Мы с трудом, тяжело брели по бескрайней пустыне, плетясь позади фургона и уставших уже лошадей. Наконец, добравшись до Родника Пиютов, мы решили сделать привал. Лошади к тому моменту уже совсем выбились из сил, Фарлей взял их под уздцы и повел на водопой.
— Когда вы подходите к небольшому ручью или высохшему руслу, — издалека комментировал он свои действия, распрягая упряжку, — обязательно пересеките его, потому что наутро можете обнаружить бушующий поток, который окажется непреодолимым.
Отец напомнил, что к таким советам надо непременно прислушиваться, но мне можно было и не напоминать — ведь все мальчишки обучаются подобным образом. Да кроме того, я был очень любознателен, и оставалось еще так много неизведанного, интересного, что мне непременно хотелось бы узнать.
Когда мы ужинали, мисс Нессельрод, сидевшая рядом, спросила, ходил ли я когда-нибудь в школу.
— Мне всего шесть лет, — пояснил я.
— Ты выглядишь старше. — Она задумчиво посмотрела на меня. — У тебя много друзей среди ребятишек?
— Нет, мэм. Мы часто переезжали с места на место, и я иногда не успевал даже ни с кем толком познакомиться.
— А умеешь читать?
— Да, мэм, и писать тоже. Меня научили мама и папа. Мы много вместе читали, мама и папа читали по очереди друг другу или мне. А я очень любил слушать... Иногда, знаете, мы разыскивали на карте места, о которых только узнавали, читая какую-нибудь интересную книгу.
Когда наступила ночь, к нам совсем близко, нарушая воем тишину, подошли койоты. Я слышал, как Фарлей начал прохаживаться около лошадей, успокаивая животных одним своим голосом. Мы с отцом лежали под фургоном рядом, и иногда, поворачиваясь во сне и неловко задев раненое плечо, он легонько вскрикивал, но так тихо, что вряд ли кто-нибудь слышал, кроме меня.
Небо было звездное и безоблачное. Я вылез из-под одеяла и, присев на дышло, любовался красотой ночи. Несущий вахту мистер Финней остановился подле меня:
— Что, не спится, малыш?
— Ночь такая светлая, и я проснулся. Мне хочется послушать ее.
— Знаю, так случается. В это время суток как бы обостряются все наши чувства, но ты иди-ка лучше спать, малыш. Впереди у нас длинный тяжелый день.
— Когда же мы, мистер, дойдем наконец до родника?
— Может быть, даже и к вечеру. Дуг Фарлей выполняет свои обещания, но все же, вижу, его что-то беспокоит. Это написано на нем.
С рассветом мы тронулись в дорогу, держа курс на запад, к низким скалистым горам, и в полдень уже наполняли из источника опустевшие фляги. Фарлей велел Келсо приготовить плотный завтрак и сварить побольше кофе.
Я огляделся. Это было каменистое, но по-своему весьма примечательное место: маленький ручеек бойко струился по камням, исчезая в песке. На некоторых камнях вблизи источника были высечены письмена индейцев.
Держа в руках чашку с кофе, Фарлей подошел к отцу, поинтересовался:
— Вам знаком этот путь?
— Да, немного. Здесь на небольшом расстоянии друг от друга расположено несколько родников, которые, думаю, уже давно используют и мохавы: берут отсюда воду для питья. Индейцы-пуэбло нередко приходят сюда даже в поисках залежей бирюзы.
— Это-то и тревожит! — забеспокоился Фарлей.
— Положитесь на себя, вы неплохо знаете эти места, поэтому, если ваша интуиция вам что-то подсказывает, значит, на то есть особые причины: иногда чувствам нужно доверять более, нежели рассудку, — посоветовал отец.
Фарлей бросил на него быстрый взгляд.
— Вы сами-то верите этому? Я думаю, многие этому верят, когда начинают что-то ощущать. Некоторые называют это инстинктом. — Он отхлебнул кофе. — Келсо вот тоже что-то подсознательно беспокоит. Может быть, конечно, это тревожное чувство пройдет, когда мы доберемся до гор...
