– Чушь, – сказал Неверс.
Мейсон открыл ящик стола и достал бутылку с водкой.
– Пока могу сказать тебе следующее, Харри: если ты мне поможешь, то не пожалеешь об этом.
– А это означает?
– А это означает, что тебе нужно находиться в месте проведения эксперимента и оставить на первой полосе место для сенсационного репортажа.
Харри Неверс отодвинул предложенный стакан и поднес бутылку к губам. Он сделал с полдюжины глотков, а затем вернул ее адвокату.
– Когда ждать кульминации? – спросил журналист. – Прямо после эксперимента?
– Не думаю. Мне кажется, придется слегка поманипулировать.
Репортер стал размышлять вслух:
– Мы заставим заместителя окружного прокурора провести этот эксперимент. Он должен получиться, но ты что-то утаиваешь. Ты не борешься и ведешь это дело, словно коронерское расследование случая внезапной смерти с признаками насилия. Ты просто перепрыгиваешь через него, позволяя обвинению представлять все доказательства, какие они только хотят. Весь город говорит о твоей плохой защите.
– Правда? – приподнял брови Мейсон.
– Прекрати! – воскликнул Неверс с чувством. – Ты сам это прекрасно знаешь. Только что закончивший юридический факультет мальчишка провел бы это дело лучше тебя. Все обсуждают твою тактику. Город разделился на два лагеря – одни считают, что ты хитер, как сам дьявол, и что-то приготовил, а другие утверждают, что раньше тебе просто везло. Естественно, это важное дело. Оно касается женщины, у которой на кон поставлены миллионы, к тому же она тайно вышла замуж, а аспект тщательно скрываемой любовной связи всегда интересен и занимает место на первых страницах газет. Тебе представилась прекрасная возможность две или три недели самому появляться на первых полосах, если ты стал бы должным образом проводить защиту. Вместо этого ты делаешь черт знает что. Процесс продвигается, как намазанная жиром свинья между ног фермера.
Мейсон закрыл бутылку пробкой и убрал в ящик стола.
Неверс вопросительно посмотрел на него.
– Оправдываться собираешься? – спросил журналист.
– Нет.
Неверс ухмыльнулся и вытер рукой губы.
– Ладно. Я свой долг выполнил. Я скажу редактору, что сделал все возможное, чтобы хоть что-то из тебя вытащить. Не исключено, я что-нибудь придумаю, что читатели прочитают между строк.
Мейсон взял его под руку и проводил до двери в приемную.
– Послушай, Харри, если собираешься сам придумывать, смотри не переборщи.
Внезапно Мейсон резко повернулся к Неверсу у самой двери:
– Хорошо. Я открою тебе кое-что. Роб Глиасон намерен выступить с признанием и брать всю вину на себя, чтобы отмазать Фрэнсис Челейн.
Неверс уставился на адвоката:
– Ты что, хочешь, чтобы я это опубликовал?
– Почему бы и нет?
– Это нарушение профессиональной этики.
– Не беспокойся. Ты просто не станешь упоминать мое имя. Скажешь, что информация получена из источника, близкого к обвиняемым.
– Боже мой! Но представь, что случится, если мы не сможем подкрепить наше заявление.
– Ты сможешь их подкрепить. Если кто-то начнет на тебя давить, ты имеешь право раскрыть источник информации.
– Что она получена от тебя?
– Что она получена от меня, – кивнул Мейсон.
Неверс глубоко вздохнул:
– Послушай, Перри, уж чего я только не насмотрелся за свою журналистскую карьеру. Я писал о всевозможных судебных процессах, брал интервью у самых разных людей. Я видел хитрых и тех, кто считает себя хитрыми, придурков, которые даже не представляют, что они придурки, а уверены, что очень умны. Но ты пытаешься обмануть весь свет. Ни разу в жизни не брал подобного интервью у адвоката!
Мейсон положил правую руку между лопаток репортера и легонько протолкнул его в приемную:
– Хорошо. Я тебе помог, теперь твоя очередь.
В приемной стоял Фрэнк Эверли. По его поведению сразу же становилось заметно, что он горит от нетерпения.
– Ты меня ждешь? – спросил Мейсон.
Эверли кивнул.
– Заходи, – пригласил Мейсон.
Эверли прошел в кабинет. Адвокат подождал, пока Харри Неверс не вышел в коридор, а затем закрыл дверь своего кабинета и повернулся к помощнику.
Тот кашлянул и отвел глаза.
– Вам не кажется, мистер Мейсон, что дело продвигается слишком быстро? – спросил он.
Мейсон улыбнулся ему своими спокойными, усталыми глазами:
– Другими словами, ты слышал комментарии, что я запорол защиту и обвинение меня полностью растоптало, не так ли?
Эверли страшно покраснел и, задыхаясь, воскликнул:
– Я не говорил ничего подобного, мистер Мейсон!
– Ты когда-нибудь слышал байку о человеке, который подал иск в суд на соседа, заявляя, что соседская собака его укусила? – ласковым тоном спросил Мейсон. – В ответ сосед сообщил, что собака не злая, что она не кусала подавшего иск и что у него вообще никогда не было собаки.
– Да, этот анекдот – классика на юрфаке.
– В этом анекдоте защита вызывает смех, потому что охватывает слишком большую территорию. Запомни, что в случае сомнительного дела лучше пытаться иметь две тетивы в луке. Но если у тебя две тетивы, ты, увеличивая надежность, снижаешь эффективность оружия. Тетива не порвется, но стрела пролетит только одну четверть расстояния, которое она пролетела бы с одной тетивой.
– Вы хотите сказать, что жертвуете всем, чтобы сосредоточиться на каком-то одном моменте? – спросил Эверли.
– Да, – кивнул Мейсон. – Невиновность Фрэнсис и Роба Глиасона фактически показана свидетельствами, представленными к настоящему времени. Виновность обвиняемых просто не может быть доказана вне всяких разумных, обоснованных сомнений. Но я хочу, чтобы в головы присяжных засели не только разумные основания для сомнения. Я обязан полностью решить дело.
Фрэнк Эверли смотрел на Мейсона широко раскрытыми от удивления глазами.
– Боже мой! – воскликнул он. – Я думал, что представленные сегодня доказательства окончательно решили вопрос виновности Фрэнсис Челейн и Роба Глиасона. Я считал, что если мы не сломаем показания некоторых из этих свидетелей, то можем ждать только вердикта виновности в убийстве первой степени.