– Ай, а вдруг ты захочешь нарушить клятву и убежать?!
– Тогда меня покарает безжалостная десница небес. Они о-о-ох как суровы с клятвопреступниками!
– Вай мэ, какой умный нашёлся… – быстренько скумекали стражи. – А господин Шехмет утром накажет нас, не дожидаясь божественного правосудия! Нет уж… Мы, пожалуй, развяжем тебе ноги, но накинем аркан на шею, чтоб… ты не поддался искушению.
Оболенский едва не искусился другим грехом – сквернословием, но как-то сдержался. Ему почему-то показалось, что местные жители не поймут тех грязных и сочных обозначений, вроде бы естественных вещей и деяний, коими так богат русский мат. Получилось почти в рифму, и Лев обрадовался, решив как-нибудь на досуге попробовать себя в сочинительстве классических рубаи. Ведь его дедушка Хайям ибн Омар слыл здесь признанным поэтом…
– Ну, так что, ты согласен, о вороватый предмет нашего спора? – Подоспевший золотарь уже разматывал длиннющую волосяную веревку.
– Шакал багдадский тебе товарищ… – смачно сплюнул наш герой и кивнул стражникам: – Нате, вяжите, душите, водите на поводке, как пекинеса, только уберите подальше этого ароматизированного труженика. Вам же после него весь двор проветривать придётся…
Чистильщик скрипнул зубом и сжал кулаки. На мгновение щелочки его чёрных глаз блеснули очень знакомым огоньком. Но у Льва, как вы понимаете, не было времени выспрашивать и уточнять…
* * *
Небо в алмазах появляется только после качественного удара о землю…
Астрологическая поправка Авиценны
С кухней особых хлопот не намечалось, на дверях даже не оказалось замка. Видимо, никому и в голову не могло прийти покуситься на остатки вчерашнего ужина. Грязные котлы, закопчённый очаг, чёрные вертела, чан с отбросами и погреб. Вот погреб как раз и оказался запертым, ибо именно там хранилось то единственное, что стоило украсть, – вино! Целых четыре огромных, почти ведёрных, кувшина, каковые Лев и вынес аккуратненько наружу. Верёвка немного давила шею, но в общем позволяла двигаться достаточно свободно. Не сомневайтесь, затарившись среди кухонной утвари двумя вполне сносными ножами, Оболенский легко мог избавиться от унизительного ошейника, но не хотел. Пока не хотел… Когда он выволок наконец четвёртый кувшин и остановился на пороге перевести дух, троица спорщиков уже вовсю помахивала пиалами. Причём, как намётанно определил опытный в таких делах Лёвушка, пили в основном стражники, а золотарь подливал и произносил тосты. Если это и отдавало чем-то слегка подозрительным, то не настолько, чтобы чрезмерно заострять внимание…
– Братва, а мне не плеснёте на помин души?
– Не наглей, уважаемый… – вежливо, но строго ответил разливающий. – У тебя своя работа, у нас своя. Имеют право честные мусульмане празднично отметить победу или проигрыш?
– Да, но ведь Аллах запреща…
– А мы по чуть-чуть!
Оболенскому ничего не оставалось, как захлопнуть варежку и направиться к апартаментам Шехмета. Лично у меня во время всего рассказа чесался язык спросить Льва, почему же нигде (ни у конюшни, ни у казарм, ни при входе в штаб-квартиру начальника городской стражи!) ему не встретилось ни одного часового?! Неужели всё подворье, кроме двух легковерных любителей поспорить, спало беспробудным сном? Оказывается – да! Часовые были, но совершенно бесстыже спали на своих постах в обнимку с копьями, укрываясь круглыми щитами. Двое у входа в казарму, один у конюшни, четверо у главных ворот, а ещё двое на пороге шехметовского особняка. Почему спали, вопрос отдельный… Но мы ещё к этому вернёмся, а пока наш герой, беспроблемно проникнув в помещение, едва ли не ногтем открыл длинный кованый сундук и вынес шесть тяжёленьких мешочков с денежками. То есть практически всю войсковую казну городской охраны. Четыре мешка он положил перед восторженно икающими стражниками, а два тихонечко припрятал под мышками. Если золотарь что и заподозрил по несколько раздувшейся фигуре Багдадского вора, то возникать с обличениями не стал, а просто предложил за это выпить! По чуть-чуть, по-мусульмански… Льва такое развитие событий даже устраивало, ибо в его душе зрел план. То есть попросту удрать через забор он мог уже раз двадцать, но уйти из шехметовской темницы и ничего не взять на память… это было выше его сил! Причём следовало так взять на память это что-то для себя, чтоб оно на веки вечные врезалось в память не ему, а всем прочим. (Длинное предложение и немного сумбурное выражение мысли, но я стараюсь сохранять стиль рассказчика…) Так вот, делая вид, что он кругами движется к конюшне, Оболенский исподволь усеивал двор серебряными дихремами. За ним не особенно следили, ходит на верёвочке, и ладно… Когда деньги кончились, даже луна покосилась в удивлении – вся территория городской охраны напоминала теперь звёздное небо! Холодный матовый свет, отражаясь в серебряных монетах, создавал полную иллюзию Млечного Пути и прилегающих созвездий. Оболенский удовлетворённо подмигнул бледной спутнице Земли – его творческой душе нравились подобные параллели… С лошадьми тоже проблем не было, Лев обматывал им копыта тряпками и выпускал по одной, хотя на тряпки пришлось рвать свою же чалму муфтия и халат. Собственно, там и было-то всего десять скакунов. Городская стража ходила по узким улочкам пешком, а десяток всадников использовался крайне редко, как мобильный, вспомогательный отряд быстрого реагирования. Хлопоты доставил только злобный арабский жеребец белой масти, подарок Шехмету от самого эмира. Капризная зверюга попыталась лягнуть Оболенского, а когда дважды промахнулась, то успешно цапнула его зубами за полу уже порядком укороченного халата. Не вступая в диспуты, конокрад просто врезал кулаком по бесстыжей морде, и, мигом присмиревший, озорник пошёл за Львом, как собачонка. Факт разгуливания лошадок по двору «отмечающие» правоверные встретили удовлетворённым гулом. Видимо, понятие «по чуть-чуть» у них немного сместилось в сторону «еще чуть-чуть и…». Краса воров Багдада понял, что пришло его время. Золотарь куда-то исчез, а двое умилённых стражников, повизгивая, уже вовсю «делили» выигрыш.
– Ты… не справился, да… Не оправдал… мало украл! Совсем мало, ай-яй… у Шехмета ничего не сумел взять…
– Алло, парни! Кончайте пить, а то нахрюкаетесь так, что даже хрюкать не сможете (пардон за каламбур!). Иду я к вашему начальству, иду… Напомните только, что именно я должен там спереть?
– Чалму!
– Шаровары…
– Не-е-т, чалму…
– Да шаровары же, раздери шайтан твою душу! – упёрлись оба стража, но лишний шум абсолютно не входил в сценарий Оболенского:
– Кончайте бузить, наимудрейшие! Будь по-вашему, я принесу и то и другое.
– А мы… будем тянуть тебя за верёвку! – посовещавшись, решили стражники. – Ты… упадёшь и… всех разбудишь, а… а мы заберём осла!
– Не спешите, почтеннейшие, – холодно осадил хитрецов подоспевший чистильщик сортиров. – Вот мой осёл и вот мои деньги, но недостойно таких благородных воинов мешать честному спору. Подумайте, если великий господин Шехмет проснётся и обнаружит в своих покоях Багдадского вора, то на кого обратится его гнев?