— Ты всерьез надеешься заставить его принимать то или иное решение? — недоверчиво прищурилась я. По-моему, кот слишком уж загордился и здорово отрывается от реальности.
— У меня есть свои способы воздействия, — высокопарно мурлыкнул Профессор, с хитрым блеском в глазах поглаживая усы.
…Утро отъезда настало невыносимо быстро. Хорошо хоть я успела вымыть голову и отоспаться впрок, ребята выглядели как огурчики, а мне опять захотелось в отпуск. Эх, где же вы, чудные деньки в индейском лагере на девственной земле Америки… Но зарплата идет, работать надо, поехали!
В гардеробной, облачившись в скромное платье обездоленной сарацинки, я с некоторой завистью наблюдала за сборами Алекса. И почему всегда так: ему достается роль угнетателя, а я вечно играю роль пленной иноземки?! Сейчас выступать поздно, но на будущее эту традицию пора ломать, а то действительно войду во вкус… Жаль только, что в этом несправедливом патриархальном мире мне вряд ли придется когда-нибудь брать Алекса в плен. Разве после свадьбы…
— И кто все эти доспехи потащит? По идее у тебя оруженосец должен быть с двумя чемоданами, — язвительно заметила я, глядя на дорогущую немецкую броню искусной работы, кучу всяких железных причиндалов, ремешков, цепочек, ведерный шлем, шпоры звездочками да еще плотный белый плащ с капюшоном. И это все ему! За что, чем он заслужил?
— Ты будешь за оруженосца, — спокойно ответствовал командор, поправляя рукава бархатного, расшитого золотом кафтана.
— Чего, чего, чего? Я пленница или грузчик?!
— Не заводись, просто мои доспехи повезет твоя лошадь. Я ведь как-никак знатный рыцарь, на моем коне никаких сумок и баулов быть не должно, — поспешил объяснить он, видя огненный блеск в моих глазах. — Вот меч, он должен быть на поясе, это да. А все прочее оружие, дары для церкви, одеяла походные, кастрюли, ложки, половники, ну и провизия, это уже у тебя…
— Угу, а поверх горы этого барахла я! Да какая лошадь (не говоря уже о женщине) такое выдержит?
— Алиночка, в те времена боевые кони рыцарей выдерживали собственные доспехи весом от сорока килограммов плюс седок килограммов на восемьдесят, облаченный в двадцатикилограммовые доспехи. Кстати, может, для тебя лучше ослика нанять? На две лошади я не рассчитывал, слишком дорого.
— В смысле нам опять урезали командировочные? — нахмурилась я, попытавшись отнять у кота бархатный кошелечек с деньгами, но у него отнимешь, как же… Поэтому он у нас казначеем и числится, правда, самоназначенным. Ладно, но уж если ослик, то два! На одного столько не нагрузишь, а я пешкодралом тоже топать не намерена.
Перенесясь сквозь века и измерения, мы выгрузились близ одной из деревушек, купили здоровенного тяжеловоза для Алекса и ослика женского пола. Против покупки второго котик уперся всеми четырьмя лапами!
Невдалеке блестела река, а на ее живописном берегу возвышалось огромное замковое укрепление из красного кирпича. Было начало осени, зеленая трава и листья на деревьях уже чуть отливали желтизной. Я не ожидала, что оплот Тевтонского ордена будет выглядеть так мирно и так привлекательно. Башенки, стены, стрельчатые окна — просто сказка какая-то.
Внутри должен быть король с женой-ведьмой и дочерью, которая по выбору или храпит сто лет, или превращается в лебедя, или же, отбывая повинность, скучает в самой высокой башне замка, отращивая волосы в ожидании… В ожидании, когда же они наконец вырастут! А то у слоняющихся под башней принцев никакого терпения не хватит, и, послонявшись какое-то время, они отбывают на поиски другой принцессы, у которой или башня пониже, или волосы подлиннее.
Замечтавшись, я не сразу обратила внимание на скачущих по мосту рыцарей в белых плащах с огромными черепами и крестами на груди. Так вот они какие, орденские «братья», подвергающиеся насилию со стороны неведомого существа! Да такие типы сами кого хочешь насилию подвергнут, надо обладать недюжинной храбростью, чтобы встать им поперек дороги. Я испытала внутреннюю гордость за своих предков…
Время было тревожное, и хотя Тринадцатилетняя война еще не наступила, опытные крестоносцы ее предчувствовали. Об этом им регулярно напоминали крестьяне из близлежащих деревень, которые каждое воскресенье, возвращаясь из церкви, «обстреливали» стены замка гнилой редькой и свеклой. Народ искренне расстраивался, что высокий замок, где сейчас заседал и проживал великий магистр, находится вне досягаемости их «оружия протеста». Держу пари, при постройке руководивший работами прораб позаботился об этом заранее…
— Стой, килянусь именым ордена! Как тибэ зовут, рыцарь? — с каким-то очень знакомым акцентом произнес смуглый стражник. — И за какым делом, чито забил в нашым замке?
— Я — благородный рыцарь Ансельм фон Ютингем, — нахмурившись, представился командор.
Это имя я сама ему выбрала, согласитесь, Ансельм как-то ласкает слух. Правда, Алекса оно сильно раздражало, и только ради меня он согласился носить такое «женственное» имя…
— Я возвращаюсь из похода против неверных, решил поправить здоровье в родном лазарете.
— А эта кито? — Стражник, одобрительно цокнув языком, уставился на меня.
— Пленная сарацинка, моя рабыня.
Я держала за узду неулыбчивую ослицу. На ее многострадальной спине возвышалась гора рыцарского скарба, а сверху, пытаясь сохранить равновесие, балансировал кот. На морде бедняжки было написано такое укоризненно-обреченное выражение, что я хотела скинуть кота в речку, еще когда мы проходили через мост, как самый тяжелый и ненужный груз. Жизнь ослицы от этого стала бы намного легче и светлее…
— Никада такуй карасивый не видел… Иди давай, — через силу отводя взгляд, разрешил стражник.
Обыскивать нас он не решился, хотя обыскать явно хотелось. Людям тоже надо что-то кушать, как-то зарабатывать себе на хлеб с маслом. Таможня одинакова во все времена…
— Э-э, слуший, у тибэ нет случайно какой-нибудь книжк про любовь? Верну сразу, как пачитаю, — попросил другой охранник.
Узнав, что книг мы не везем, он немножко расстроился и махнул рукой в железной рукавице, чтобы нам открыли огромные решетчатые ворота.
— Слушай, Алекс, это же явные хачики с базара! — шепотом сказала я.
— Это турки, — не оборачиваясь, поправил он. — Наемный труд на благо ордена.
— А почему тогда одеты, как тевтонцы? Ведь наемники обычно носили национальные доспехи, чтобы их различали, а их фронтовые успехи не причислили кому-то другому.
— У крестоносцев сильно развито самосознание, проще говоря, они слишком кичливы и горды! Это главные ворота столицы церковного ордена, или христианской святыни, а охраняют их переодетые мусульмане.
— Но почему? — опять не поняла я.
— Да просто людей не хватает, а местные под пулеметом, то есть арбалетом, охранять орден не станут. Вот и приходится турок да татар в орденскую форму одевать — необходимость, ставшая традицией.