– День добрый, граждане, – сказал он.
И вслед за этой фразой наступила тишина. Амелия, стоявшая в углу возле статного брюнета, безразлично посмотрела на незваного гостя и отвела глаза. Ни одна жилочка в ее лице даже не дрогнула.
Первым опомнился гражданин, похожий на рыбу.
– Простите, сударь… гражданин, но как вы сюда вошли? – пролепетал он.
– Через дверь, – честно ответил генерал. – Она была открыта.
Блондин и кудрявая обменялись ошеломленными взглядами.
– Тереза, – прошипел блондин, – вы не закрыли дверь!
– Но я… – начала она. Лицо ее сразу же не понравилось вновь прибывшему – потасканная мордочка мелкой хищницы, на которой словно была написана вся ее ничтожная жизнь. Остальные, впрочем, были ничуть не лучше – отъявленные роялисты, судя по взглядам, которые они бросали на его синий мундир. «Черт возьми, – думал расстроенный генерал, – как же ее занесло в эту компанию?» Он покосился на Амелию, но она по-прежнему не говорила ни слова и не двигалась.
– Можно узнать, кто вы такой, гражданин? – подал голос брюнет возле нее.
– Можно, гражданин, – спокойно ответил генерал. – Я генерал Лазар Ош, прислан из Парижа командовать местным гарнизоном. Вы хозяин этого дома?
– Я хозяин этого дома, – вмешался рыбообразный. – Я Себастьен де ла Трав… а это моя жена, Анриетта. – Он кивнул на женщину в кресле, которая только что приоткрыла глаза и тихо застонала. – Простите, чему обязан вашим визитом?
– Да так, – уклончиво ответил генерал. – Пока ребята заделывают дыру в укреплениях неподалеку, я решил пройтись, ознакомиться с местными жителями. Все-таки ваш дом довольно близко от городских стен. Кто еще здесь живет?
– Так ведь на двери все написано, – удивился Себастьен. – Я, моя жена, дворецкий Кристоф, служанка Эмма, потом… – он запнулся, потому что от волнения забыл, как по бумагам величать их «слуг».
– Тереза Оливье, – объявила кудрявая. – Я их горничная. А это мой брат Эмиль Оливье и его кузен, – она кивнула на брюнета. – Кажется, я вас уже где-то видела, гражданин генерал. Не в таверне ли «Попутный ветер»?
Теперь и он вспомнил, где раньше видел эту особу – кажется, она гадала солдатам по руке. По правде говоря, гадалок Луи терпеть не мог – в свое время одна из них предсказала ему, что он не доживет до тридцати лет, а в прошлом месяце ему исполнилось двадцать пять. Поэтому он отвернулся от Терезы и поглядел на молодую женщину в ситцевом платье, которая до сих пор не проронила ни слова. К ее запястью прилип белый лепесток розы.
– А вы, должно быть, тоже горничная? – спросил генерал у Амелии.
– Белошвейка, – прозвучал тихий ответ. – Амели Муассон.
– Что ж, Муассон – прекрасная республиканская фамилия [17] , – одобрил генерал. – Кто-нибудь еще есть в доме?
– Реми Беллон, – после не вполне понятного колебания ответил Себастьен. – Он кучер. – Он оглянулся на Анриетту, которая, приподняв голову, с немым вопросом в глазах смотрела на него. – Понимаете, моей жене сделалось дурно, я послал за доктором, и…
– Ясно, – вздохнул генерал. – Что ж, гражданин, спасибо за разъяснения. Надеюсь, с вашей женой все будет хорошо. Всего доброго, граждане.
Он кивнул присутствующим и, все еще чувствуя напряжение, витающее в атмосфере, двинулся прочь.
Выйдя из дома, он прочитал список жильцов, красовавшийся на входной двери. Никакого Эмиля Оливье, равно как и его кузена, в списке не значилось, и генерал нахмурился. Зато там значилась одна особа, про которую Себастьен начисто забыл и с которой генерал был бы не прочь сейчас увидеться.
