Сибил опустила руку с пистолетом.
- Я не могла этого допустить. Не могла вынести ее лжи. Я заставила себя поверить в то, что это ложь. Поэтому я пришла к ней днем. Она оставила дверь незапертой. Я вошла с этим пистолетом. Она лежала в ванне и пела.
Лицо Холлиса помертвело.
- Я вошла в ванную, схватила ее за пятки и потянула. Через минуту она перестала сопротивляться.
Сибил стояла перед нами, опустив руку с пистолетом.
Мэри Нелл в ужасе закричала. Пол Эдвардс подскочил к Сибил, собираясь выхватить у нее пистолет. Толливер толкнул меня за диван и обнял. Пуля, разумеется, прошла бы сквозь него, как сквозь масло, но, по крайней мере, мы с братом спрятались, как могли.
Прозвучал выстрел, послышались крики. Один голос точно принадлежал Мэри Нелл. Потом наступила пауза, и мы высунулись из-за дивана.
- Можете встать, - сказал Холлис очень усталым голосом.
Толливер поднялся первым и подал мне руку. Моя больная нога отказывалась разгибаться.
Пол Эдвардс стоял на коленях и держался за плечо. Позади него в стене зияла дыра, по ковру рассыпались осколки стекла. Мэри Нелл застыла на месте, как статуя. Сибил смотрела на дочь.
- Ты вывихнула мне плечо, - прошипел Пол. - Маленькая ведьма.
- Это сделала я, - по-детски пропищала Мэри Нелл. - Швырнула в него стеклянным яблоком.
- Ты пыталась попасть ему в голову? - спросил Холлис. - Надо было целиться выше.
Мэри Нелл рассмеялась. Смех звучал жутковато.
- Почему ты не застрелишь меня, Холлис? - спросила Сибил. - Давай, я же знаю, тебе этого хочется. Уж лучше так, здесь, сейчас. Мне не хочется, чтобы меня судили и посадили в тюрьму.
- Я всегда знал, что вы эгоистка, - бросил Холлис. - Я что, должен застрелить вас на глазах у дочери? Оставить ей на память еще один эпизод? Попробуйте хоть раз в жизни подумать о ком-нибудь другом. - Потом он продолжал уже слегка спокойнее: - Толливер, будь добр, позвони шерифу.
Брат похлопал себя по карманам. Не обнаружив мобильника, пошел на кухню. Слышно было, как он набирает номер и говорит. Гроза прекратилась. Падали последние капли.
Мне казалось, что я смотрю на все не в тот конец телескопа. Четверо людей. Маленькие, но четкие.
- Для вас все кончено, - сказала я Полу Эдвардсу.
Он взглянул на меня широко раскрытыми глазами.
- Мне вас не жаль. Мало того, что вы совершили эти ужасные злодеяния, вы еще чужими руками бросили моего брата в тюрьму. Стреляли в меня на кладбище. Это уже собственноручно. Теперь вашей жизни конец.
- Кем вы себя считаете? Ясновидящей? - горько спросила Сибил.- Зачем я только вас позвала? Лучше б мне не знать, что случилось с девушкой.
- Я рада, что вы успели мне заплатить.
Это был единственный ответ, который тогда пришел мне в голову. Сибил рассмеялась, хотя вряд ли мои слова развеселили ее. Дочь переводила взгляд с Сибил на Пола. С матери на ее любовника. Нелл выглядела юной, беззащитной и больной.
- Ты будешь отличной женщиной, - сказала я Мэри Нелл.
Она на меня не взглянула; вряд ли в тот момент она любила меня больше, чем мать и Пола.
Брат вернулся в комнату, и мы тотчас услышали вой сирен, за окном засверкали полицейские мигалки.
- Зачем вы на меня нападали? - спросила я Пола. - Не понимаю.
- Из-за ребенка, - ответил он. - Я не верил, что вы найдете Тини. Когда вы ее нашли, я решил, что вы знаете и о ребенке. Думал, что, если буду держать вас в страхе, вы не распутаете дело.
На самом деле от ребенка не осталось никаких следов. Если бы Пол оставил нас в покое, мы бы просто-напросто уехали из Сарна.
Мы покинули город только в три часа ночи. Пришлось рассказывать многим людям о том, что мы видели и что слышали. Мы вернулись в мотель такими взвинченными, что целый час не могли уснуть, а когда уснули, проспали до полудня.
Спустя час наши вещи были упакованы и сложены в машину. Мы пришли в контору, чтобы выписаться, и ненавистный Вернон чуть не сплясал макарену, убедившись, что мы наконец-то уезжаем.
Я чувствовала себя пустой, разбитой, но мне так хотелось уехать из Сарна, что я заставила себя проделать все положенные процедуры. Мы заправились и заехали в полицейское отделение, как нам было приказано.
Холлис уже находился там, а может, еще не уходил. В кабинете Харви Брэнскома никого не было, дверь стояла открытой настежь. Шериф наверняка провел ужасную ночь, а впереди его ждал не менее ужасный день, ведь его сестра обвинялась в убийстве.
Я внимательно посмотрела на Холлиса. Он казался моложе, словно, разобравшись в деле о смерти жены, стер с лица напряженные морщинки, а вместе с ними и несколько лет.
- Что, уезжаете? - спросил он.
- Да, - ответил Толливер.
- На всякий случай мы записали номер вашего телефона и адрес адвоката.
- Да-да, - кивнула я.
Я знала, что Холлис никогда мне не позвонит.
- Что ж, хорошо. Мы благодарны вам за помощь.
Он пытался говорить отрывисто и отчужденно, и я почувствовала, как Толливер ощетинился, обидевшись за меня. Я положила ладонь на руку брата.
- Все в порядке, - сказала я. - Все в порядке.
- Тогда ладно.
Мы оба кивнули Холлису, он ответил нам быстрым кивком, и мы вышли из вращающихся стеклянных дверей - как я отчаянно надеялась, в последний раз.
Толливер сел за руль, мы пристегнулись, включили радио и, миновав улицы Сарна, выехали на автостраду, ведущую на восток.
- Как думаешь, к ночи доберемся до Мемфиса? - спросила я.
- Конечно. Как тебе понравилось это прощание?
- Все нормально. К чему сентиментальное расставание?
Похоже, Толливер согласился со мной, слегка кивнув.
- Но он тебе нравился.
- Да, конечно. Но, знаешь, из этого все равно бы ничего не вышло.
- Когда-нибудь… - начал он и не договорил.
- Знаешь что, Толливер? Помнишь, как в школе мы штудировали «Ромео и Джульетту»? Мы с тобой проходили пьесу в разные годы, но школа всегда с религиозным почтением относилась к изучению этой вещи.
- Да. И что же?
- Помнишь слова, которые произносит Меркуцио, когда его убивают во время вражды Монтекки и Капулетти? Помнишь, что он говорит?
- Нет. Напомни.
- Он говорит: «Чума на оба ваших дома». И умирает.
- «Чума на оба ваших дома», - повторил Толливер. - В общем, отражает суть дела.
Я продолжала свою мысль:
- Конечно, Пол Эдвардс отметился и там, и там - и в доме Хопкинсов, и в доме Тигов.