Так случилось, что наши родители были вынуждены (сознательно или подсознательно) подавлять нашу сексуальность. И когда она пошла в рост, именно с ними, с нашими родителями, а не с обществом и не с общественной моралью, у нас возникли трения и размолвки. В детстве родители учили нас скрывать свою сексуальность и все, что с нею связано, а потому далее, в период своего пубертата, именно из-за этой тогдашней нашей скрытности мы и стали удаляться от своих родителей. Таким образом, наша сексуальность стоит своеобразным барьером между нами и нашими родителями. Ведь они — те, кому мы по этой части, мягко говоря, уже более не доверяем. Поскольку же она — эта часть — от нас неотделима, то под недоверие попали и все наши отношенияс нашими родителями.
Она была маленькой девочкой, которая ищет тепла и поддержки, но биологически откликается на взрослую сексуальность. Ее тело шло за сексуальным возбуждением отца, но было не способно сфокусировать это возбуждение в генитальное влечение.
Александр Лоуэн
Случаи из психотерапевтической практики:
«Маленький Эдип...»
В завершение я хочу рассказать историю про Эдипа, но прежде несколько общих замечаний. В практике психотерапевта встречаются самые разные случаи; были и такие, когда юноши или мужчины рассказывали мне о том, что когда-то испытывали сексуальное возбуждение, вызванное образом или обнаженностью матери. Были и женщины, которые отмечали у себя приливы эротической чувственности, так или иначе связанные с их отцом. Я не нахожу в этом ничего странного и, в отличие от Фрейда, не делаю из этого никаких далеко идущих выводов.
Как физиологу мне совершенно понятно, что у каждого человека есть, образно выражаясь, «эрогенная зона мозга», а во внешнем мире есть эротические стимулы, способные вызывать ее активность. При этом женщина всегда остается женщиной (по крайней мере, по физическому своему облику), даже если она мать, а мужчина — мужчиной, даже если он отец. Поэтому ничего странного, сверхъестественного, а тем более значительного для человеческой судьбы и психики я в этом не нахожу.
В целом, в мозгу человека есть определенная защита, сформированная у него в процессе воспитания (то есть тренировкой) и препятствующая появлению у него сексуальных реакций на близких родственников. Однако в какие-то моменты могут возникнуть такие обстоятельства, при которых эта защита не срабатывает. А у кого-то из нас она, возможно, не столь крепка, как сильно бывает в иной момент потенциальное сексуальное возбуждение. Вот и возникают оказии. Воспринимать их иначе, придавать им большее значение и некий «скрытый смысл» — значит делать допущения, не имеющие ничего общего ни с наукой, ни со здравым смыслом.
Случай Коли — классический пример такого совпадения обстоятельств. Мальчику, когда его привели ко мне на консультацию, еще не было 15 лет, он учился в школе, но уже был с меня ростом, говорил ломающимся голосом, а на его лице активно пробивалась молодая поросль. Иными словами, пубертат был в разгаре. Коля был ужасно закомплексованным ребенком, имел в своем «арсенале» целую «батарею» разнообразных невротических страхов, страдал как юношеским максимализмом, так и юношеской же манией величия.
Мама была обеспокоена всем — тем, что он говорит «всякую ерунду», «плохо учится», «ужасно себя ведет» и, разумеется, его сексуальностью — «с девочками не знакомится», «ничего не рассказывает». Родители Коли развелись, когда ему не было еще и трех лет, так что воспитывался он матерью и бабушкой, пока не появился отчим, который стал для него скорее приятелем, нежели отцом. Вот такая, в сущности, достаточно типичная ситуация.
Все симптомы Коли объяснялись особенностями психической организации. Его бабушка по отцовской линии болела шизофренией, а потому и у его отца, и у него самого были, как их называла его мать, «прибабахи». Ребенку и так-то тяжело входить в мир взрослых, а если у него еще и с нервами не все в порядке, если он, ко всему прочему, более тревожен, чем остальные сверстники, более впечатлителен, слабее и уязвимее для стресса, то взросление — это и вовсе проблема. У Коли была эта проблема, которую он решал как умел: все, что мог скрывать — скрывал, во всех случаях, когда мог защищаться — защищался и, конечно, изводил маму. А кого еще прикажете изводить при том, что изводить хоть кого-то хочется жутко, потому что жутко?
Разумеется, до вопросов сексуальности мы дошли не сразу. Сначала нам с Колей предстояло создать доверительные отношения, потом мне нужно было помочь ему справляться с тревогой, и уж затем мы могли бы обратиться к тщательно им защищаемой сексуальности. Все этапы мы прошли за несколько последовательных встреч в течение одного месяца. Потом, когда он стал уже мне доверять, я узнал, что у него творится в личной жизни. А творилось в ней бог знает что.
Во-первых, он не имел ни малейшего представления (кроме самого примитивного) о том, что такое сексуальность, как и что в ней работает, а также зачем оно так работает. Когда мать пыталась проводить соответствующие «политинформации» (на отчима в этом смысле у нее надежд не было никаких), у Коли начиналась истерика, он дурачился, кричал, смеялся, словно ненормальный. В общем, эффекта эти просветительские занятия не имели никакого.
Во-вторых, Коля ужасно боялся девочек и считал их при этом «идиотками». Впрочем, все это понятно — он выглядел нескладным, диковатым, а также имел склонность к непонятным и несмешным (с точки зрения окружающих) вывертам. В действительности все эти поступки были не чем иным, как способами защиты. Поскольку он боялся всего, чего только можно было бояться, то, соответственно, и защищался от всего, от чего только можно защищаться. Вот и итог — социальная адаптация со знаком минус.
В-третьих, воспитание, в особенности — сексуальное. Бабушка его была человеком «старорежимным», секс для нее был запретной зоной. Она осуждала все, что так или иначе было связано с сексуальностью, ее проявлениями и даже намеками на нее. Глядя в телевизор, она отпускала комментарии о том, какие там все «развратные», «стыдоба» и т. п. При этом она одна-единственная из всей семьи имела какие-то средства воздействия на Колю и была с ним достаточно близка (кроме прочего, они жили вместе в одной комнате). Ее дочь, Колина мама, словно бы в пику матери, относилась к сексуальности с пиететом и всегда подчеркивала важность интимной близости. Она была весьма привлекательной и еще очень молодой женщиной, которая могла и умела следить за собой.
Вот такие обстоятельства дела. Я не буду сейчас рассказывать о том, как мы проходили с Колей курс сексуального просвещения и борьбы со страхами в этой области, а остановлюсь только на том, что Фрейд взял бы в оборот с полоборота. У Коли однажды возникло сексуальное возбуждение, когда он увидел полуголую мать, выходившую из ванной комнаты, а один раз ему приснился сон, в целом весьма невинный (поскольку он тогда еще слабо представлял себе, что конкретно случается между мужчинами и женщинами), где мать воспринималась им эротически.
Разумеется, Коля чудовищно стеснялся этих двух случаев своей «сексуальной биографии» и страдал от этого безмерно (на то, чтобы он просто признался в этом, у нас ушло два часа пространных разговоров!). Поскольку же мама подсунула ему в качестве секс-просвет-литературы томик Фрейда, его напряжение по этому поводу было еще более сильным, а психологическое состояние — тяжелее, чем могло бы быть.