День клонился к вечеру. Если найти такое место, где легко обороняться, они смогут продержаться до темноты, а ночью ускользнуть.
Гора Пэксэдл, Вьючное Седло, была южнее, до пещеры на Кастл-Доум им не добраться. Тогда он подумал о каньоне Хай-Лоунсэм. Получив отпор в этом скалистом, мрачном месте, преследователи могли и отстать, потому что каньон располагался гораздо западнее тех путей, которыми обычно ходят апачи, а индейцы папаго и пима, обитающие южнее и восточнее, — их смертельные враги. На юге хозяйничали юмы, а на севере — мохавы.
Спэньер взглянул на солнце. До захода оставалось часа два.
— Пойдем к Хай-Лоунсэм, — решил он.
— Папа! Консидайн… что, плохой человек? Прежде он сказал бы ей все об этом бандите, но теперь задумался. Опытный боец, он не питал иллюзий. Им предстоит жестокое сражение с апачами, так пусть все, что она себе нафантазировала, облегчит ее участь, поддержит ее. Кроме того, Консидайн, как говорят, лучше многих, личность, которую нельзя мерить обычной меркой. Отвергнутый обществом, он, насколько знал Спэньер, был, тем не менее, человеком чести, если не принимать во внимание его участие в ограблениях поездов. Банками и дилижансами он занимался лишь изредка.
— Нет, — произнес Спэньер наконец. — Консидайн неплохой парень. Хоть и не в ладах с законом. У него задатки очень хорошего человека.
И Ленни, что было не принято между ними, благодарно коснулась отцовской руки и некоторое время ехала рядом, не отпуская ее. Чуждый всякой чувствительности, Спэньер, для которого его неожиданно повзрослевшая дочь была тайной, почувствовал, что глубоко тронут.
Пейзаж вокруг них изменился. Мертвенно-белый и тускло-желтый песок приобрел более глубокий тон, скалы потемнели, там и тут языки лавы, сползшие с гор в незапамятные времена, вклинивались в песок.
Деревья юкки, словно в мольбе, протягивали искривленные ветви к пустым небесам. Казалось, они внезапно окаменели в мучительных корчах. Справа тянулся уступ почти гладкой скалы длиной в полмили, вздымающейся вверх на несколько сот футов, — величественное сооружение природы, обточенное и выглаженное ветром, дождем и песком.
Перед большим каньоном Хай-Лоунсэм есть каньон поменьше. Широкий обзор, открывавшийся оттуда, делал это место идеальным для засады. Поэтому Дэйв резко повернул под прямым углом, оставив горы за спиной, и направился в беспорядочное нагромождение валунов. Там он снова взял направление на запад.
— Такие, как Консидайн, — неожиданно продолжил Спэньер, — не очень-то считаются с правилами, по которым живут люди, а дисциплина нужна каждому. Он — не мальчик, должен держать себя в узде. Кода-то ошибся, взял неверное направление, а изменить его, видно, ему трудно. Но порвать с прошлым человек может только сам.
— Тебе это удалось.
— Без твоей матери… без нее и я, быть может, не сумел бы.
— Консидайн сильный, — сказала она уверенно.
— Иногда нужен толчок. Внешний толчок.
— Папа… Серый хромает.
Пропуская лошадь вперед, Спэньер почувствовал, как холодная рука смерти коснулась его. Да, Серый действительно хромал.
Остановившись в тени валуна, осмотрел копыто. Подкова сломалась. Одна половина ее отвалилась, другая едва держалась. Он подцепил ее ножом, а затем расчистил нижнюю часть копыта.
Путь, который избрал Дэйв, пролегал через заросли юкки. Солнце пылало и слепило, купая путников в обжигающем зное. Все кругом замерло. И пыль и трава…
Вдруг на тропу выпрыгнул кролик и, увидев их, умчался прочь.
Мгновенно выхватив револьвер, отец пригнул Ленни к спине лошади и повернул обратно под прикрытие скал. Однако вокруг по-прежнему царило полное безмолвие. Убрав револьвер в кобуру, он вынул из седельного чехла винтовку.
— Что-то вспугнуло его, — размышлял он вслух. — Кролик не станет прыгать ни с того ни с сего в такую жару.
Присев на корточки, Дэйв стал медленно и бесшумно взводить курок винчестера, даже поскрипел каблуками по песку, чтобы заглушить звук последнего щелчка. Крутанувшись на цыпочках, прижался спиной к камню в боевой готовности. В этот момент появился индеец. Винчестер вздрогнул в руке Спэньера, и горло апача превратилось в сплошное красное месиво, потому что пуля, пройдя насквозь, совершенно разворотила его шею. Звук выстрела отразился эхом от скал и затерялся в песках.
Ленни отпрянула от тела, которое упало рядом. Он был молод, погибший апач, и очень нетерпелив, а слишком рьяные долго не живут.
Наступила тишина… Кто им встретился — индеец-одиночка, вырвавшийся далеко вперед, или поблизости есть и другие? У апача был винчестер и мексиканский патронташ. Спэньер вытащил патроны из гнезд один за другим и наполнил ими свои карманы. Винчестер оказался старый. Дэйв размахнулся, разбил его о валун и выбросил.
Ленни взглянула на индейца.
— Он совсем юный, — прошептала она.
— Старше уже не станет, — сухо ответил отец.
Старик отличался терпением. Враги, по-видимому, скрывались где-то поблизости, и он занял прежнюю позицию, затаившись и обдумывая, как выпутаться из создавшегося положения.
Лошадь надо сохранить, во что бы то ни стало. Она еще понадобится им, когда они достигнут цели путешествия. Пища, вода и новая подкова вернут ей силы. Но куда идти дальше? Если обогнуть базальтовые скалы, то скоро окажешься в песках, которые поглотят звуки шагов. А милей дальше начинался вход в Хай-Лоунсэм. Конечно, о безопасности говорить не приходится, если кругом индейцы, но все же для стоянки это лучшее место, к тому же хорошо знакомое. Кроме того, там есть вода. Он тщательно продумал все, что они должны будут сделать с наступлением темноты, и свернул самокрутку. Больше от него сейчас ничего не зависело, и он ждал.
Отдых восстановит их силы… завтра будет долгий, долгий день.
На закате, когда первые тени поползли от стен утесов, Консидайн наткнулся на мустанга со сломанной ногой и перерезанным горлом. Он натянул поводья, остальные подъехали и остановились рядом, глядя на мертвое животное.
Объяснений не требовалось. Каждый из них понимал, что эта мрачная история может стать прелюдией к другой, гораздо более зловещей. Без лошади в пустыне, с апачами за спиной шансы выжить невелики. Даже не принимая во внимание индейцев, это не те места, по которым можно путешествовать пешком.
В этом мире никто из нас не может считать себя совершенно независимым от других, все мы оказываем друг на друга влияние, как бы мимолетно не было наше общение. А Ленни Спэньер оставила в душе человека по имени Консидайн отнюдь не мимолетный след.
Для каждого из четверых мужчин, нагруженных награбленным золотом, увиденное несло некое персональное сообщение. Все были расстроены, но молчаливые по натуре они не имели обыкновения делиться мыслями с другими, да и не смогли бы облечь свои чувства в слова. Им было тревожно за девушку, потому что там, в лавке Хони, каждый из них обнаружил, что она в какой-то мере ему не чужая. Ее свежесть, живость, очарование и искренность раскрыли в их душах нечто такое, о чем они не ведали прежде. Ленни оставила след в сердцах этих мужчин, и к тому, что она в опасности, они не могли относиться равнодушно.