Фарлей, поколебавшись с мгновение, все же спросил:
— А как вы себя чувствуете, Верн? Вижу, вы совсем больны, да впридачу потеряли столько крови.
— Со мной будет все в порядке, — покачал головой отец. — Я должен все это выдержать ради моего мальчика.
Весь этот разговор я просидел на камне около воды, и, поглощенные беседой, они меня не заметили. Воздух был чист, прозрачен, и до меня доносилось каждое их слово. Слушая голоса и смотря на воду, я всем сердцем желал одного: чтобы отец жил всегда.
Иногда по ночам я возвращался мыслями к тому страшному старику, встреча с которым неизбежно ожидала меня в ближайшем будущем. Что он станет делать, когда увидит меня? Я думал о солнечном ранчо, где он живет, но где со мной не будет моего отца. И становилось страшно. Я не знал, чего мне ждать, о чем беспокоиться. Единственное, чего бы мне очень не хотелось, так это не только не ехать к этому старику, но никогда, никогда не видеть его.
Нередко, когда мне удавалось побыть одному, у меня навертывались на глаза слезы. Но отец и так был все время достаточно обеспокоен, чтобы причинять ему лишнюю боль. Поэтому теперь я лежал в темноте с широко открытыми сухими глазами, беззвучно содрогаясь душой от горьких, невыплаканных слез.
В тот же день мы покинули Родник Пиютов и снова зашагали по дороге. Внезапно мисс Нессельрод оказалась рядом со мной — теперь мы с ней шли одни впереди всех.
— Тебя что-то угнетает, — с сочувствием взглянула она. — Это из-за болезни отца или какая-то иная причина?
Я промолчал, ибо затронутая тема была слишком личной, болезненной, и я не решался обсуждать ее с малознакомым человеком, но губы сами еле слышно прошептали:
— Отец везет меня к моему деду.
— Я знаю, — минуту подумав, сказала она. — Иоханнес, запомни: если тебе у него будет плохо, я всегда приму тебя в свой дом. Я буду жить в Лос-Анджелесе. Ты запомнил, Иоханнес?
Я бы, конечно, запомнил, но потом стал бы бояться и ее тоже. Почему-то так подумалось мне.
Словно прочитав мои мысли, мисс Нессельрод улыбнулась.
— Не бойся меня, Иоханнес. Тебе будет хорошо у меня. Поверь!
Взглянув на нее, я улыбнулся. И... поверил.
Я понимал, что мой отец медленно умирал, а потому был озабочен тем, чтобы найти для меня какое-то пристанище. Именно поэтому мы отправились в столь трудную и далекую поездку, вручив себя заботам мистера Фарлея с его одиноким фургоном. Это-то понятно... Но вот чем руководствовались остальные, отправляясь вместе с нами и подвергая свою жизнь опасности на каждом шагу?
Как-то шагая в стороне от всех, я спросил об этом отца.
— Конечно, можно лишь предполагать, поскольку никто из этих людей не сообщал много о себе, — ответил он. — Единственно, что я сказал бы уверенно, так это то, что Фразер надеется написать книгу. Ты, сын, наверное, успел заметить, что он не слишком обеспеченный человек. Думаю, он закончил школу, но для молодого человека, не имеющего никаких связей, это все равно ничего не меняет. Скорее всего, он надеется написать книгу, которая создаст ему некоторую известность, что, в свою очередь, можно будет использовать как первую ступеньку в обеспечении своего будущего... Миссис Вебер?.. Можно предположить, что эта дама отправилась на запад, чтобы снова выйти замуж. Там ощущается явная нехватка женщин, и она, естественно, постарается не затеряться в толпе. Миссис Вебер не обладает эффектной внешностью, но по-своему практична и для мужчины определенного сорта станет неплохой женой.