– Вы правы, месье, я здесь лишь потому, что страховой компании было бы чрезвычайно неприятно, если бы какой-нибудь вор украл у вас знаменитые драгоценности Марии-Антуанетты, которые стоят целое состояние. Так что, в сущности, мне совершенно безразлично, что случится с вами и вашей семьей. – Он улыбнулся еще шире, демонстративно засунул свой карандаш и записную книжку, в которой делал пометки, в карман, после чего поднялся с места. – Я всей душой разделяю вашу точку зрения, месье, что каждый должен заниматься своим делом. Для меня важно, чтобы драгоценности прибыли в Нью-Йорк в целости и сохранности. А если в пути с вами произойдет какое-нибудь досадное происшествие… к примеру, кто-нибудь отравит вас или вашу очаровательную жену… – он метнул взгляд на Ортанс, которая сидела очень прямо, закусив губы, – это никоим образом меня не касается. – Он шагнул к двери. – Честь имею кланяться, дамы и господа.
Деламар уже положил ладонь на ручку двери, когда его остановил голос Кристиана Эрмелина.
– Месье Деламар!
– Нет-нет, сударь, – очень холодно ответил сыщик, открывая дверь. – Каждый должен заниматься своим делом, не так ли? А меня ваши дела совершенно не касаются.
– Месье Деламар, прошу вас! – взмолилась теперь и Ортанс. Она поднялась с места и подошла к сыщику. – Мой муж погорячился. Он… он очень сожалеет о словах, которые у него вырвались. Понимаете ли, все эти годы мы были уверены, что Леонар Тернон мертв. А теперь оказалось, что он жив и что он… что он… – Губы ее задрожали. – Когда мой муж сказал мне, что, возможно, именно Леонар отравил его мать…
– Минуточку, – вмешался Рудольф фон Лихтенштейн, очень внимательно слушавший очаровательную Ортанс. – Что значит – муж сказал вам? Насколько я помню, месье заявил сыщику, что понятия не имеет о том, кто мог убить мадам Эрмелин.
Кристиан смешался. Вид у него в то мгновение был на редкость жалкий.
– Да, это правда, когда я нашел ту записку, я не сразу сообразил… Но потом я вспомнил… вспомнил о Леонаре… Ведь инициалом «Л.» мог подписаться только он.
– Однако мне вы ничего не сказали, – спокойно заметил Деламар. – Почему?
И вновь положение спасла русоволосая Ортанс.
– Моему мужу было нелегко говорить об этом, – промолвила она, пленительно улыбнувшись сыщику. – Дело в том, что они с Леонаром Терноном были очень дружны. Да, Леонар был его лучшим другом. – Ее глаза затуманились. – А потом появилась я, и Кристиану пришлось делать выбор между лучшим другом и мной.
«Однако, – подумала не на шутку заинтригованная Амалия, – как любопытно все складывается… Боваллон утверждал, что отношения семьи с Леонаром были весьма напряженными. А теперь оказывается, что Ортанс когда-то была невестой Леонара, а Кристиан – его лучшим другом…»
– Понимаю, – сказал сыщик. Он отошел от двери и вновь сел в кресло. – Стало быть, когда мадам Эрмелин получила состояние госпожи Бежар, вы, мадам, вышли замуж за месье Кристиана, а Леонар Тернон уехал в Африку, залечивать сердечные раны. Так?
– Ну, в общем, так, – промямлил Кристиан. Ему явно не нравилось, какое направление начал принимать разговор.
– То есть, с точки зрения Леонара, – продолжал Деламар, – мадам Эрмелин отняла у него деньги, лучший друг – девушку, которую он любил, а сама девушка предала его, выйдя замуж за другого. – Ортанс после последних слов сыщика вспыхнула. – Я говорю о том, как мог этот человек трактовать ваши действия, – спокойно пояснил сыщик. – Посмотрим правде в глаза, господа. Записка «Ты умрешь первой» подразумевает, что будет и вторая жертва, и, возможно, третья. Судя по всему, после мадам Эрмелин следующие на очереди – вы двое. – Теперь Кристиан резко отреагировал на слова сыщика: стал бледен как полотно. – Поэтому, – подавшись вперед, веско закончил Деламар, – я бы посоветовал вам вспомнить все, что вы знали о Леонаре Терноне, и сделать это немедленно, иначе потом может оказаться слишком поздно.
