— Пойду я. — Доуди быстро встала. — Ты встань у двери с револьвером.
Мужчины обернулись на звук открывающейся двери. Девушки заметили, как вдруг Уайкофф сделал шаг по направлению к ним — в его глазах полыхнула похоть.
В дверях появилась Дженис с револьвером.
— Мистер Гриффин, у нас здесь больная женщина, у нее воспаление легких. Ей нужна горячая пища.
Худощавое лицо Гриффина стало серьезным. Он посмотрел на Дженис холодными серыми глазами и кивнул.
— Конечно. Мы приготовим ей бульон.
Уайкофф что-то пробормотал себе под нос, и Гриффин резко повернулся к нему. По ответной реакции Уайкоффа Дженис поняла, что тот рассердился.
Не отводя глаз от Уайкоффа, Гриффин повернулся к ней.
— Подождите. Бульон сейчас будет.
— Собственно, я могу сварить. — Из-за спины Дженис появилась Доуди с маленькой кастрюлькой в руке, — если вы дадите все необходимое.
Уайкофф отступил на шаг, не сводя глаз с Доуди. Затем он перевел взгляд на Гриффина и облизал губы. Вновь посмотрел на Дженис — дуло револьвера следило за каждым его движением. Попятившись, он сел на бревно.
Доуди подошла к костру, взяла у Гриффина мясо и ячмень и принялась за работу, время от времени поглядывая на Уайкоффа.
Дженис видела, как жадно смотрит погонщик на Доуди; его удерживал только револьвер.
Когда суп был готов, Гриффин показал глазами на кофейник.
— И это возьмите. Полагаю, вы с мисс Райан не откажетесь от кофе…
Уайкофф встал и медленно двинулся к Доуди. Гриффин встал у него на пути. Его губы плотно сжались.
— Только попробуй, — прошипел он, — я убью тебя.
Уайкофф улыбнулся.
— Конечно. Я могу и подождать. — Повернулся, пошел к костру и сел. — Ты ведь не так хорошо знаешь Баркера? — Он кивнул на револьвер Гриффина. — Он работает с этой штукой получше тебя. Может, даже лучше Мэбри. Я видал его на ранчо «Рэттлснейк», там, где ошивалась банда Пламмера. Только Пламмер мог выхватить револьвер быстрее Баркера, но не всегда. Я видел, как он разрядил свою пушку по столбу меньше, чем за секунду.
— А у столба было оружие?
В ответ на реплику Уайкофф поджал губы, но промолчал.
Доуди поспешила вернуться в фургон, и Дженис закрыла дверь.
Доуди напоила Мэгги бульоном. Старая женщина была в сознании и прекрасно понимала, что с ними происходит.
— Мы все еще здесь?
— Да.
— Жаль, что не появился тот человек с револьверами. Ему я доверяла.
— Да? — Доуди посмотрела на Дженис. — По-моему, он в тебя влюбился.
— О, нет! — запротестовала та.
— Если бы ты его попросила, он бы с нами поехал.
— А ты его просила?
— Ради меня не поехал бы, — спокойно ответила Доуди, — но если бы попросил меня, я бы с ним поехала.
— Но он убийца!
— Жаль, что его нет сейчас с нами. Очень жаль.
«Допустим, — подумала Дженис, — что я его попросила бы? Сейчас поздно об этом рассуждать, да и причин просить не было, только… « Она знала, что Том, уважая опыт Мэбри, втайне хотел пригласить его. Однако, если то, что сказал Гриффин, было правдой, Мэбри, должно быть, следовал за ними.
— Я едва с ним знакома! — сказала она.
— А я не знакома вовсе, — заметила Доуди. — Но все равно уехала бы с ним.
Доуди приготовила еду, и все взяли свои тарелки. Дженис вспоминала тот момент, когда впервые увидела Мэбри на станции дилижансов, как на мгновение он остановился, быстро взглянул на нее и прошел мимо — рослый, широкоплечий, с загорелым лицом. При мысли о нем она покраснела. Не могла вспомнить; когда еще видела такого… такого мужчину.
Но в нем была не только сила. Но и что-то глубоко человечное — задумчивость, деликатность. Он отказывался садиться за стол вместе с ними и присоединился только после того, как они настояли.
И вообще, что такое любовь? Кто может сказать, как она приходит? Только после долгого знакомства? Или — с первого взгляда, как луч солнца, пробившийся сквозь пелену облаков?
— По-моему, — тихо сказала Доуди, — ты в него тоже влюбилась!
Мэбри открыл глаза. За окном сгущались сумерки. Повернувшись на бок, он огляделся. Хили не было.
В комнате стало прохладно. Огонь в очаге догорел, осталась лишь кучка тлеющих углей.
Мэбри осторожно спустил ноги с лежанки. Покачиваясь от слабости, он двинулся к очагу. В железном ящике лежали дрова, и снова он развел огонь. Похоже, Хили ушел давно.
Когда в очаге весело заплясало пламя, Мэбри нашел кофейник и поставил его на огонь, чтобы заварить свежего кофе. Удивительно, но несмотря на слабость, он чувствовал себя неплохо.
Мэбри осмотрел свои раны и начал медленно одеваться, часто останавливаясь и отдыхая. Ему очень хотелось пить, и он, не дожидаясь, пока поспеет кофе, залпом выпил несколько кружек воды. А потом — кружку черного обжигающего кофе.
Хили отсутствовал слишком долго. Мэбри надел оружейный пояс с револьвером, затем сгреб горящие поленья в аккуратную кучку. Вынужденное заточение начинало ему надоедать, но он знал, что уходить далеко от дома еще не может.
Накинув куртку, он открыл дверь и вдохнул свежий, морозный воздух — живительный, как глоток чистой холодной воды.
Шел снег и вокруг только снег и снег. Следы Хили огибали дом, и Мэбри легко отыскал самые свежие из них. Он пошел по следу и вдруг остановился.
Четверо индейцев, остановивших коней на склоне, рядом с амбаром, смотрели в сторону дома. Все молодые, сильные; встреча с ними, похоже, не обещала ничего хорошего.
Мэбри остановился на углу. Трое из всадников были вооружены винчестерами; против них у него имелся лишь верный револьвер 44-го калибра. Его он и вынул незаметно из кобуры, пользуясь прорезью в кармане куртки.
Индейцы, завернутые в старые, изъеденные молью одеяла и форменные солдатские мундиры, начали спускаться по склону, но один, сердито убеждая в чем-то товарищей, остался наверху.
Один из индейцев спешился и направился к дверям амбара. Мэбри знал: пора начинать игру, иначе он потеряет вороного. Выйдя из-за угла и расстегнув куртку, он сделал три шага. И тут индейцы заметили его.
— Хау, — сказал Мэбри, останавливаясь.
Пришедшие, как он понял, — молодые индейцы, за какие-то проступки изгнанные из племени сиу, и в случае столкновения справиться с ними будет нелегко. Он не принимал в расчет индейца, который остался наверху: тот был старше, одеяло его выглядело поновее, и он был осторожнее отчаявшихся молодых воинов.