— Мы сами делаем наши мечты явью. — Тёплая улыбка тронула губы Профессора, и свершилось чудо…
На его ладони стояла стройная, восхитительно помолодевшая Нюниэль, лет восемнадцати от силы, в серебряном платье, с алмазным обручем на лбу. А высокий, подтянутый красавец-король в золоте и парче рядом с ней — неужели наш знакомый Миллавеллор? От переизбытка чувств юная израильтянка завизжала, как психованная, и пустилась отплясывать вприсядку вокруг остолбеневшего подъесаула. Согласитесь, наши отважные эльфы заслужили и не такое…
— Милая… — Взяв принцессу за руку, бывший наркофилософ посмотрел в её лучистые глаза и произнёс: — Я буду любить тебя вечно, какой бы ты ни была и какой бы ни стала. Но у нас есть свой дом и свой долг… Валинор — чудесное место, быть может, Серебристая гавань дождётся нас. Но сейчас нас ждут в другом месте, Арддурхоум не может оставаться без своей королевы…
— Ты прав, любимый, — нежно проворковала Нюниэль. — Нас ждут, простите, Создатель…
— Выходит, и я могу чему-то научиться у вас, — тихо покачал головой великий писатель.
Мгновением позже оба пожилых эльфа, в своём привычном виде и облике, прощально махали нашим героям:
— Мы будем скучать по вас обоим! Не потеряйте свою любовь, казак Кочуев, а вы не отпускайте его, девица Файнзильберминц! Как говорил мудрейший Шен Сю: «В моем сердце всегда есть место и вашим улыбкам, и вашим слезам…» Будьте счастливы, дети мои!
— Позаботьтесь о моем коне, любовник, книгочей и воин! — сложив ладони рупором, кричала Рыдающая Принцесса. — Он будет служить вам верно, компьютерная панель управления слева под гривой, у самой холки!.. Глючит, как ьволочс, но можно поменять плату и расширить юолбаннуд оперативку-у…
Гигантская фигура растаяла. Вместе с ней исчезли и остроухие молодожёны. Свет тоже рассеивался, вновь заполняемый адскими сумерками. Иван, как мог, утешал сентиментально рыдающую Рахиль, с тоской думая о том, что, по сути, противник-то никуда не делся, а вот их силы уменьшились ровно на треть боевого состава. Пара-тройка минут — и Белое Братство начнёт приходить в себя. Вот разве что… Чёрные эльфы!
Девушки с глазами, полными тьмы, завороженно смотрели в небо, словно веря и не веря в то, что Создатель существует. Возможно, такое явление Профессора что-то перевернуло у них в душе, если, конечно, там ещё были души… Потом они удивительно дружно встряхнулись, опустили головы и, не поднимая взгляда, быстрыми эльфийскими шагами ушли от импровизированной «Минас-Тирит». Их никто не задерживал, даже навь, расхрабрившись и оскалив пасти, тем не менее не позволила себе и малейшего рыка им вслед. Теперь у этих девушек есть воспоминание, есть надежда, и быть может… быть может…
— Задраиваем люки! — громко скомандовал бдительный филолог в казачьих погонах. — Когда они опомнятся, то вновь пойдут в атаку.
— В эт-м н-нет н-ы-оп-хдимы-с-ти. — Кое-как выговаривая знакомые буквы, из рубки управления выпал в дымину пьяный Док. — Н-н радаре пять! Тщек! В смысле пять то-че-к, во! Эт наши л-тят, м-ня спа-сать от-т… вас! Ик… ик… тру-ля-ля!
— Пять кораблей?! — ахнул подъесаул. — Да они же здесь всё в хлам разнесут!
— Тошна… За это и в-пьем?!
— Ганс!
— Я здесь, — шумно дыша, как после долгой пробежки, вылез младший бес. — Не извольте беспокоиться, ваше благородие! Пока наши подоспеют, я вам лошадку оседлал и всю программу перенастроил. Понесёт, ровно крылышки к спине приросли. Любо?
— Любо! — уже хором ответили казак и еврейка. Таких речей от типичного младшего научного сотрудника они даже в самых сокровенных фантазиях ожидать не могли.
А верный Ганс уже выводил скакуна Рыдающей Принцессы из корабля, выравнивал ему длину ног, проверял подпруги и даже заботливо вложил в выдвижной ящичек на боку две банки консервов и коробочку томатного сока. Однако и в этот раз еврейку в седло сажали силой…
— Ваня, я на ней добровольно не поеду! Вы таки забыли, у меня на лошадей фобия!
— Рахиль, сейчас бритоголовые опомнятся окончательно и расстреляют нас к ёлкиной матери. А ещё через минуту сверху ударят лазерные пушки научного совета, окончательно распылив наши останки по Вселенной. Ты этого хочешь?
— Нет, но…
— Вот именно, но! — На этой команде белый конь взял с места в карьер.
Гордой дочери Израиля ничего не оставалось, как вцепиться в портупею своего единственного и неповторимого, клятвенно пообещав себе сказать ему какую-нибудь жуткую гадость, как только они где-нибудь остановятся. Бесам-инопланетникам молодой человек на скаку отсалютовал фуражкой, и белый жеребец унёс его, прежде чем в сером небе мелькнули пять серебристых теней. Белое Братство предпочло не повышать голоса, навь, скуля, бросилась наутёк, а Геенна Огненная разочарованно вздохнула всем телом, сегодня она тоже лишилась добычи…
…Копыта отстукивали по чёрной земле свой собственный ритм безудержной свободы, дикого счастья и никем не управляемой воли! Пусть мир вокруг просто ужасен, горизонт сер, пусть впереди тьма, и тьма сзади, а само слово «надежда» звучит как злая насмешка над реальностью, но…
Пока вы в седле! Пока под вами самое замечательное, сильное и прекрасное из всех существ на планете… Пока ваши сердца бьются в унисон, кровь горяча и упоение жизнью разрывает жилы… Пока ветер поёт в ушах, грива щекочет нос, а в груди рождается неземной восторг скачки… Вы непобедимы!
На каком-то этапе это почувствовала и Рахиль. Кудрявая дочь богоизбранного народа, вопя от возбуждения и счастья, подпрыгивала на крупе белого коня, во всё горло распевая еврейские песенки из детсадовского репертуара на Хануку! Ей больше не было страшно, она искренне недоумевала, как раньше могла не любить лошадей, ей дико нравилось кататься, а широкая спина отважного подъесаула служила самым надёжным гарантом безопасности и достижения цели…
Какой? Вот тут она впервые застопорилась, вежливо попросив Ивана чуточку сдержать ретивый бег коня. Хотя галоп куда более комфортен для всадника, чем тряская рысь, но на рысях говорить всё-таки легче…
— А вы в курсе, куда мы, собственно, скачем?
— Хм… честно говоря, нет, — выгнул бровь обернувшийся филолог. — Пока просто подальше от Геенны Огненной, а там разберёмся.
— Но вы им даже не управляете. Таки шо, оно само знает дорогу?
— Ганс говорил, что он чего-то там напрограммировал, но… Вот хрень-набекрень!
Последнее восклицание вырвалось у него, когда справа неожиданно возникли злобные оранжевые глаза. Златоустовская шашка влетела в казачью ладонь самопроизвольно, один взмах — и глаза раскатились в стороны! Правый выглядел более удивлённым…
— Таки если вы его уже вовсю зарубили, может, вернёмся на знакомую тему? У меня такое ощущение, шо уже вечереет, а мы не определились с отелем и романтическим ужином из кошерной куры!