Виктория осеклась. А что, мелькнуло у нее в голове, если она банально ошиблась по поводу Лизы и та не ведет никакой двойной игры, а попросту умалишенная? Известно ведь, как немилостиво обходится судьба с теми, кто любит искусство, не отвечающее им взаимностью…
– Да, – протянула Лиза устало. – Поделом мне… Ведь я была уверена, что никто не поймет, что эти стихи – не мои. Кому сейчас нужна поэзия… – Она покосилась на Викторию. – Ты уже говорила кому-то? Ну, по поводу меня?
Подошел официант, неся тарелки с пиццей. И, по правде говоря, Виктория была рада его появлению.
– Нет, – сказала она, когда официант удалился. – Пока я никому ничего не говорила. Но я бы хотела услышать кое-какие объяснения.
– Объяснения чего?
Виктория поморщилась.
– Как будто ты не понимаешь… Эти убийства – ты имеешь к ним отношение?
– Нет.
Конечно, Виктория гениально задала вопрос, в духе болванов-оперов из популярных сериалов: «Скажите, Иван Иваныч, уж не вы ли стукнули топором свою благоверную, Марью Петровну?»
И, поняв это, она рассердилась на себя. Будь это ее роман, она бы просто переписала эпизод сначала. Но в жизни черта с два что перепишешь…
– Почему ты выдаешь себя за поэтессу? – в лоб спросила Виктория.
– А тебе-то что?
– Ничего. Просто, по-моему, это гениальный камуфляж, чтобы никто ничего не заподозрил. Типа женщина не от мира сего, которой можно не опасаться…
Лиза как раз посыпала пиццу солью, и ее рука на долю секунды замерла над тарелкой. «Неужели я угадала?!» – в смятении подумала писательница.
– Знаешь, Виктория, – сказала лжепоэтесса, нагибаясь над столом и понизив голос. – Я же помню, ты вовсе не дура.
– Спасибо, – буркнула уязвленная Палей.
– Ну так вот, как умный человек умному человеку даю тебе бесплатный совет: не лезь в это дело. Поняла? Ты и так слишком глубоко забралась.
– Когда вычислила тебя? – Виктория пошла напролом.
– Может быть, – не стала отрицать бывшая одноклассница. – Как тебе Хорватия?
– В смысле? – спросила озадаченная Виктория.
– В смысле, что туда никакие документы сейчас не просят, – пояснила Лиза. – Или еще есть Сейшельские острова, но они, заразы, дорогие. Мальдивы опять же. Или Фиджи. Про Турцию с Египтом я уже не говорю. Хорошие места, и с визой можно не заморачиваться.
Виктория начала понимать.
– Ты советуешь мне уехать? Совсем?
– Почему совсем – пока здесь все не определится, – равнодушно ответила Лиза. – А это вопрос пары недель, не более.
– Что определится? Лиза, ты о чем? – Та не отвечала. – Что за игру ты ведешь? Ты на кого-то работаешь? На кого? Почему один за другим гибнут люди и при чем здесь моя старая книга? Зачем все это надо? Зачем… – Виктория осеклась.
Конечно же, все дело в вечере встречи, именно там Лиза и начала изображать девушку-не-от-мира-сего-которую-все-вы-отлично-помните. А делать это она могла только с одной целью: чтобы подобраться к кому-то из бывших одноклассников. Из которых лишь один человек мог представлять для нее серьезный интерес.
Нет, ну, конечно, могло быть и так, что Лизу наняли конкуренты производителя окон Стаса Сокольского или секта врагов разведенных жен, одной из которых собиралась стать Катя Корчагина.
Так могло быть – в кино или в романе. Но в реальной жизни…
В реальной жизни все было куда проще…
– А тебе все неймется, – сказала Лиза, пристально глядя на нее; и Виктория с невольным трепетом поняла, что лжепоэтесса прочитала ее мысли словно свои. – Допустим, я скажу тебе, что работаю на очень крутую службу, почище ФСБ, – ты успокоишься? А остальное тебя волновать не должно.
– У меня в голове не укладывается… – пробормотала Виктория.
– Что именно? Как Лиза Кораблева из милой поэтессы стала тем, кем стала? Ну так это жизнь. Ты же сама сказала: все меняются.
Ну да: все меняются, а некоторые так вообще в корне. И тут Виктория вспомнила, как Лиза в школе вскользь упоминала о своем дедушке-разведчике и еще одном – генерале КГБ. Получается, гены взяли свое? Или в один прекрасный момент она банально прозрела, поняла, что стихи ее плохи, и решила не страдать по этому поводу, ибо все страдания такого рода абсолютно бесполезны, а просто заняться чем-то другим?
– Твой спутник на вечере, Павел, он тоже…
– Да, он тоже из наших.
– Ясно. – Виктория собралась с духом и спросила: – Это Сергей?
– Что?
– Это из-за Сергея вы так стараетесь? Больше ведь никто из нашего класса… никто не смог бы вас заинтересовать.
Лиза зевнула и отставила тарелку с недоеденным куском пиццы. И промолвила совершенно будничным тоном:
– Какая разница? Все наши одноклассники – быдло и мразь.
– Это неправда, – пробормотала Виктория.
– Нет, правда, – отрезала Лиза. – Такими они были и такими остались. Признайся, за все те годы, что ты их не видела, ведь никого из них даже не вспоминала? Ну так это и есть самый главный показатель. Человек быстро забывает всякое дерьмо. И вообще, если ты что-то быстро забыл, значит, это было плохое. К хорошему всегда хочется возвращаться воспоминаниями или как-то иначе.
– Перестань, среди наших есть и неплохие люди, – возразила Виктория упрямо.
– Да? Поименно можно? А то у меня с памятью проблемы. Кого ни вспомнишь, или тупые потаскухи, или какие-то недоноски. Так кто у нас хороший человек, а? Может, Верка? Или Кира? – Она передразнила, подражая ее голосу: – «Хочу миллионера». Или Гена Нифонтов, которому отец не велел на тебе жениться, потому что с тебя содрать было нечего, а его папенька был о-го-го какой крутой перец, директор стола заказов и знатный ворюга? Ну?
– Откуда тебе про Гену известно? – не удержалась Виктория. – Это было уже… уже после школы.
– А мне много чего известно, – насмешливо отозвалась Лиза. – И если я сижу тут и откровенничаю с тобой, так только потому, что помню тебя как единственного приличного человека из всего класса. Все остальные – плюнуть и растереть. – Она понизила голос. – Но учти, Виктория. Если ты начнешь болтать и сорвешь операцию, которую мы так долго готовили… Я не люблю угрожать, но ты сильно об этом пожалеешь.
Виктория закусила губу.
– У меня и в мыслях нет становиться вам поперек дороги, – выдавила она из себя. – Только… если уж ваша служба такая всезнающая… Что именно вам известно об этих убийствах? Почему убийца повторяет мой роман?
Лиза покачала головой.
– Это все совершенно некстати произошло, – проговорила она, – мы держим руку на пульсе, но пока не можем сказать ничего определенного. Нам и самим пока непонятно, кто и ради чего все затеял.