По сути, быть пророком чёрных вестей — штука всегда необременительная… Во-первых, ругая всё подряд, гарантированно прослывёшь умным. Увы, такова человеческая психология, художник всегда не от мира сего, а вот его критик — человек холодного ума, и уж он-то знает, куда и зачем зарыли собаку! Наверное, поэтому от «знатоков» так этой собачатиной и пахнет…
А во-вторых, несбывшееся чёрное предсказание мы, добрые и простые, всегда готовы простить с большим облегчением, чем несбывшееся хорошее. Осколки разбитых надежд ранят души, а непроизошедшее (хотя и обещанное!) зло забывается с улыбкой. Мы ведь всё равно знаем, что рано или поздно плохое наступит. Нас об этом регулярно предупреждают. Вот так и живём в вечном ожидании тьмы, постепенно отучаясь радоваться даже искоркам света…
— Искорка, — тихо пробормотал отревевшийся подъесаул.
— И шо с того нам? Он таки обещал вернуться с авторучкой…
— Почему одна? У него же два глаза…
— Один зажмурил, для прикола, — непонятно с чего вывела логическую цепочку шибко умная еврейская девочка.
Искорка света приближалась, в воздухе поплыл непонятный, но приятный аромат дымка…
— Миллавеллор?!
Укурённый эльф беззастенчиво втиснулся между разнюнившимися влюблёнными и по-отечески обнял их за плечи:
— Я искал вас, дети мои! А с чего это мы такие грустные?
Казак и еврейка дружно уткнулись в его узкую грудь, в очередной раз едва не треснувшись лбами…
— Рахиль Файнзильберминц, девочка моя, чем этот неотёсанный мужлан вызвал твои хрустальные слёзки?! Иван Кочуев, друг мой, каких гадостей эта скоропалительная глупышка наговорила вам на этот раз?! Поцелуйтесь же и простите друг друга! Ибо как сказал блаженнопросвещённый Сяо Дуньпу: «Пламя свечи можно разделить пальцем. Но ненадолго. Ибо боль-но-о-о…»
Рахиль хихикнула первой. Вид умудрённого высшими откровениями китайского монаха, добровольно сующего палец в свечку, показался ей чем-то забавным. А может, значение имел тот самый сладковатый дым, который шёл от таинственной самокрутки седого бродяги…
— Уф, забегался! — На противоположной стене вновь возникли оранжевые глаза. — Снабженцы, ангелы их побери, на весь Ад ни одной пишущей авторучки… А кто это у нас тут третьим?
— Он что, ручки не нашёл? — совершенно невпопад фыркнул казак, и Рахили стало смешно вдвойне. Чего уж особо комичного она в этом нашла, непонятно, но тихо повалилась вбок, едва дыша от смеха…
— Не понял? — напрягся голос. — Какого… здесь делает этот эльф?! И, самое главное, чего, блин, смешного?! Вот она, ручка, вот!
Теперь уже покатился, схватившись за живот, сам подъесаул. Ситуация размазывалась овсяной кашей по финскому линолеуму молдавским шпателем… То есть была абсурдна на корню!
— Чего все ржут, как идиоты?!! — уже всерьёз разгневанно взревел обладатель оранжевого взгляда. — Я вам что, мальчик, за авторучками бегать, да?!
Суммарный взрыв тройного хохота заставил стены пещеры задрожать, а оранжевые глаза неуверенно притухнуть. Подписание договора с нечистым — вещь исключительно добровольная, в этом сам смысл купли-продажи. И совершается она, как правило, в минуты полного отчаяния… Но о каком отчаянии может идти речь, когда потенциальная подписывальница хохочет громче полковой лошади, увидевшей в цирке шапито жеребца в балетной пачке!
— Подпиши договор, мерзавка ты эдакая, — с тоскливым надрывом потребовал голос. — Подпиши — хуже будет! Подпись, или я за себя не отвечаю…
Задыхающаяся от хохота еврейская краса кое-как с третьего раза поймала ладошками зависшую у неё перед носом авторучку. Потом ещё долго искала мятый-перемятый пергамент, чем вызвала очередной неконтролируемый смех у эльфа и бывшего филолога. Что и понятно, девушка старательно изображала обезьянку, угукая, строя рожи, обнюхивая бумагу и пробуя её на зуб. Оранжевые глаза сатанели на глазах, если можно так выразиться. Нельзя? Но ведь так оно и было!
— Подписыва-а-ай!!!
— Пжалста. — С невероятным трудом удерживаясь от дурацкого хихиканья, Рахиль протянула договор.
Светящиеся глаза остекленели…
Иван, мельком глянув на бумагу, рухнул на пол как подкошенный, не в силах уже даже смеяться — весь лист был разрисован улыбками, смайликами, весёлыми человечками и корявыми надписями типа: «Таки сам дурак!» Договор был не просто безвозвратно испорчен, над ним буквально надругались в самой упоительно-извращённой форме. Нецензурную ругань, повисшую в наэлектризованном воздухе пещеры, воспроизводить на страницах популярной литературы не рекомендуется. Мне это самому потом читать…
Нечистый исчез с матом. Смех продолжал бушевать ещё долго, а вся троица в обнимку так и пошла неизвестно куда, довольно скоро выйдя к тусклому свету. Перед ними расстилалась серая равнина, горы уходили вправо, жиденький лес влево, что-то недостроенное впереди, но главное… Побледневший Миллавеллор благоговейно опустился на колени и почтительно поднял с земли тяжёлый комок конского навоза! Его глаза увлажнились:
— Она здесь…
Казак и еврейка тупо кивнули, словно хоть что-то поняли. Волшебный дым эльфийских травок, пробивающий на смех, выветривался из их неопытных голов очень медленно…
— И что всё это значит — «Наркота спасёт мир»?!
— Ну зачем ты так, папа… Это случайность.
— Она была готова продать душу! Она почти подписала договор, она…
— Представительница твоего богоизбранного народа, между прочим?!
— Не напоминай…
— Они всего лишь люди, папа.
— Знаю. Но откуда вечно вылезает этот эльф?! Я его не создавал! Не мог же я создать такое… или мог… и не такое…
…Конский след, по которому почти час успешно двигались наши следопыты, исчезал у небольшой будочки на окраине леса. Абсолютно ничем не примечательная, даже не будка, а облупившийся и проржавевший навес с белой надписью «Policia». Вокруг нее патрульным шагом маялся тощий возрастной негр явно за пятьдесят, но одетый по моде шестнадцатилетних — свисающие штаны, незашнурованные кроссовки, пять рубашек-футболок-кофт друг из-под друга, бейсболка поверх банданы и куча цепочек на кадыкастой шее. Поверьте, ребята искренне намеревались просто его обойти, он сам начал…
— Эй! Алле! Чё за дела в натуре?! Я для кого тут стою? Я вам столб, что ли? Идут себе, ни слова, ни жеста, выше только горы, круче только яйца! Это потому, что вы все белые, да?!
Бывший подъесаул неопределённо пожал погоном.
— Здорово дневали, станичник!
— Ты издеваешься, чувак?! И что я должен отвечать?