* * *
Час спустя Амалия сидела у себя в каюте, деловито разрезая ножом страницы нового романа Золя, который она нашла в библиотеке. Рудольф вызвал стюарда, заказал принести себе выпивку и без сил повалился на диван, вытянув руку поверх спинки.
– Честно говоря, я не завидую Деламару, – проворчал он. – Имея на руках такое описание Леонара, как у него, нелегко будет найти этого поганца.
Деламар в тот момент удалился опрашивать обслугу, которая подавала на стол, а его помощники пока решили малость передохнуть. Что же до сыщика, то ему и впрямь предстояла непростая задача, потому что каждый, кто когда-то соприкасался с Леонаром Терноном, дал свое описание его внешности, которое порою очень сильно отличалось от других. Впрочем, оно и понятно – ведь Леонар исчез целых десять лет тому назад.
Гюстав Эрмелин сообщил, что Леонар Тернон был среднего роста, темноволосый, симпатичный, с серыми глазами. Хотя, может, и с карими. Никаких особых примет Гюстав у него не заметил, да оно и понятно – когда Леонар исчез, Гюставу исполнилось одиннадцать лет.
Луиза Сампьер долго морщила лоб и наконец сказала, что Леонар был маленького роста, довольно невзрачным, с русыми волосами. А цвет глаз она вообще не помнила. Вряд ли ее показания много значили, потому что последний раз она видела Леонара, когда ей было двенадцать, и, по ее словам, она вообще им не интересовалась.
Адвокат Боваллон показал, что он много раз видел Леонара, так как вел дела его родственницы, госпожи Бежар, а Леонар был частым гостем в ее имении. По его словам, у Леонара была довольно приятная внешность, рост средний или даже высокий, волосы каштановые, а глаза голубые. Он же смог назвать, какая у Леонара была особая примета – три родинки на левой руке, чуть ниже локтя, образующие ровный треугольник.
Проспер Коломбье подтвердил слова адвоката. Оказалось, что Проспер раньше служил у госпожи Бежар и тоже часто видел Леонара. Впрочем, Проспер заметил, что глаза у Леонара были темные, а рост – чуть ниже среднего, но треугольник из родинок ему тоже запомнился.
– И вовсе ты не прав, – ворчливо поправила его Надин. Сестра Проспера в то время работала у мадам Бежар горничной. – Насчет родинок ничего не скажу, но вот глаза у Леонара были синие, а волосы – черные, и вообще он был довольно пригожий малый.
Феликс Армантель ни разу в жизни не встречал Леонара и не мог сообщить о нем ничего путного. Его жена склонялась к мысли, что Тернон был то ли брюнет, то ли блондин, но уж наверняка не рыжий. Глаза у него были светлые, а возможно, что и темные, – она никогда не обращает внимания на такие пустяки.
Кристиан Эрмелин на вопрос о внешности Леонара ответил, что тот был скорее брюнет с глазами вроде бы зелеными. Особых примет Кристиан не помнил.
Самое точное описание внешности Леонара дала Ортанс Эрмелин, которая, как оказалось, прекрасно помнила своего бывшего жениха.
– Вы знаете, господа, я не очень хорошо представляю себе, какой рост считается высоким, а какой низким. Могу сказать только, что Леонар был примерно на дюйм выше Кристиана. Какие у него были волосы? Я бы сказала, темные, вот как у вас, месье Деламар. Глаза у Леонара… – тут она задумалась. – Вообще-то, насколько я помню, серые, но бабушка Бежар всегда утверждала, что они голубые. Вы же знаете, если женщина станет выбирать между серым и голубым цветом глаз, она почти всегда предпочтет назвать их голубыми… Вообще внешность у Леонара была довольно обыкновенная, я имею в виду, если вот так вспоминать ее черточка за черточкой, но в общении он производил очень приятное впечатление. Такой, знаете ли, открытый, жизнерадостный… – На лице Ортанс показалось мечтательное выражение, и ее муж, заметив это, нахмурился. – У него была прелестная улыбка, и бабушка Бежар души в нем не чаяла. Она говорила, что обычно люди скалятся, и только один Леонар умеет улыбаться.