Вокруг них собрались люди с фонарями, и Бойар приказал им сменить лошадей, да побыстрее. Он так и не убрал револьвер в кобуру, и вид оружия подчеркивал срочность его приказов. Время от времени люди поглядывали на мальчика, который, стоя в стороне, не отрывая глаз смотрел на Лабаржа и Бойара. Один из русских что-то прошептал, но мальчик коротко ответил, и тон его не был дружеским.
В доме Жан выбрал место у стены напротив двери и, вынув револьвер, положил его на стол рядом с тарелкой. Эти люди были знакомыми или соучастниками нападавших, и он хотел показать, что готов ко всему.
Комната была длинной и узкой с полом из неструганных досок и балочным потолком. С одной стороны находился очаг. Дом, как две капли воды походил на жилище фермера с Дальнего Запада. Им принесли еду и горячий чай. Обслуживающий их человек явно очень заинтересовался револьвером.
— Какое оружие! — воскликнул он. — Никогда прежде не видел такого оружия!
— У меня их два, — ответил Жан. — И мне повезло.
— Повезло? — Тонкое лицо человека застыло. Он посмотрел на Лабаржа. — У вас были неприятности?
— Нас пытались ограбить.
В комнате находилось еще трое и везший их мальчик. Никто не произнес ни слова, пока Лабарж не спросил про лошадей.
Корчмарь пожал плечами.
— Прошу прощения. У нас не будет лошадей до утра, но будет лучше, если вы переночуете здесь. Мы...
— Мы уезжаем сегодня. — Жан поднял чашку левой рукой и через стол посмотрел на хозяина постоялого двора. — И в ваших же интересах немедленно запрячь лошадей — и лучших лошадей.
— Но это невозможно. — Корчмарь протестовал слишком бурно. — Это...
— Если вы думаете, что бандиты до сих пор следуют за нами, — холодно сказал Лабарж, — вы ошибаетесь. Их предводитель мертв.
— Мертв?
Корчмарь быстро и озабоченно взглянул на мальчика, лицо которого побледнело под слоем грязи.
Присутствующие потрясенно уставились на Лабаржа. Он поставил чашку и поднял револьвер. Вся комната немедленно пришла в движение.
— Вы, — сказал Лабарж хозяину, — идете с нами. Остальные остаются здесь. Хорошенько подумайте, прежде чем выйти на улицу. Нам все равно, скольких вы здесь похороните.
Бойар пошел с корчмарем в конюшню и вывел трех серых лошадей в прекрасном состоянии. Они торопливо запрягли их, а затем Жан приказал хозяину позвать своего кучера. Последнее, что они увидели — это небольшая группа людей, глядящих им вслед.
Впереди дорога вилась по трудной местности, но серые радостно шли галопом, дыхание паром вырывалось из их ноздрей, их копыта весело цокали по замерзшей земле. Примерно через час пошел снег.
В повозке было тесно, поэтому Елена и Жан все время наталкивались друг на друга, в то время как тарантас трясся по ухабистым и разъезженным дорогам из льда, замерзжей земли и снежных заносов.
Их кидало и бросало на сидении, пока не начинала болеть каждая мышца. И все это время возгласы, крики, щелчки кнута и ругательства кучера смешивались со звоном колокольчика под дугой.
Иногда они выезжали из леса и шли галопом вдоль заснеженных полей или проезжали по деревням, где все собаки, заслышав звон колокольчика, выскакивали облаять их, однако проезжавшая тройка неизменно рассеивала сбежавшуюся стаю. Внутри повозки пассажиров мотало из стороны в сторону, подкидывало и бросало.
Наконец, в самом начале вечера холодного дня они въехали в еще одну деревню. Главная улица была похожа на обыкновенный переулок, в котором пролегала колея глубиной в фут или чуть больше, с обеих сторон улицу окружали дома, выстроенные из бревен или некрашеных досок. Они располагались скатами крыши к дороге, рядом с каждым стояли массивные деревянные ворота. В конце улицы лошади сами свернули к одним из таких ворот.
Затем началась перебранка — громко кричал кучер, а в ответ раздавались приглушенные протесты изнутри, и, наконец, после нескончаемых пререканий ворота распахнулись, и они въехали во двор, по сторонам которого стояли конюшни, крытые дерном, а напротив — открытый сарай с целой коллекцией древних повозок — странное и удивительное собрание средств передвижения исчезающей эры, такой далекой, что о времени ее начала можно было только догадываться.
Жан скорее выпал, чем вышел из тарантаса, и потянулся, возвращая к жизни побитые и истерзанные мышцы. Лицо Шина Бойара застыло от холода, а когда Жан помог выйти из повозки Елене, она взглянула на него с очаянием, смешанным с веселым удивлением, словно посмеиваясь над их положением. С трудом они подошли к маленькой двери дома, который, казалось, не предлагал ничего, кроме защиты от мороза.
Когда под рукой Жана дверь открылась, в лицо им ударила волна зловонного воздуха. Какую-то секунду они колебались, но пронизывающий холод не оставлял выбора. Они вошли.
Три маленьких окошка с серыми от грязи стеклами выходили на дорогу, которую они только что проехали. По внутренней стене протянулась длинная деревянная скамья. Перед ней стоял тяжелый стол, а за ним — несколько табуреток. В противоположном углу была огромная печь из побеленного кирпича, а от верха печки до стены пролегала полка около восьми футов шириной из того же побеленного кирпича. На этих палатях спала вся семья, включая гостей, которые могли оказаться в доме.
Вошла полногрудая девушка с двумя тяжелыми русыми косами и стала расставлять на стол тарелки. По совету Бойара они привезли свой собственный чай и сахар — обычай путешественников в России — поскольку чай, который подавали на тракте, едва ли можно было пить. Пища на столе состояла из яиц, черного хлеба, какого-то очень горячего и густого зеленого супа и масла.
— По-моему, нам надо ехать дальше, — посоветовал Бойар. — Я уверен, что это честные люди, но если мадам не устала...
Елена с улыбкой взглянула на него.
— Если вы можете ехать дальше, то смогу и я!
— Через сколько времени вы попытаетесь установить контакт со своими друзьями?
— В Перми... а до нее еще очень далеко.
Снаружи мороз был жутким. Тройка галопом взяла с места, затем перешла на ровную рысь. Деревня осталась позади, и они выехали на широкую равнину, покрытую рощами деревьев. Небо посерело и помрачнело, в течение нескольких часов кучер то и дело поглядывал на него. Затем, повернувшись к пассажирам, произнес: — Пурга!
Масса облаков над вершинами деревьев, казалось, опускалось все ниже, мороз усиливался. Елена крепко прижалась лицом к руке Жана. Нигде не было видно ни единого дома, деревья росли все плотнее, местность становилась все более непроходимой и глухой. Здесь землю продували великие ветры, и деревья под ними росли небольшими, принимая самые причудливые формы. Начал падать снег — сначала несколько снежинок, затем все больше и больше, пока все вокруг не закрыла белая движущаяся пелена. Бойар задвинул занавеси, и внутри тарантаса стало темно. Это было все равно, что ехать в могиле. Однако ветер поддувал под занавеси, и теплее не становилось. Кучер сидел молчаливо, сгорбившись и, казалось, не чувствуя мороза.