю: домой она все равно когда-нибудь придет, а тут и я из подъезда – здрасте! Я, мол, жена вашего жениха, оставьте его в покое, иначе, мол, я вам все ваши зеленые патлы по ветру развею. Ну, думаю, сразу человека предупрежу, что морду поцарапаю, ногти пообломаю. То есть хотела сначала с ней мирненько побеседовать. Понимаешь меня, да? Жду, жду, а ее все нет. Потом вижу – подходит парочка, они то есть. Он ее уже под ручку не ведет, она самостоятельно ножками – топ, топ. Я Толика-то и не ожидала встретить… Чего ж я при нем все свои планы ей расписывать буду? Я сразу же – юрк в подъезд! А там тамбур маленький между двумя входными дверьми, и света нет. Стою и даже дышать перестала. А они в подъезд зашли, мимо меня и на второй этаж поднялись, там и застряли. Ей, видимо, Толик хотел важную новость сообщить. Ну и сообщил. Только что он говорил, я не расслышала, а вот ее ответ как раз слышал весь подъезд. Она так безобразно кричала! «Ты, говорит, так и знай! Если свою колоду не бросишь, я тебе все твои лохмы выдеру, шары бесстыжие выцарапаю и житья не дам! Еще такого не было, чтоб мужики меня бросали! И вообще – ты мне обещал квартиру и машину!» Вот поверишь… Как тебя звать-то, все время забываю? Ах, да, Сима же! Так вот поверишь, Сима, я прям весь язык чуть не сгрызла, боялась расхохотаться. Это он ей обещал квартиру! Да они сына родного отделить не могут, некуда, а ей отдельную жилплощадь? Вот ведь какая хризантема выискалась… Житья она не даст… И ведь не дала!