– Еще б он не пришел, ему ж вещь какую-то забрать надо было! – фыркнула Василиса.
– Да нет же! Он мне потом объяснил, что оказывается его какой-то знакомый про меня ему рассказывал. Ну что я замуж никак выйти не могу, что у меня и достаток имеется, и сама я приятной наружности, а вот не везет, хоть ты убейся! И он сначала хотел посмотреть, что это за уродец такой, которого никто в жены брать не отваживается. А потом... как увидел меня, так и про деньги забыл, и про всякие мои достоинства, только одна мысль была: как бы такую красоту в загс затащить!
– Ирочка, ну а ты не подумала, а отчего он так скоропалительно в загс засобирался, а? – осторожно спросила ее Василиса.
– Это ты хочешь сказать, что он меня из-за денег взял? – просто усмехнулась Ирина. – Ха! Когда мы через два месяца поженились, я тоже так думала! Думаю – ну и как же он так быстро красоту мою внутреннюю разглядел? Я ж и сама, иной раз, красоты своей не обнаруживаю, а он... И главное, каждый раз вот так сядет у меня дома и смо-о-о-отрит, смо-о-о-отрит. А папаня ему: «Чего ж пялишься? На дворе-то уже поздно! Ложитесь уж вместе!» Мы ж с ним спать вместе почти что со второго свидания начали. Но! Вы ничего не подумайте!
– А чего ж тут подумаешь, – развела руками Василиса.
– Нет! – топнула ножкой Ирина. – Вот я вижу – ты про меня гадость подумала! А между прочим, мы с ним по человечески спали – он как ляжет на кровать-то, так и давай храпеть! Видно, слишком на своей работе изматывался. А вот теперь... и где его черти носят?.. И как же я без него-то?.. Да, о чем я говорила-то? Ага, про то, что у нас искренняя любовь была! Так вот, я сперва в нем сильно сомневалась. Думала – доберется до моих сбережений и поминай как звали. Сначала все от него деньги прятала, и даже жить мы стали не в моем доме, он у меня за городом, а в его этом клоповнике. Нет, ну вы увидите это убожество! Ни тебе штор бархатных, ни тебе старинного буфета, даже ни одной картины нет! А у меня папа все стены картинами обвесил. Он, бывало, пойдет в магазин, а оттуда целый ворох тащит – и тебе «Мишек в сосновом бору», и «Дубовую рощу», а особенно мне нравится картина «Последний день Помпеи». Там столько людей. И все голые. Сразу видно – как раньше бедно жили. А у Игорька – ну шаром покати. Нет, я конечно кое-что тоже повесила, не на голые же обои пялиться!
– Ну ясное дело – красоту надо нести в массы, – кивнула Василиса. – А что, Игорь не слишком переживал, что загородный дом пустует?
Ирина пожала плечами:
– Да нет, вроде... Он мне ничего не говорил. Нет, он ругался, конечно, если я полы не мыла, но... но больше ничего не говорил. Нам с ним и в этом шалаше хорошо было.
– И что – ты вот так же ходила на работу, да? – спросила Люся. – А он чем занимался?
– Нет, я с работой завязала. Вернее, папенька мне сказал: завязывай, Ирка, а то влипнем! Ну и свернул дельце. Продал. И я села дома – деньги-то у папеньки имелись, и он мне на свадьбу часть подарил. Вот мы на них и жили! Причем безбедно.
– А что, Игорек не работал?
– Почему ж не работал? Он трудился, и много. Правда, ему ни фига не платили. То есть совсем! Такая неудачная служба попалась. Когда у папани деньги кончатся, я вот ни за что страховым агентом не пойду работать – целыми днями по командировкам, а зарплата три копейки одной бумажкой! Да мне и не нужны были его деньги. Нам хватало и моих. Я б и вообще хотела, чтоб он не работал. А то мотается где-то целыми днями, а я сиди дома, да его жди.
– И часто мотался?
– Конечно! – вытаращилась Ирина. – Я даже его подозревать стала в измене. Но он мне объяснил, что я не права. Я ему начинала верить, а потом он снова уезжал. И Глафира Афанасьевна мне говорила, что у него есть любовница. Я тогда ему снова скандалы устраивала, а потом...
– Потом он снова тебе объяснял, что ты дура дурой, и ты начинала верить, – перебила ее Василиса.
– Ну тут-то он был прав, – подала голос Люся.
– Ну да, – согласилась Ирина, ничего не поняв. – А в последний раз я его начала подозревать.
– Развлекалась, как молодуха, по полной, – качнула головой Василиса.
– Нет, ну а как же! – вытаращилась Ирина. – Он же уже дома-то который день не ночует! И потом... мне Глафира сказала, что посмотрела фильм... как же его...
– «Любовь и голуби»? – подсказала Люся.
Но Ирина махнула рукой:
– Да какие там голуби! А тем более любовь! Там про... ну машину-то еще каждый раз угоняли? «Берегись автомобиля», вот. Так вот Глафира посмотрела и говорит: «Дура ты, Ирина».
– Ну наконец-то, – поддела Василиса.
– Нет, она не ругалась, а просто так, для связки слов, – пояснила Ирина. – Она мне говорит, дескать, дура ты Ирина. Потому что я в фильме узнала, что никаких командировок у страховщиков нет! Там, в фильме, оказывается коллегу Игорька показывали, и он тоже ездил в командировки. А сам... черт, а куда ж он сам-то? Ну, в общем, ни в каких командировках он не был. Да их вообще никуда не посылают оказывается! Ну я и... сразу поняла. А тут еще... эта! Люсенька навязалась на мою голову, мужика у меня решила увести!
– Так! Стоп! Мы договорились, что сейчас все узнаем, – прервала ее Люся. – Так что нечего на меня зазря наезжать, понятно? Когда мы уже придем-то?
Пришли они через десять минут. Ирина быстро взлетела на свой этаж и сразу же затарабанила в соседскую дверь.
Дверь тут же отворилась, и на пороге показалась знакомая подругам старушка.
– Ну что, Иринушка, нашла супостаток? Захватила их? – спросила старушка у Ирины и вместе с тем любезно с «супостатками» поздоровалась. – Здрасте.
– Вот, Глафира. Рассказывай, – решительно уперла руки в бока Ирина. – Которая из них больше всех на шею моему Игорьку вешалась?
– Ни которая, – честно мотнула головой Глафира и ткнула скрюченным пальцем в живот Василисе. – Это вот ейная дочка от твоего Игорька семерых детей натаскала.
– Ну? – прищурилась Люся. – А я что говорила?
– Нет, погоди... – растерялась Ирина. – Как это семерых? Ты мне ничего про детей не говорила.
– Ну... может, и не говорила, честь ее девичью берегла, а она... – и соседушка с истинным негодованием глянула на Василису. – А она только хвостом махала!
– Я-то почему хвостом? – вытаращилась Василиса. – Я ж напротив – как трепетная мать, пришла, чтобы...
– Ах, так значит, это ты трепетная мать? – пошла быком на Василису Ирина. – Я, значит, ей пою про пылкую свою любовь, а она свою дочь в узде не удержит! Втерлась ко мне в доверие!!
– Да не кричи ты, – опечалилась Люся. – Нет у нее никакой дочери.
– Та-а-ак, – заинтересовалась уже и Глафира Афанасьевна. – А какого ж лешего она тут высматривала?
– Не лешего, а Дубининцева, – поправила Люся. – И вообще... Ирина, пройдемте к вам в дом, а то... неудобно при посторонних.