— А мне тут с вами возись три часа кряду, — сказала она. — А камера нормальная вон, — она ткнула пальцем в сторону той камеры, где спал человек, — так она занята. Самоубийца-неудачник. К нему вас сажать нельзя. И какой, спрашивается, был смысл вписывать вас в окружную тюрьму, если тут же нужно выписывать? — Она покачала головой. — А туда вам и самому идти на захочется. — Она ткнула пальцем в ту камеру, где он только что переодевался, — там толчок засорился. Как там, вонь сильная, да?
— Ага. Довольно внятная.
— Просто из чистого человеколюбия, вот что я вам скажу. Поскорее бы нас перевели в новое здание, я вообще этого жду не дождусь. Наверняка одна из тех баб, что мы вчера задержали, смыла туда тампон. Им хоть кол на голове теши. Говорила же — есть для этого урна! Трубы забивают насмерть. Каждый сраный тампон в этом нужнике вылетает округу в сто баксов — на сантехника. Так что можете тут остаться, снаружи, но только в наручниках. Или в камеру идите. — Она посмотрела на него. — Ну, выбирайте.
— Не то чтобы я здорово к ним прикипел, — сказал Тень. — Но я выбираю наручники.
Она сняла с ремня пару наручников, похлопала себя по кобуре, давая понять, что ствол при ней.
— Руки за спину, — сказала она.
Наручники оказались тесными: запястья у него все-таки были слишком широкие. Потом она надела ему на щиколотки ножные путы и усадила на скамью у дальнего конца стойки, спиной к стене.
— Ну вот, — сказала она. — А теперь вы меня не доставайте, и я не буду вас доставать.
И повернула телевизор так, чтобы ему тоже было видно.
— Спасибо, — сказал он.
— Вот получим новое помещение, — сказала она, — и не будет больше всего этого бардака.
«Сегодня вечером» кончилось. Началась очередная серия «Будем здоровы» [106] . Из всего сериала он видел одну-единственную серию — там в бар приходит дочка Коуча — правда, видел он ее несколько раз. Тень давно подметил: если не смотришь сериал, натыкаться все время будешь на одну и ту же серию, даже через несколько лет: наверняка на этот счет есть какое-нибудь общекосмическое правило.
Офицер Лиз Бьют откинулась на спинку кресла. Не то чтобы она совсем уснула, но и бодрствующей ее назвать было никак нельзя, она даже не отреагировала на то обстоятельство, что актеры на экране вдруг перестали перебрасываться репликами и отпускать шуточки и все как один уставились прямиком на Тень.
Дайана, блондинка-барменша, что корчит из себя интеллектуалку, заговорила первой.
— Тень, — сказала она. — Мы так за тебя переживали! Ты куда-то запропастился. Так здорово снова тебя увидеть — хоть ты и в наручниках и в этом оранжевом от кутюр.
— Я так считаю, что у тебя есть просто сногсшибательный выход из сложившейся ситуации, — с видом знатока подал реплику главный в телевизионном баре зануда по имени Клифф. — Надо делать ноги в сезон охоты, когда все придурки в этой стране наряжаются в оранжевые костюмы.
Тень молчал.
— Ну, судя по всему, язычок тебе кошечка откусила, так, что ли? — поинтересовалась Дайана. — Надо сказать, на славу нам пришлось за тобой побегать!
Тень отвернулся. Офицер Лиз начала потихоньку всхрапывать. Клара, миниатюрная официантка, вдруг взвилась:
— Ну ты, говно собачье! Мы прерываем нашу передачу, чтобы показать тебе такое, что ты, твою мать, в штаны наделаешь! Приготовился?
Экран замигал и погас. В нижнем левом углу замигала строчка: ПРