Я обернулся с нереальной даже для нашего народа скоростью, и мой меч сверкнул в воздухе, напополам разрубая череп гигантского огнеглазого полоза. Не ядовитая тварь, но медлительная змея длиной в двадцать шагов и толщиной в моё бедро, собственно, и не так уж нуждается в яде.
– Бейруби-рубибей! – по-гномовски завизжали счастливые эльфята, кидаясь с маленькими мечами на ещё бьющуюся в мелких конвульсиях змею…
Храбрый народец, нигде не пропадут. Кстати, и ужином мы теперь точно обеспечены…
Гномы быстренько отрубили зверюге голову, отдали её играть детям, а сами принялись бодро потрошить полоза, выбрасывая желтоватый жир и аккуратно отделяя широкие пласты мяса вдоль хребта. Эландер развёл огонь, очень надеюсь, что сегодня нам уже никого не придётся опасаться, враги кончились. Временно, но кончились…
До рассвета оставалось не так уж много. Дети не сомкнули глаз, это плохо, но сейчас всё равно эльфята слишком возбуждены нападением нетопырей, «битвой» с большущим полозом, да и запах жареного мяса уже вовсю щекочет ноздри. Хорошо, сейчас поедят, на бочок и баиньки. Мы с Эшли прошлись к нашему фальшивому «лагерю», где каждая кучка песка напоминала лежащую детскую фигурку, для большего правдоподобия накрытая плащиками эльфят. Теперь в каждом таком плаще торчало от двух до пяти кинжалов.
– Это была хорошая тактическая идея, Малыш, – удовлетворённо похвалил себя мой хозяин. – А теперь успокой меня и расскажи, как мы пройдём пески?
– Никак.
– Абсолютно не смешно. У тебя нет чувства юмора, хотя мог бы и поднабраться, у меня, например. Давай попробуем ещё раз: так как мы пройдём пески?
– Никак, – честно повторил я. – Воды мало, дети двухдневного перехода не выдержат, укрыться от солнца им негде, а ближе к обеду – пекло будет такое, что гномы живьём испекутся в своих доспехах.
– А ты пробовал испечённого гнома?
– Не смешно.
– Смешно! Это была шутка юмора, – попытался выкрутиться он. – Ладно, извини, что пристаю с глупостями. Есть предложения по поводу того, как нам совершить невозможное и выбраться отсюда?
Я пожал плечами. Сегодня меня все достают и упрекают в непонимании и чего-то требуют. Наверное, у меня такое лицо. С этим надо что-то делать. Тупить, да?
– Гр-р-р, твоя – хозяин, моя – слуга, твоя – говорить, моя – слушать, моя – делать, твоя – хвалить и кормить сахаром…
– Врезать бы тебе в глаз, – мечтательно пробормотал умный граф. – Да ведь ты сдачи дашь, а драка в своём же отряде – последнее дело. Тем более в присутствии детей. Какой пример мы им подадим, а? Короче, Малыш, как хозяин и командир, я приказываю тебе хорошенько подумать и всех спасти. Усёк? Дерзай, мой верный ааргх!
Ну вот и поговорили… Вполне довольный собой Эшли направился к общему костру за порцией змеиного мяса, а я постоял еще пару минут, размышляя, как всегда не по поводу. Папа никогда ни о чём меня не просил. Даже умирая, просто смотрел мне в глаза, сжимая руку, но не говоря ни слова. Возможно, потому, что боялся разжать зубы и закричать от боли – ведьмин яд убивал его невероятно мучительно. Но я знал, чего он хотел бы… Не вырос, не отомстил, не стал вождём клана и гордостью нашего племени. Всё проще – чтобы я просто позаботился о маме. Он любил её. А она его до сих пор любит.
Нас мало, чистокровные ааргхи уже редкость. Нас слишком охотно нанимают в первые ряды любого войска, мы – таран и живая боевая машина, которой положено лишь ломать и крушить. Поэтому ааргхов в бою не жалеют ни враги, ни друзья. Мы и не нуждаемся в этом, наша жизнь заключена в праве героически умереть за чьи-то интересы. Мы несем домой лишь золото и плохо зашитые раны. Даже если потом они раскроются и организм не выдержит, то золото позволит деревне пережить зиму. А весной всё начнётся по новой. Поэтому я непременно должен вернуться к маме, у неё больше никого нет…
Потом меня позвала Сун. На коротком совете было принято общее решение: никуда не идти, из шкуры змеи и наших плащей сделать хоть какую-то завесу от солнца, всем спать, а в путь двинемся ночью, охрану лагеря будем нести по очереди. В первую смену я вызвался сам, хотелось в тишине дочитать книжку.
Навес устроили быстро, привязали к пальме длинные кишки полоза и развесили на них часть нашей одежды. И самим легче, и эльфят от пекла убережём. Хотя, должен признать, воняло от этих «верёвок» жутко. И всё равно утомлённые дети уснули мигом.
Я оставил на себе лишь килт, всё остальное лучше было снять. Книжка слегка обтрепалась, но критическая точка зрения автора на волшебство по-прежнему оставалась интересной, хотя и вступала в явное противоречие с мнением большинства.
«Почему же простые люди интуитивно боятся волшебников, даже самых добрых? Не потому ли, что тот, кто одним коротким заклинанием может осчастливить вас, дать богатство, здоровье, силу, власть, легко может даровать то же самое и кому-то другому? И каково приходится самому волшебнику, наколдовавшему козу для бедной вдовы, когда на другой день к нему выстроятся жители всей деревни, моля дать коз и им! А кому-то нужно две (у него большая семья), и лучше сразу корову, и коня для пахоты, и новый дом, и вывести прыщи у старшей дочери, и выдать её замуж за обеспеченного человека, и не болеть в старости, и чтоб ни войны, ни мора, ни природных напастей… А как откажешь людям, если ты добрый волшебник?! И слава о тебе растёт, а количество просящих всё увеличивается, но отказать нельзя никому! Ни сна, ни отдыха, ни личной жизни. Вот почему добрые волшебники – это вечные скитальцы, ибо живи они на одном месте, то уже через пару лет станут самыми злыми магами…»
– Тебе не скучно, громила?
– Гр-р-р! – Я едва не подпрыгнул от неожиданности, эта мелкая эльфийка обладает врождённой способностью подкрадываться сзади. – А ты чего не спишь, подруга? Все дети как дети, на бочок и молчок, ты-то чё слиняла?
– Не спится. – Эйвин присела на песок, подстелив себе краешек моего килта и прячась в моей тени, как под скалой. – Я не грубая… Я не всегда так разговариваю. Просто… не любят меня.
– Не понял… Как это не любят? Кто? Да нас специально наняли, чтоб мы доставили тебя в Воронью пустишь, как предсказательницу и будущую королеву эльфов!
– Девочки говорят, что я… не настоящая эльфийка. – Она хлюпнула носом, но голосок не дрожал, видно, малышка уже не раз пережила эту тему. – Моя мама умерла при родах, папу я не видела никогда. А они говорят, что я лишь наполовину эльф, а наполовину непонятно кто…
– Ну… в жизни бывает по-всякому, – смутился я. – Одно могу сказать с уверенностью: твой отец не был ааргхом, гномом или троллем.
– Тогда я была бы полной уродкой?
– Ага, – согласился я, прежде чем понял, что ляпнул глупость.
Но она не обиделась, а лишь молча ткнула меня кулачком в спину.
– Гр-р… – Я с печальным рыком завалился на бок, и Эйвин гордо встала надо мной:
– Проси пощады, смертный!