Кларк оглянулся, затем понизил голос:
— Вы тоже слышали про убийства?
— На прошлой неделе нашли труп Уилтона, — сказал я. — Его закопали, но неглубоко, и могилу разрыли койоты.
— Я знал его. — Кларк взял тарелку мяса с бобами и продолжал: — Я верю тому, что говорят. Уилтон вез с собой много золота, но он не был болтуном. — Кларк зачерпнул ложкой бобы, затем помолчал. — Сэкетт, говорят, ты здорово владеешь револьвером.
— Преувеличивают.
— Если вы поедете со мной, я заплачу вам по сотне долларов.
— Деньги хорошие, но что станет с нашим участком?
— Ребята, это золото — для меня все. Я поговорил с Дики и Уэллсом, они надежные парни и согласились присмотреть за вашим участком.
Кэп раскурил трубку, а я налил всем кофе. Кларк беспокоился не зря. Большинство старателей, которые проиграли свои деньги в салуне «Розмари», уезжали без всяких хлопот. Охотились на тех, кто вез приличный груз. По меньшей мере три человека в округе сидели на своих шахтах, забитых золотом, и гадали, как им выбраться из этих мест живыми и сохранить все заработанное.
— Кларк, — сказал я, — хотя нам с Кэпом нужны деньги, мы поможем тебе, даже если тебе нечем будет заплатить.
— Поверьте, ребята, вы не пожалеете.
Я поднялся с земли.
— Кэп, пройдусь-ка в город, потолкую с Мартином Брейди.
Кларк вскочил.
— Ты сошел с ума!
— Почему? Я не хочу, чтобы он в нас сомневался. Доложу ему, что мы завтра уезжаем, и объясню, что с ним будет, если кто-нибудь попытается нас тронуть.
Когда я вошел, в «Розмари» сидело человек тридцать — сорок. Брейди подошел, вытирая ручищи о передник.
— У меня кончился бурбон, придется вам пить бочковое виски.
— Я просто зашел сказать, что завтра утром Джим Кларк уезжает и увозит все золото, намытое за это время.
В салуне стало так тихо, что звон упавшей монеты показался бы грохотом. Я нарочно говорил громко, чтобы все слышали. Брейди перекатил во рту сигару, лицо его побелело, но я смотрел на двоих парней, околачивавшихся у стойки/
— Зачем вы мне это говорите? — Он уже догадался, что в ответ не услышит ничего хорошего.
— Кое-кто может подумать, что Кларк едет один, — продолжал я, — и попробует убить его, так же, как убил Уилтона, Джекса и Томпсона. Но я подумал, что с моей стороны будет нечестно сопровождать Кларка и по дороге прикончить тех, кто попытается на него напасть. Понимаете, Кларк обязательно доедет целым и невредимым.
— Вот и хорошо. — Брейди снова перекатил сигару, глаза его сверкали ненавистью. — Он хороший человек.
Хозяин салуна хотел отойти, но я остановил его.
— Брейди?
Он медленно обернулся.
— Кларк доедет невредимым, потому что я лично за этим прослежу. Но потом я вернусь.
— Ну и что? — Брейди положил руки на стойку бара. — Что вы хотите сказать?
— Хочу сказать, что если у нас возникнут неприятности, я вернусь в салун и либо вышибу вас из города, либо похороню.
Кто-то ахнул, а Брейди просто побелел от ненависти.
— Звучит так, будто вы называете меня грабителем. — Он держал обе руки на стойке. — А где доказательства?
— Доказательства. Всем известно, что разбои и убийства организованы вами. Здесь нет судьи, кроме шестизарядника, но я с ним обращаюсь получше многих.
И ничего не случилось. Я так и предполагал: после того, как я публично обвинил Мартина Брейди, ему предстояло убрать меня, но сделать это сразу он не решался. Мы посадили Кларка в дилижанс и поехали обратно к своему участку.
К тому времени мы уже дошли до скальной породы и хотели побыстрее выбрать с нее золото и отправиться восвояси. Нам не терпелось снова повидать Санта-Фе и Мору. Кроме того, меня не покидали мысли о Друсилье.
Когда мы вернулись на участок, там сидел Боб Уэллс с винтовкой на коленях.
— Я уже начал беспокоиться, — сказал он. — Брейди тебе такого не простит.
Со своего участка к нам подошел Дики и еще несколько старателей, двоих из которых я видел в салуне «Розмари» в тот вечер, когда предупредил Мартина Брейди.
— Мы тут посоветовались, — сказал Дики, — и подумали, что тебе надо стать городским шерифом.
— Нет.
— Ты можешь предложить кого-нибудь еще? — резонно заметил Уэллс. — Это месторождение истощается, но некоторые шахты будут продолжать работу, я и сам планирую здесь остаться и завести собственное дело. Но хочу жить в городе без преступников.
Остальные его поддержали, и наконец Дики заявил:
— Сэкетт, мы тебя уважаем и считаем, что ты обязан нам помочь.
Теперь я, кажется, начал понимать, куда могут завести человека умные книги. Я читал Локка, Хьюма, Джефферсона, Мэдисона и с уважением относился к долгу перед обществом.
Насилие — зло, но когда оружие находится в руках людей, безразличных к человеческой жизни и правам других, вот тогда наступают действительно тяжелые времена.
Людям, живущим на Востоке страны, легко рассуждать о том, что нельзя поддерживать правопорядок с помощью насилия. Те, которые так говорят, всегда первыми кричат «Полиция! Полиция!», предварительно убедившись, что блюстители порядка находятся рядом.
— Ладно, — согласился я. — Но у меня два условия: Первое. Когда я очищу город от этих мерзавцев, шерифом станет кто-нибудь другой. Второе. Вы соберете достаточно денег, чтобы выкупить салун Мартина Брейди.
— Выкупить? Да его надо гнать поганой метлой!
Я не заметил, кто это закричал, и обратился ко всем:
— Вот и хорошо. Кто это предложил? Тот пусть и выгоняет.
Наступила тишина, и, когда собравшиеся поняли, что кричавший не объявится, я продолжал:
— Если мы его выгоним, чем мы будем лучше него?
— Ну ладно, — согласился Уэллс, — выкупим.
— Не торопись, — сказал я, — я не говорил, что мы должны выкупить салун, я сказал, что мы предложим Брейди продать его, а там уж его дело — согласится он или нет.
На следующий день в городе я соскочил с коня напротив магазина. Ветер разносил пыль и разбрасывал сухие листья по деревянным тротуарам. Я глянул вдоль улицы, и у меня появилось ощущение, что городок долго не протянет.
Не важно, что происходило здесь раньше, важно, что я собираюсь сделать. И не только для этого города, а пожалуй, для всех людей на свете, потому что обществом должен управлять только закон и никогда — сила. Нельзя позволять силе творить беззаконие и произвол. Запад менялся. Раньше здесь виджиланты — члены общества борьбы с преступниками — устраивали самочинные казни, теперь выбирают шерифов. Следующим шагом станет собрание граждан и выборы судьи или мэра.