Кордова, как известно, достигла истинного величия во времена Абд ар-Рахмана III и его преемника аль-Хакама II, в годы с 961 по 976 от Рождества Христова, и при диктатуре — если это можно так назвать — визиря Али Мансура, прославившегося в Европе под именем Альманзор, с 977 по 1002 годы. Многие мили улиц были замощены и освещены; создано множество парков, базаров и книжных лавок.
Это город, по которому я так люблю бродить и с которым только начинаю знакомиться…
Ну, а царственная Валаба? Мои мысли о ней нечисты, ибо разве я не влюблен в Азизу? Да полно, влюблен ли?
Неважно; если ей нужна моя помощь, она получит её, но я должен действовать с величайшей осторожностью. В конце концов, Валаба — не более, чем красивая женщина, с которой я обменялся одним-двумя словами. Теперь она уже забыла меня; хотя мое тщеславие дергалось при этой мысли. Или нечто иное чем тщеславие? Может быть, какое-то духовное родство, которое мы оба сознавали?
Перед рассветом, когда ветер шевелил листья виноградных лоз и доносил до меня запахи жасмина и роз вместе с прохладой фонтанов, я наконец уснул.
Случится ли это сегодня? Встретит ли меня Азиза в Апельсиновом дворе?
Ждет ли меня там любовь? Или риск и смерть?
В полдень в Апельсиновом дворе солнце было жарким, а воздух — тяжелым от аромата цветов и сонным от журчанья бегущей воды в четырех больших бассейнах. В полдень в Апельсиновом дворе шелестели шаги, когда тысячи людей в белом медленно двигались к мечети. Пальмы над ними отбрасывали скудную тень на апельсиновые деревья, и золотистые плоды светились среди глянцевитых листьев, словно легендарные золотые яблоки.
Над Апельсиновым двором висел неподвижный, горячий воздух, густо напоенный запахом жасмина и роз, а вдоль стен росли гибискусы — крупные нежные красные цветы соседствовали с бледно-золотистыми и белыми.
С северной стороны двора стоял минарет высотой в сто восемь футов, настолько прекрасный, что казался увиденным во сне, а не созданным руками человеческими. Величественный, прекрасный, построенный из камней, искусно переплетенных золотыми нитями, образующими фантастический узор…
В полдень в Апельсиновом дворе я шел в шаркающей ногами толпе, один из нее, но не принадлежащий к ней, ибо не были мысли мои благочестивы, а глаза потуплены в землю.
Там и сям люди стояли группами или ожидали в одиночку, бормоча молитвы или упиваясь знойной, жаркой красотой этого места. И среди них могла быть Азиза.
А ещё — шпионы или солдаты Ибн Харама, потому что я знал, чего можно ожидать от этого воина с холодным лицом.
За те недели, в течение которых я прислушивался к пустой болтовне на базарах, я собрал целый ворох сплетен об Ибн Хараме. Это, дескать, искусный в интригах, беспощадный к врагам, абсолютно бессовестный, сильный, опасный и умный человек, необыкновенно честолюбивый и преданный сторонник халифа. И тут же добавляли, правда, шепотом, что он сам стремится к халифскому трону.
Ему и Йусуфу противостояла армия спокойных, но решительных людей, многие из которых были сторонниками династии Омейядов, давно лишенных власти, а другие связаны с Альморавидами. К ним примыкали и те, кто не принадлежал ни к какой партии: поэты, философы и мыслители, которых страшило невежество, фанатизм и разрушительная политика Йусуфа. До сих пор халиф мало вмешивался в дела таких группировок, но многие считали, что век их недолог.
Одним из этих людей был граф Редуан. Он уже давно стал противником Альмохадов, и именно ему принадлежал план привезти в Кордову дочь Ибн Шараза и соединить её брачными узами с потомком Омейядов. Тогда, имея на своей стороне мощь Вильгельма Сицилийского, они смогут попытаться ещё раз захватить халифский трон.
Этот дерзкий план вполне мог увенчаться успехом, потому что у Вильгельма были сильные друзья в Африке, и ещё больше друзей среди пиратов Альмерии, обладателей несметных богатств и множества кораблей.
Ибн Харам, без сомнения, намеревался держать Азизу заложницей, чтобы помешать выходу на сцену Ибн Шараза и Вильгельма II Сицилийского.
Тихо шелестели шаги в Апельсиновом дворе, и, выбравшись из толпы, я остановился в тени деревьев, вдыхая аромат цветов и наблюдая за проходящими из-под бровей, опустив голову. Азиза была не глупа. Во всей Испании, а, может, и во всей Европе, не найти места, где было бы так просто затеряться, как в этом месте в этот час.
Мягкая рука коснулась моего рукава, и это была её рука. Темные глаза встретились с моими, и мне захотелось стиснуть девушку в объятиях, позабыв и о месте, и о времени, и об опасности.
— Не смотри на меня так! — шепотом запротестовала она. — Ты пугаешь меня!
Но если то, что светилось в её глазах, было испугом, то мне бы хотелось, чтобы все женщины пугались вот так.
— А как иначе могу я смотреть на тебя? Ты прекрасна!
— Нам нельзя здесь оставаться.
— Где Редуан?
— Не знаю. Он в заключении. Не знаю, где.
У внешних ворот появились солдаты. Их было четверо… потом шестеро… потом восемь.
Без суеты и спешки я взял Азизу за руку и шагнул с ней вместе в шаркающую ногами толпу. Внутри храма тянулся длинный ряд арок и колонн, тенистый и беззвучный, если не считать шороха одежды. На другой стороне мечети была маленькая дверца, которой пользовались не часто; но я приметил её ещё раньше и оценил эту возможность. Выскользнув из толпы, мы юркнули в эту дверь и очутились в небольшом садике. Пересекли его и вышли в общественный парк.
Дальше мы двинулись степенно и неторопливо, и по дороге я думал. Вряд ли моя связь с Ибн Тувайсом широко известна. О ней, правда, знали Махмуд и Гарун… зато там мы найдем лошадей, а несколько маршрутов бегства по городским переулкам я уже разведал.
Миновав лотки с благовонными курениями и шелками, отделавшись от астрологов и ясновидцев, мы свернули в узкую улицу между высоких стен, где ничто не шевелилось, кроме ветра, ничто не подстерегало, кроме теней.
Ибн Тувайс приветствовал нас.
— Ничего не объясняй. И не тревожься — этот дом был построен в беспокойные времена.
Мы прошли за ним во внутренние покои. Старик свернул в альков и всем телом навалился на стену. Она бесшумно отошла внутрь, открыв темную, узкую лестницу.
— Ею уже пользовались раньше. Вы найдете там еду и вино.
Когда Азиза взяла у Ибн Тувайса свечу и стала спускаться по лестнице, старик прошептал мне:
— Она исчезла где-то неподалеку, и они начали обыскивать весь квартал. Надо выждать, пока не закончится обыск.
Он уже собрался было уходить, но приостановился и добавил:
— Если что-нибудь случится со мной, то за стеной ты найдешь подземный ход. Он открывается так же и ведет за городские стены. Когда вы выберетесь оттуда, поезжайте в Замок Отмана. Это развалины, где живут только совы. Вы можете укрыться там, пока не появится возможность бежать.