Он обогнул дом и как раз налетел на Еву, которая тащила корыто, полное морковных очистков.
– Здорово, гражданка Муассон, – сказал генерал Ош с широкой улыбкой.
Ева подняла голову, увидела искрящиеся карие глаза, ямочки на щеках, мундир с эполетами, который, хоть и слегка помятый, все же чертовски был к лицу его обладателю, – и застыла на месте как вкопанная.
– Давно не виделись, а? – продолжал генерал.
Однако Ева не была бы Евой, если бы ее можно было всерьез ошеломить столь вульгарным приемом.
– Да мне хоть бы век тебя не видеть. Невелика потеря!
– У, не говори, – возразил генерал. – Кстати, с каких пор ты сестра Амелии, а?
– А с каких пор ты щеголяешь в этом мундире? – тотчас же нашлась служанка, которой крайне не понравилось, что собеседник назвал ее госпожу по имени.
– С таких, с которых меня произвели в генералы, – объявил Ош.
– Это тебя-то? – с сомнением протянула Ева. – Меня, между прочим, тоже можно разрядить в шелка и жемчуга. Только от этого я никогда не стану принцессой.
К ее удивлению, Луи только расхохотался.
– Ева, – объявил он, отсмеявшись, – тебе никто не говорил, что ты прелесть?
Прелесть Ева, которой действительно прежде никто не говорил ничего подобного, потупилась. Генерал поглядел наверх, где над вторым этажом нависал уродливый чердак, и всякая улыбка исчезла с его губ.
– Ах, Ева, Ева, – вздохнул он, качая головой. – Интересно, что вы тут затеваете?
Проследив за его взглядом, Ева увидела голубя, который сидел на чердачном окне.
– Почтовые голуби и фальшивые паспорта, – проговорил Ош. – Хотел бы я увидеть письма, которые носят эти голубочки. Полон дом роялистов, и твоя госпожа с ними заодно. Ты знаешь, Ева, что с ней может случиться? – Ева молчала, охваченная ужасом. – Думаю, что знаешь. Передай своей хозяйке, что я даю ей время до полуночи, чтобы она попыталась мне все объяснить. Иначе я вернусь сюда завтра утром, перерою это шпионское гнездо и предам всех военному суду. Надеюсь, ты меня поняла, гражданка Муассон. – Он кивнул ей и зашагал прочь.
Ева смотрела ему вслед, и ей показалось, что корыто в ее руках стало тяжелым, как сизифов камень. Еле волоча ноги, она добрела до канавы, выплеснула в нее очистки и двинулась обратно. Едва она вошла в кухню, как в дверях появилась Амелия, и Ева пересказала ей разговор с бывшим кучером, не опустив ни единого слова. Вскоре к ним заглянул Арман де Бельфор.
– Сударыня, почему вы здесь? Идите к нам. Или вас так расстроил визит синего генерала? Наверняка это какой-нибудь бывший лавочник, если не кто похуже. – Он говорил и искал взгляд Амелии, но она упорно его избегала.
– Простите, сударь, – неожиданно проговорила она. – У меня болит голова. Я хотела бы прилечь. – Она встала. – Ты принесешь обед ко мне в комнату, – добавила она по-немецки, обращаясь к Еве. – Мне надо отдохнуть.
И она проскользнула мимо Армана в дверь, по-прежнему не бросив даже взгляда в его сторону, – так, словно его здесь и не было.
Арман нахмурился. Порой ему казалось, что Амелия не просто не расположена к нему; он чувствовал с ее стороны ледяную враждебность, которую, по его мнению, он совсем не заслужил. Чтобы хоть как-то утешиться, он стащил у Евы грушу, предназначенную для десерта, и поднялся наверх, где заговорщики обсуждали, что делать дальше.