И без особого удовольствия он увидел, как Арман изменился в лице. «Конечно, – подумал Луи, – он к ней неравнодушен, разве может быть иначе… А она? Что он значит для нее?»
– Все это, без сомнения, интересно, но мы хотели бы узнать решение городского совета по поводу предложения его светлости, – проговорил Оливье.
– Какого городского совета? – изумился Кассандр.
– Городской совет должен был ознакомиться с письмом, которое вам ранее передал наш парламентер, – терпеливо пояснил Оливье. – И что, почтенные граждане города всерьез намерены сражаться до последнего? Чтобы потерять все, что они имеют?
– Ах, вы об этом! – протянул Кассандр. – Видите ли, гражданин, какая штука. Письмо передали мне, а я человек рассеянный и куда-то случайно его задевал. Потерял, понимаете? Так что это замечательное послание до совета не дошло. Жаль, ужасно жаль, – там были такие художественные обороты! Клянусь, они не снились ни гражданину Буало, ни гражданке Севинье, светочам нашей литературы.
Ош отвернулся, пряча улыбку. Ах, Кассандр, Кассандр… Все-таки какой он занятный хитрец! Судя по всему, священник не страдал особой щепетильностью и не задавался вопросами по поводу методов, которые могли привести его к желанной цели; важнее всего была сама цель, и раз он достиг ее, все остальное не имело значения.
– Впрочем, все потерянное когда-нибудь находится, – присовокупил Кассандр. – Думаю, через пару дней письмо где-нибудь обнаружится.
Поскольку письмо требовало немедленного ответа, «найдется через пару дней» имело примерно такой же смысл, что и «не найдется никогда». Оливье растерянно оглянулся на Ларсака, но тот смотрел в сторону и злобно шевелил усами. Виконт был далеко не глуп, но сейчас он чувствовал себя не в своей тарелке, разговаривая с людьми, которые столь явно презирали этикет войны и играли по каким-то своим правилам.
– Пленные, – вполголоса напомнил Арман.
– Да, – кивнул Оливье. – Вы захватили в плен нескольких наших людей.
– Нескольких англичан, – уточнил Луи. – 18 человек, если быть точным.
– Мы бы хотели их обменять, – продолжал Оливье.
– У вас есть наши пленные?
– Нет, – ответил Арман. – Но мы…
– Тогда обмен не состоится, – вмешался Кассандр. – Разве что вы собрались обменять их на других англичан или на роялистскую сволочь, которая воюет на вашей стороне. Ничего личного, граждане, просто я тоже люблю называть вещи своими именами.
– Я роялист, и я этим горжусь, – парировал Оливье. – А вы предатель. Вы предали своего короля.
– Короли уходят, родина остается, – отрезал Кассандр. – Свою родину я не предавал. Я не пришел на нее вместе с чужеземными полками.
– Вы отказываетесь отдать нам пленных? – вмешался Арман. – Мы хотели предложить вам выкуп.
– Не стоит, – ответил священник. – Пленные будут расстреляны.
– Вы об этом пожалеете, – промолвил Оливье.
– У нас больше пятнадцати тысяч солдат, – уронил Кассандр. – Думаешь, мне нужны твои англичане? Нам нет никакого смысла кормить лишние рты – своих хватает.
Робер де Ларсак беспокойно шевельнулся. Стало быть, хваленая шпионка Анриетта де ла Трав проворонила еще пять тысяч человек, которые незаметно проскользнули в город и смешались с гарнизоном. О-хо-хо, нелегко здесь придется англичанам.
– Кассандр, придержи язык.
Со стороны это выглядело так, словно генерал был сердит на священника за то, что тот проговорился; но причина была совсем в другом. Луи не понравилось, как уверенно Кассандр рассуждал о расстреле пленных – не потому, что священник вмешивался в ту область, где только генерал имел право отдавать приказы, а потому, что бессмысленные убийства в принципе претили Ошу. Ведь все равно скоро начнутся боевые действия, англичане наверняка будут брать пленных, и незачем подавать врагам пример столь жестокой расправой.
– Все, гражданин генерал, молчу, – поспешно ответил Кассандр; и это тоже выглядело так, словно он и сам понял, что проговорился.
Арман нахмурился.
– Будь у вас хоть тридцать тысяч, – проговорил Оливье, силясь сохранить лицо, – мы все равно возьмем Дюнкерк и сотрем город с лица земли.
– Это вряд ли, – безмятежно парировал Луи. – Потому что я уничтожу его до того, как вы сюда войдете.
– Хвастун! – фыркнул Ларсак.
– Довольно тратить время на пустые разговоры, господа, – оборвал его Ош. – В этой жизни важны не слова, а дела. – Он насмешливо покосился на Армана. – Сделайте мне честь, нападите на меня, и я буду иметь честь ответить вам на языке войны. Именно так и решаются разногласия между людьми нашей профессии.
– Вы отказываетесь от капитуляции? – спросил Оливье.
– Рад, что вы это наконец-то поняли, – ответил Луи.
– Что ж. – Виконт вздохнул. – Будет очень жаль разрушать такой замечательный город. Но вы не оставляете нам иного выбора, господин генерал.
– Плевать на его выбор, – фыркнул Ларсак. – Делайте с пленными что хотите. – Он угрожающе выставил указательный палец левой руки в направлении Оша. – Но учти, солдат, когда ты мне попадешься, пулю на тебя я тратить не стану. Я по-другому с тобой разберусь, небом клянусь!
– Жду не дождусь, – усмехнулся Луи. – Франсуа! Проводи гостей.
– Слушсс, – почтительно просипел Франсуа. – Эй! Следуйте за мной, граждане.
Когда парламентеры наконец удалились, Луи повернулся к Кассандру. Священник снял с головы капюшон и смело встретил взгляд генерала.
– Надеюсь, ты пошутил по поводу пленных? – спросил Луи. – Здесь я решаю, кого расстреливать, а кого нет.
– А что, ты и впрямь собираешься оставить их в живых?
– Да. Потом мы обменяем их на наших.
Священник усмехнулся. Лицо его неожиданно сделалось жестким.
– Не получится, – сказал он. – Потому что я уже велел их расстрелять. Они мертвы.
Луи почувствовал, как земля уходит у него из-под ног. Ему было все равно, что вокруг часовые, что они видят его и наверняка потом будут судачить; у него руки чесались взять Кассандра за горло покрепче и держать так, не отпуская. Он сделал угрожающее движение, но священник быстро отскочил назад.
– Но, но, – проговорил Кассандр примирительно, – подумай-ка получше, генерал. Они были в плену и много чего видели. Их наверняка будут расспрашивать; и что, ты хочешь, чтобы они доложили нашим врагам, что вместо пятнадцати тысяч войска у нас не наберется и трех, а укрепления держатся на честном слове? И что после этого будет? Правильно, этот дурак герцог Йоркский поймет, что мы его провели, и радостно бросит все войска на приступ, после которого город не продержится и двух часов. Ты хочешь, чтобы все закончилось именно так? Чтобы мы потеряли Дюнкерк и чтобы этот мерзавец, твой бывший командир, выполнил свою угрозу и собственноручно тебя зарезал? Тебе, может, это все равно, – добавил Кассандр, – но я знаю одну очаровательную особу, которая сильно расстроится, если тебя убьют.