Я развел руками.
– Наша беда обычно в том, что, даже когда условия уже созрели, специалистов все еще нет. Зато потом, когда приходят другие условия, общество еще долго штампует специалистов старого профиля.
Он хохотнул.
– Да не просто штампует! Иной раз закрываться пора, а они только наращивают выпуск. Слушай, а ты в самом деле выглядишь орлом. Я, конечно, своим такие драконовские условия не ставлю, их, сам понимаешь, не ограничишь в жареном мясе, всю клиентуру растеряю, я их оздоравливаю в основном очищениями.
– А спецдобавками?
– Само собой! Самые дорогие выискиваю, в такие больше верят.
С утра я выскакивал и прыгал в автомобильчик, через полчаса уже в фирме, где проходил через три контроля на входе, а потом помнил, что за каждым движением следят телекамеры, записывают на поистине безразмерные харды. Я с некоторым чувством стыда вспомнил и свои крики об ущемлении свобод проклятой властью. Сидят там толстопузые гады, зажрались, только и думают, как нас еще больше прижать, нагнуть, заставить выполнять то, что хотят они, а не мы. И так везде: в коммунистическом Китае или буддистской Индии, демократических Штатах или исламском мире. Все гады, все в этом одинаковы.
Если бы я тогда мог даже предположить, что власть будет регулировать генетическую конституцию моих детей, я бы только расхохотался. Мол, человечество такого не допустит, а как же морально-этические нормы, и т.д. и пр. чушь, так как морально-этические нормы, применительно к генной инженерии, привели бы к катастрофе куда быстрее.
Власть начинает брать в руки генетические программы неохотно и вынужденно, ей хотелось бы остаться от этого непопулярного дела в сторонке, но есть такие неприятные работы, которые должны делаться, хошь – не хошь. Но во-первых, человечество в самом деле начинает вымирать из-за накопившегося мусора, так как успехи медицины прервали естественный отбор, во-вторых – если гены начнут модифицировать в домашних лабораториях, то можно только предположить, что насоздают.
Наибольший крик подняли, естественно, меньшинства, чье мнение абсолютно не принимается во внимание. Ну, во-первых, всем угодить невозможно, а во-вторых, меньшинства потому и меньшинства, что они на обочине прогресса и всячески стараются ему помешать. Как ни печально кому-то, однако в следующем поколении уже не будет ни гомосеков, ни лесбиянок, ни прочих извращенцев, как и «зеленых» или профессиональных революционеров, то есть бедолаг, что не смогли отыскать место в жизни, но амбиции у которых ой-ой-ой.
Технологии будут ограничивать свободу все больше и больше, а попискивать против будут лишь законченные кретины. Вроде тех, кто сейчас спасает пингвинов или протестует против глобализации. Мы все охотно отказывается от личной свободы в пользу технологий. Ну, не очень охотно, это я перегнул, но отказываемся всегда.
К примеру, наши предки ходили и бегали где восхочется и когда захочется. С появлением автомобиля кое-что изменилось, он расширил возможности человека вообще, но ограничил пешеходов. Но никто не заставлял никого приобретать авто, однако приобретали. Когда автомобили расплодились, пришлось придумать правила движения, которые ограничили свободу не только пешеходов, но и самих автомобилистов. К тому же постепенно ввели техпаспорта, страхование, проверки на трезвость. Сейчас люди вообще живут в одном месте, а работают в другом, так что без транспорта не жить. Разве что воспользуешься автобусом или метро, но там свободы еще меньше.
Так что каждый шаг или шажок к прогрессу – это выбор между старым и новым. Человек всегда делает выбор в сторону прогресса сам, никто его не принуждает. Бурчит, потому что какие-то мелочи теряет, однако получает намного больше, потому и выбирает прогресс.
Впрочем, даже если он не станет выбирать сам, за него это сделают другие. К примеру, открыв прекрасный супермаркет в соседнем районе, куда добраться можно только на транспорте.
Вообще, как только какая-то техническая новинка входит в массы, эти массы становятся от нее зависимы. Но не только массы. Сама структура цивилизации уже зависит от новинки. Что, если бы, к примеру, исчезли автомобили? Да, люди получили бы больше свободы, но на хрен нам такая свобода, когда с нею вернутся нищета, болезни, голод, одичание?
Какая хрень, когда мы полагали, а кое-кто из придурков и сейчас все еще полагает, что контроль над поведением людей будет осуществлен тоталитарной властью. Как же, размечтались! Как бы хорошо иметь эту самую власть хотя бы в качестве мишени. Чтобы плевать в нее и требовать отставки за насилие над нашими гордыми и свободолюбивыми личностями.
Ни фига подобного: каждый шаг по усилению контроля – это наш собственный ответ на какие-то проблемы. Хоть на появление террористов, хоть на резкое увеличение числа генетических уродов, которых лечить бессмысленно: мы все ими станем, а надо модифицировать гены новорожденных. Любой контроль внедряется не по злому умыслу властей, а по требованию прогресса. Прогрессу сопротивляться невозможно, и уже завтра многие мамаши понесут своих детей в генетические клиники, чтобы у одних убрали ген преступности, а то, мол, у нас семья такая неблагополучная, все рецидивисты, а другая попросит усилить ген музыкальности, а то в семье все любят музыку, но никто не сумел стать великим композитором…
Никто не требует, чтобы мы смотрели телепрограммы, читали газеты, шарили по Интернету. Но человек уже не может без этого: клянет качество телепрограмм, но смотрит, называет Интернет свалкой мусора, но за уши не вытянешь из этой свалки. Человек становится все более и более управляем, что хорошо и плохо, но главное, что процесс необратим. Закончится полнейшим контролем и слиянием в одно существо.
Конечно, скажи это сейчас, возмутятся все, от последнего нищего до самых могущественных и влиятельных людей. Но технический контроль над человечишками состоит из очень длинной последовательности ма-а-а-ахоньких шажков, человечки успевают привыкнуть к каждому мелкому изменению и не очень-то противятся следующему, такому же крохотному шажку в сторону контроля.
Что делать, технология уже изменила жизнь человека, его окружение, меняет природу, так что и сам человек будет так же круто изменен, как и все остальное. А тот город, в котором живет сейчас москвич или ньюйоркец, совсем не то, в чем жили древние египтяне, так почему же тело и психика человека должны оставаться такими же?
Прошло еще пять лет, Линдочке уже тринадцать лет, давно стала спокойной солидной собакой, играет только с самыми близкими, хотя, конечно, если мячик закатит под низкую полку, гневно бьет ее лапой, а потом идет ко мне и требует, чтобы я наказал злую полку и отобрал у нее мячик.
Светлана активно не дает мне выпасть из их круга. Возможно, я и сам инстинктивно за него держусь, это и память о Каролине, она общалась со всеми, дружила, часто бывала у них в гостях, а потом и мы приглашали их к себе.