Наполеон выпрямился. Глаза его сверкали, он говорил, рассекая воздух ладонью в такт словам. И Полина вновь поразилась энергии, кипящей в столь немощном теле.
– А вы? – спросила она. – Что вы будете делать тогда?
Плечи императора поникли.
– Мы выбираем себе жизнь, но смерть сама выбирает нас. Если бы это зависело от меня, я бы предпочел умереть на поле боя, как солдат, но не получилось. Все мои соратники ушли в небытие, самые дорогие люди умерли. Жозефина, мой мальчик, моя мать… Думаю, я скоро встречусь с ними. Мой доктор считает это вполне вероятным.
– Вам надо лечиться… – пробормотала ошеломленная Полина. – Ведь можно, наверное, найти средство против вашего недуга…
– Вы очень добры, мадемуазель, – сказал Наполеон с подобием улыбки. – Думаете, я так жажду выздороветь? Все, чего я хочу, – это чтобы поскорее наступил конец. Все равно я уже умер. Мир не может больше ничего дать мне, как и я ему. Ничего. Так стоит ли жалеть о нем?
Император круто повернулся и, заложив руки за спину, наклонив седую голову, медленно зашагал по дороге к дому. Полина смотрела ему вслед, чувствуя в душе пустоту. У нее было такое ощущение, что самого главного она не успела сказать – и не успела бы, даже если бы они беседовали десяток лет.
И еще барышня Серова подумала, что, если бы не Лёвушка и его эксцентричные выходки, она бы никогда не покинула свое имение, не поступила бы в особую службу, не прошла бы сквозь тысячу приключений и не познакомилась бы с великим человеком. Значит, все это время ей везло – везло так, как мало кому везет. Тогда, чувствуя, как ее наполняет ликование, отчего за спиной словно вырастают крылья, она побежала к своей лошади, привязанной к кипарису.
Пока Полина переживала самое поразительное приключение в своей жизни, Алексей Каверин со скукой думал о том, что ему чертовски наскучило раз за разом биться с графом де Шевраном, и пора, в самом деле, решить вопрос кардинально, то есть убить противника к чертям собачьим.
Дуэль была назначена примерно в четверти лье от города, на фоне весьма живописных руин римской эпохи, в которых беззаботно щебетали птицы. Место Алексею понравилось, и он сразу же повеселел.
К нему подошел Максим де Шевран. Хотя граф изо всех сил казался стараться беспечным, было заметно, что он встревожен.
– Могу ли я спросить, сударь, где ваш секундант? – осведомился граф.
Алексей хотел взять на дуэль секундантом первого встречного, но то, что с блеском оправдало себя в Париже, похоже, провалилось на территории Пьемонта. Все, к кому Алексей обратился, прося о столь пустячной услуге, пугались и сообщали ему, что дуэли в здешних местах не приветствуются.
– У меня нет секунданта. Но я согласен положиться на вашего, – объявил Каверин и галантно поклонился Анжелике.
– Так нельзя! – возмущенно вскинулась та.
– У вас женщина-секундант, а у меня никакого, – заметил графу Алексей. – Кажется, мы оба играем против правил.
– Как вам угодно, – сухо ответил де Шевран. – Предлагаю стреляться на десяти шагах. Вы не возражаете?
– Нет, – отозвался Алексей. – Чем ближе, тем лучше.
Максим сделал вид, что не услышал двусмысленную шутку. Анжелика принесла ящик с пистолетами.
– Прошу, – улыбаясь, промолвила она.
– Ну что ж, начнем, – сказал Максим, беря свой пистолет.
Алексей взял второй.
Роль барьеров выполняли мелкие обломки из руин. Анжелика старательно отмерила шаги.
– Все в порядке? – спросил Максим.
– Определенно, – отозвался Алексей, тщательно заряжая пистолет.
Противники сбросили сюртуки, жилеты и разошлись.
– Послушайте, – проговорил граф, волнуясь больше обычного, – у меня к вам одна просьба. Эта наша встреча – последняя. Если со мной что-то случится…
– Вы завещаете мне мадемуазель де Вильбуа с правом позаботиться о ней? – перебил его Алексей. Углы его рта иронически покривились.
Максим надменно вскинул голову.
– Нет, – отрезал он. – Пожалуй, я ничего не буду говорить. Так гораздо лучше.
Анжелика высоко подняла руку с красным платком.
– Сходитесь! – звонко крикнула она, махнув рукой.
Не доходя два шага до барьера, Алексей поднял руку, прицелился и выстрелил. Раздался сухой щелчок.
«Оружие не в порядке! Они его испортили, подстроили мне ловушку. А второго секунданта нет! И, как назло, я сам облегчил им задачу!» – заметались в голове офицера тревожные мысли.
Глаза Анжелики сверкнули, и Алексей понял, что пощады ему не видать. Какая теперь разница, была ли осечка гримасой богини удачи, или сообщники и впрямь подстроили так, что ему достался испорченный пистолет…
Де Шевран подошел к барьеру вплотную, и по тому, как неторопливо он начал целиться, было ясно: граф сделает все, чтобы не промахнуться.
Обрывки разных мыслей продолжали мельтешить в мозгу Алексея. Ему ужасно не хотелось умирать, да еще таким пошлым образом, и он лихорадочно перебирал самые нелепые способы спасти свою жизнь: бежать без оглядки, встать боком, чтобы уменьшить возможность ранения, попробовать увернуться от пули. Наконец Каверин склонился к последнему варианту и стал неотступно следить за черным зрачком дула, который, в свою очередь, следил за ним. Холодок потек по позвоночнику Алексея: противник метит ему точно между глаз.
– Стреляй, – крикнула Анжелика, – убей его!
«Главное – не пропустить момент, когда граф будет спускать курок», – думал Алексей.
Офицер весь собрался, приготовившись броситься на землю за долю секунды до выстрела. На карту была поставлена его жизнь, и он не имел права на ошибку. Поэтому внезапно раздавшийся ленивый голос с неподражаемыми парижскими интонациями застал его врасплох.
– Граф, – спокойно молвил этот голос, – бросьте пистолет, не то я буду вынужден прострелить вам голову.
Пораженные Максим и Алексей одновременно повернули головы. И увидели молодого человека довольно приятной наружности, которого можно было бы назвать даже красивым, если бы не его левый глаз, лишенный всякого выражения. В правой руке он держал пистолет.
– Мистер Монтегю! – вырвалось у Анжелики.
Максим де Шевран помрачнел. Со своего места Алексей видел капельку пота, которая катилась по виску его противника, оставляя блестящий след.
– Послушайте, – заговорил граф, – у нас дуэль, и я бы попросил вас, сэр, не вмешиваться.
– Мы так не договаривались, – отозвался англичанин. – Вы обещали привезти к нам русского живым, помните?