– Дамы и господа, – объявил комиссар после того, как Оберштейна увезли, – сейчас мы вернемся в Париж, и участники этого дела дадут показания для протокола. Со своей стороны…
Жак Понталье скривился.
– Послушайте, месье, – заговорил он с плохо скрытым раздражением, – мы не можем оставлять здесь воздушный шар. Мы с Альберто должны вернуть его на место. Так что давайте выберем для ваших протоколов какое-нибудь другое время.
– Я думаю, – вмешалась Амалия, – до завтра это действительно может подождать. Тем более что у господина комиссара есть в Париже еще одно неоконченное дело.
И она обменялась с Папийоном многозначительным взглядом.
– Тогда, я полагаю, – сказал комиссар, – мы действительно можем отложить официальную часть до завтра. В конце концов, не думаю, что за несколько часов Оберштейн куда-нибудь денется.
На том и порешили.
Что же касается неотложного дела, о котором упоминала Амалия, то доподлинно известно, что вечером этого дня графу де Мирамону доставили короткое письмо в запечатанном конверте. Обратный адрес отсутствовал, но посыльный сказал, что отправившая его особа просила передать, что она хорошо знает графа.
Прочитав послание, граф слегка переменился в лице и поднялся к жене. Прислуга слышала, как супруги шептались вполголоса, затем оба оделись и ушли, заявив, что отправляются в театр.
Впрочем, хотя они действительно приобрели билеты, смотреть спектакль в отдельную ложу пошла одна только графиня. Что же до графа, то он поехал на улицу Лепик, осмотрелся и, убедившись, что никто его вроде бы не заметил, поднялся на третий этаж и постучал в дверь.
– Кто там? – настороженно спросил из-за двери женский голос.
– Это я, Элали, – ответил граф. – Откройте, нам надо поговорить.
Загремели засовы. На пороге оказалась молодая темноволосая женщина, не слишком красивая, не слишком уродливая, в общем, обыкновенная, каких в Париже можно найти сотни тысяч, если не больше.
– Вы вовремя пришли, – заметила женщина, посторонившись, чтобы пропустить графа. – Завтра я переезжаю на бульвар Османа, в новую квартиру.
Граф оскалился.
– А вы неплохо обогатились, – заметил он. Голос его дрожал от сдерживаемой злости. – Только зря вы решили, что это будет длиться вечно.
– Что? – удивленно спросила женщина.
Однако граф де Мирамон, похоже, не был расположен входить в объяснения. Вместо этого он прыгнул на свою собеседницу, повалил ее на пол и стал душить.
Женщина захрипела, стала отбиваться… Она отчаянно вырывалась и ногтями едва не угодила ему в глаза, но граф увернулся и, закусив губы, стиснул пальцы еще сильнее.
А потом услышал негромкий кашель – и в изумлении поднял глаза.
На пороге стоял комиссар Папийон.
– Здравствуйте, господин граф, – спокойно промолвил он. – И вы также, мадемуазель Менар. Так что у нас тут происходит?
– Она купила воздушный шар, – сказала Мэй.
– Быть не может! – изумился комиссар Папийон.
– Может, может. А еще, – Мэй порозовела, – она сделала нам подарок к свадьбе. Дом в Ницце. Теперь у нас с Уолтером все будет совсем хорошо.
Разговор этот происходил через неделю после того, как Клариссе пришла в голову светлая мысль атаковать с воздуха негодяя, который похитил ее внучку, и сбросить на него мешок с песком. Вскоре неугомонная бабушка вернулась в Ниццу, заявив, что больше никогда в жизни не сядет в корзину, болтающуюся в небе. Целый вечер она сотрясала воздух жалобами, что она немолода и в свои почтенные годы заслужила покой. А потом…
– Граф де Ламбер умеет управлять воздушным шаром, – сказала Мэй. – Ну и… учит ее понемножку. Да, и адвокат тоже напросился. Так сказать, за компанию.
– Ясно, – вздохнул комиссар.
– Вы ничего такого не подумайте, – добавила Мэй, – они далеко не летают, только поднимаются на несколько десятков метров и сразу же спускаются. Правда, бабушка уже обещала, что прилетит ко мне на свадьбу на воздушном шаре. Ей ужас как хочется увидеть, какие у гостей при этом будут лица.
– Ваша бабушка – молодец, – серьезно сказал Папийон. – А где госпожа баронесса?
– Немного задержалась в Париже, – объяснила Мэй. – Поднималась на шаре вместе с другом господина графа, Понталье, и этим бразильцем, месье Альберто. Но она вернулась в Ниццу сегодня утром, и моя бабушка сразу же позвала ее на файфоклок. Я уже рассказывала бабушке, как все было и с чего началось, но она хочет узнать всю историю именно от госпожи баронессы… и от вас. Я ведь знаю далеко не все, по правде говоря, и мне самой любопытно прояснить кое-какие детали.
Пунктуальная Амалия явилась за несколько минут до назначенного времени. На ней было синее платье с белыми цветами. Лицо разрумянилось, а глаза сверкали так ярко, что залюбовался даже Папийон.
– Полагаю, ваша бабушка опоздает, – объявила Амалия, посмотрев на каминные часы с бронзовыми фигурами. – У нее сейчас важное дело.
– Что еще? – удивилась Мэй.
– Я думаю, она вам сама все расскажет, – уронила Амалия. – Если коротко, то, по-моему, она пытается прикончить вашего соседа, который живет напротив.
– Полковника Барнаби? – ужаснулась Мэй. – За что?
– Понятия не имею, – отозвалась Амалия, с восхитительным безразличием пожимая плечами. – Но, когда Эмильен вез меня по дороге, я видела, как ваша бабушка гоняла полковника и его друга по саду и нещадно лупила их зонтиком.
Мэй позвала Уолтера, и молодые люди вместе с комиссаром стали высказывать догадки, с чего Кларисса могла так взъесться на их соседа.
– Я надеюсь, полковник не слишком пострадает, – сокрушенно промолвила Мэй, качая головой.
– Ну, мадемуазель, он же военный, – философски заметил Папийон. – Должен быть привычен и не к таким тяготам.
Из-за схватки с полковником Кларисса опоздала на файфоклок и вошла в гостиную в сопровождении Кристиана и Бланшара, воинственно вздернув подбородок и на ходу поправляя волосы. Следует особо отметить, что адвокат нес в руке зонт, совершенно потерявший вид из-за частого соприкосновения с разными частями тела Барнаби и капитана Картрайта. И хотя Папийон был человеком не робкого десятка, но, увидев выражение почтенной дамы, на всякий случай отодвинул стул подальше.
– Бабушка, – испуганно спросила Мэй, – что случилось?
– Я так и знала! – крикнула Кларисса. – Я всем говорила, а меня никто не слушал! Это они слопали моих павлинов!
…Увы, но это отчасти оказалось правдой: полковника Барнаби и его друга погубило желание отведать павлиньего филе. Один из слуг полковника узнал, что на землях баронессы Корф водится необыкновенное количество этих птиц, и подал хозяину мысль, что пропажу нескольких птиц хозяйка все равно не заметит. Сначала полковник возмутился, потом поразмыслил и решил, что русские известны своей беспечностью, а раз так, жаркое стоит перьев. Но, на свою беду, слуга тащил павлина на кухню именно в тот момент, когда Клариссе вздумалось полетать на воздушном шаре. А так как шары – штука довольно капризная, то она вместе со своими спутниками приземлилась в саду полковника аккурат тогда, когда слуга уже готовился перерезать пернатому горло.