– Лилька, ты дрянь! – не глядя на нее, процедила Кукуева.
– Ха! Посмотрим сейчас, кто ты… – фыркнула Лилька и подтолкнула подругу к черной железной двери.
Серафиме уже изрядно надоели Лилькины намеки. Она готова была прямо у гроба взять и рявкнуть: «Ну что, психолог хренов, убедилась, что я тут ни при чем?!! Не тот покойничек-то!» Поэтому, приглушив страх, она быстро протолкалась сквозь толпу родственников и подошла к самому изголовью гроба. Она даже схватила Лильку за руку, чтобы та сама смогла убедиться. Однако, взглянув на бедолагу, Серафима похолодела – покойник был тот. То есть она сразу узнала того вредного, неприятного типа, который тогда, у кустов, брызгал ей слюной в лицо и орал: «Щас как дам в шею! Мне все можно!»
Сейчас он выглядел достойно – дорогой костюм, белоснежная рубашка и серьезное, мудрое выражение лица. Возле гроба в глубокой, неподдельной скорби сидела приятная женщина во всем черном, а рядом с ней испуганный парень лет двадцати. И еще высокая худая старуха, будто каменное изваяние. Кто-то тоненько завыл, и Серафиму покачнуло.
– Так что, Симка, – толкала ее под руку Лилька и шипела в самое ухо, – тот или нет? Я чего-то никак не припомню… Тот вроде толще был, и пьяный, а этот…
– Тот, – мотнула головой Серафима и торопливо отошла от гроба.
Лилька бежала следом.
– Симка, пойдем на лестничную клетку, покурим.
Серафима мотнула головой, и они поднялись на этаж выше. Здесь уже курили мужчины и какая-то женщина, весьма развязного вида, которая пускала колечки вонючего дыма в лицо курящим и трещала без умолку:
– Нет, главное, я еще как чуяла! Тут в последний раз-то когда увидела, что он идет, а я из своего ящика почту вынимала, и вот так на него глянула… Вот так вот, слышь, глянула! И как кто груди сдавил… Он такой несчастный, гру-у-устный идет, Толик-то. А я на его смотрю, и вот прям в грудях у меня как кто-то жмет! – вещала дама, инсценируя каждое слово. – А я еще ему говорю: «Толик, а долг-то тебе когда отдать?» Я по-соседски у них деньги занимала… А он, слышь, вот так на меня взглянул и говорит: «Не надо ничего отдавать, оставь себе!» Нет, ты представляешь? Я сразу поняла – не жилец! Вот хоть ты меня здесь директором ставь, сразу себе сказала – не жилец!
Мужчины мудро молчали. Соседка же продолжала еще вдохновеннее:
– И ведь что получается? Выходит, его такая последняя воля была, чтоб, значит, я деньги-то не отдавала. Я прям и не знаю теперь, так неудобно как-то… Волю покойного никак нарушать нельзя. Все о людях он болел, все о людях… Ну чего ж, придется мне те деньги себе оставить, хоть и неудобно…
– М-да… Анатолий Викторович неплохой был мужчина… – выдавил из себя лысоватый толстячок и глубоко затянулся.
Мужчина же с буйными кудрями, наоборот, сигарету затушил, взглянул на соседку и произнес:
– А с деньгами, я думаю, все-таки надо…
– И ведь за что убили-то? – как-то вовремя перебила его соседка. – Ничего ж не взяли! Главное – даже корзиночку не тронули! А в корзиночке и тебе водка, и лопатка свиная копченая… И ничего не взяли! Надо ж, какой бандит пошел брезгливый, ты посмотри! Человека поленом по голове долбануть не побрезговал, а на продукты питания наплевал. Даже часы не снял!
– А деньги? Денег случайно при нем не обнаружили? – аккуратненько вклинилась Серафима.
Соседка уже открыла рот для новой тирады, но потом пристально вгляделась в подруг и недобро спросила:
– А вы вообще-то кто такие Толику приходитесь? Чего-то я не видела вас здесь раньше… Вы из родственников?
Серафима перекривилась и высокомерно произнесла:
– Мы с его работы, девушка. Коллеги. С чего бы вы нас видели?
Теперь на Симу с Лилькой уставились мужчины. Скорее всего они-то и были коллеги по работе с покойным.
– А… простите… отчего я вас не помню? – прицепился толстенький мужичок. – Девушки, может, вы что-то путаете…
– Мы ничего не путаем! – дернулась Серафима. – Мы просто из конкурентного предприятия. Наш начальник сам, конечно, не пошел, но нас прислал. Сказал – сходите, мол, он мне много крови попортил, но помянуть человека надо, чай, не собака. И чего непонятного, я не знаю!
Сообразив, что дальше может быть сложнее, Серафима рванула Лильку за рукав и обиженно бросила курильщикам:
– Не ожидали? Так и передадим! Вот если кто у вас еще скончается, от нашего предприятия к вам никто не наведается!
И потащила Лильку вниз по лестнице, подальше от ошарашенной публики.
Лилька Федорова не успевала. Она еле тащилась за Серафимой на своих тонюсеньких, высоченных каблуках, которые неизвестно для какой радости сегодня нацепила, и теперь от быстрой ходьбы ноги ее просто подламывались.
– Куда ты меня прешь-то? – наконец ослом уперлась она, когда Сима оттащила ее почти к самой остановке. – Опять в автобус?
– А ты хотела, чтобы я снова за тебя в такси платила?! – рыкнула на нее Кукуева.
Лилька демонстративно дернулась, потом как-то вмиг обмякла и быстро согласилась:
– Ладно. Вот тебе сотня. Давай лови такси и вези к себе домой.
– Кого к себе, тебя, что ли? – не поняла Серафима. – А зачем? Мы что, у меня поминки устроим?
Лилька замялась. И вообще вела она себя прескверно – то хитро щурилась, то вмиг становилась покладистой, то взрывалась и дергала руками. «Как ее проняло-то, – сочувственно подумала Серафима. – Задумалась баба о бренности бытия. Жалеет теперь небось, что вчера мне не помогала этого покойника из автобуса выкидывать…»
Все оказалось не совсем так. Едва они вошли в квартиру, как Лилька преобразилась. Она бабочкой влетела на кухню, беспардонно залезла в холодильник и вытащила на стол кусок колбасы и брикетик сливочного масла, включила чайник и весело крикнула:
– Симка! Где у тебя хлеб? Жрать хочу, аж ноги сводит!
Серафима немного оторопела от такого вмешательства в свою жизнь и даже почувствовала себя немного лишней на собственной кухне. Но хлеб пришлось достать. Получалось некрасиво, если гостью не угостить хотя бы хлебом, поскольку все остальное она уже и сама достала.
– На вот, – промямлила хозяйка, – намазывай…
– Ладно, ладно, – махнула на нее рукой Лилька, отрезала здоровенный ломоть колбасы, приладила его на хлеб с маслом и чуть не разодрала рот, впихивая высокую конструкцию.
Серафима с интересом наблюдала – пролезет бутерброд или все же застрянет. Потом вдруг спохватилась, уселась рядом и как можно вежливее «намекнула»:
– И чего ты заявилась?
Лилька с ответом не спешила. Она только отмахивалась: мол, дай поесть спокойно. Серафима терпеливо потягивала пустой чай – в магазине она еще не была, а должна была прийти еще и мамочка, ту тоже надо было хоть чаем напоить да к нему что-то подать.