Но он все равно не останавливался. Слегка наклонившись вперед и глядя на снег под ногами, он продолжал тяжело пробираться Все дальше, подчиняясь лишь какому-то своему особенному внутреннему ритму и уже скоро он весь был поглощен этой размеренной монотонностью следующих один за другим шагов. При очередном порыве ветра он снова споткнулся и упал, уткнувшись лицом прямо в снег. На это раз ему не удалось быстро подняться, и когда он наконец встал на ноги и попытался стряхнуть снег с рук, то ему показалось, что ладони у него стали деревянными. Тут он обернулся, весь белый от снега, и посмотрел назад. Сквозь снежную завесу ему с большим трудом удалось разглядеть Памелу. Она казалась маленьким комочком среди окружавшей их белизны. Старый Дик возвышался в седле наподобие угрюмого снежного холма.
Отвернувшись, Хопалонг снова продолжил свой путь. Никогда еще ему не приходилось до такой степени напрягать все свои усилия: никогда еще каждый шаг не давался с таким трудом. Теперь же каждый небольшой шаг вперед был для него хоть и небольшой, но все-таки победой. Он больше не садился в седло, не был он уверен теперь, сможет ли лошадь его вынести. Он шел еще бесконечно долго, но только вперед и вперед. Потом он снова упал и снова прилагал все усилия к тому, чтобы поскорее подняться. Но тут ему показалось, что он чувствует себя несколько иначе, что-то здесь не так, и это его озадачило. Наконец он понял, в чем было дело. Просто при падении вперед ноги его оказались выше головы, а это могло означать только одно: они начали спускаться под гору! Хопалонг с трудом поднялся на ноги, но в душе он чувствовал безграничную радость от одержанной всеми победы. Он снова двинулся вперед, более проворно, прокладывая путь вниз. Сейчас в этом продвижении были свои преимущества: с каждым шагом они спускались все ниже в долину. Теперь каждый шаг приближал к еде и жилью, и каждый шаг — Хопалонг нахмурился — приближал их также к поджидающему внизу Авери Спарру.
Неожиданно тучи расступились, и в разрыве между облаками Хопалонг увидел звезду. Для него это было настоящим потрясением. Он вдруг понял, что на землю уже давно спустилась ночь, но из-за густых серых туч он вовсе не заметил, как стемнело. Он продолжал идти, озираясь по сторонам, в надежде найти хоть какое-то убежище от непогоды не только для них самих, но и для лошадей.
В конце концов он сдался. Проверяя при помощи палки глубину сугробов в стороне от тропы, он начал прокладывать в снегу путь в направлении вывороченного с корнем из земли лесного гиганта. Сплетение корней лежащего дерева образовывало собой стену десяти футов в высоту и почти пятнадцати футов в длину. У основания этой стены Хопалонг немного разгреб снег. Топора у него с собой не было, но он тут же нашел все, что теперь им было необходимо. Дерево это давно уже высохло. Собрав достаточно сучьев, Хопалонг снес их в одно место, тщательно разложил, приготовив для костра. Затем разжег огонь, подбрасывая в него все новые и новые куски коры и сухие листья — все, что ему удалось достать из-под поваленного ствола.
И только когда костер хорошо разгорелся, Хопалонг подошел ко все еще сидевшей на лошади Памеле. Он осторожно взял ее на руки и понес поближе к огню. Хопалонг чувствовал ее теплое дыхание у своей щеки. Она пыталась что-то говорить, а глаза ее были широко раскрыты. Он торопливо наломал сосновых веток и, устроив из них лежанку для старика, возвратился за ним. Пока он нес Дика до этой постели, старик заговорил:
— Да, парень, кажется, на этот раз победа досталась «Дабл У». Я с этим полностью согласен.
— Я тоже, — заметил Хопалонг, — но основные трудности мы уже преодолели. Сейчас начнем спускаться.
Памела сидела неподвижно у костра, но затем она, словно опомнившись, с трудом поднялась с места, собираясь помочь Хопалонгу. Но тот и сам хорошо знал, что еще от него требовалось, и действовал быстро и решительно. Разведенный им костер был больше, чем это на самом деле было необходимо, но получилось это отчасти из-за того, что Хопалонгу просто хотелось как-то поддержать морально этих двоих вконец намучившихся людей. Затем он зашел недалеко в лес и сломал там две жерди, которые принес к костру и воткнул в снег.
Третью жердь он положил сверху, укрепив ее в рогатках на концах первых двух, и наконец при помощи больших сосновых сучьев он торопливо соорудил что-то наподобие навеса с покатой крышей, который служил не только защитой от ветра, но еще в какой-то степени помогал удерживать тепло. Затем он завел лошадей за это заграждение и тщательно вытер их насухо от снега, а затем еще и растер им ноги, по очереди переходя от одной лошади к другой. Когда и с этим занятием было покончено, Хопалонг почувствовал, что и сам основательно согрелся.
Памела растапливала снег для кофе. Она улыбнулась Хопалонгу как ни в чем не бывало. Хопалонг засмеялся и подошел к Дику.
— Ну, как ты? Ты лучше сядь, так быстрее согреешься у костра.
— А ведь и вправду здорово! — Джордан протянул свои дрожащие руки к огню, а затем перевел взгляд на Хопалонга. — Если я переживу все это, то думаю, что еще лет двадцать со мной ничего не случится!
— Дело стоящее! — отозвался Хопалонг. — Тогда можешь начинать отсчитывать свои двадцать лет прямо сейчас. Теперь уже все самое худшее осталось позади.
— А вдруг они будут нас там поджидать?
— Наверняка будут. Но может быть, они не будут слишком бдительны. Они ведь надеются, что мы не прорвемся туда. И насколько я знаю, они ленивы и не будут в такую дрянную погоду стоять с дозором на тропе. Нет, я думаю, что это мне самому придется еще погоняться за ними.
Услышав это, Памела тут же выпрямилась.
— О нет, Хоппи! Не надо! Не делай этого!
Он улыбнулся ей в ответ, но глаза его при этом оставались серьезными.
— А почему бы и нет? Возьму и переловлю их всех. Этот переход через горы вывел меня из себя!
Потом они отдыхали и пили кофе. Хопалонг пытался предположить, что их ждет впереди. Поставив себя на место Спарра, он понимал, как отчаянно тот станет действовать. Ведь он месяцами трудился над составлением и претворением своего плана и уже наверняка считал, что ему все замечательно удалось, как вдруг в самую последнюю минуту в дело вмешался он, Хопалонг, и все испортил. Нет, тропа будет охраняться, это уж точно, а дозорным может быть даже обещана награда за их головы. Доведенный до крайнего отчаяния, этот человек теперь не остановится ни перед чем.
Хопалонг и Джорданы отдыхали еще часа два, а затем — снова в путь. Костер был старательно затушен, а следы его уничтожены. Они прихватили с собой в дорогу небольшую вязанку сухих веток на тот случай, если опять придется развести огонь, а под рукой не окажется сухого дерева. Снег на какое-то время прекратился, и Хопалонг вытащив винтовку из чехла, стряхнул с нее снег и тщательно проверил механизм. То же самое он проделал с каждым из своих револьверов, а один из них сунул за пояс, поближе к телу, стараясь уберечь его таким образом от снега.
Затем Кэссиди увидел впереди маленькую хижину, но признаков жизни видно не было. Продолжив движение, он увидел на расстоянии мили от первой еще две хижины. Это были бревенчатые временные лачуги, сколоченные, по-видимому, какими-нибудь местными старателями или рудокопами. Дорога теперь шла под откос. Хопалонг продвигался вперед очень осторожно, высматривая, не блеснет ли где между деревьями хотя бы слабый огонек. И вот совершенно неожиданно он увидел наконец то, что искал: освещенное окно!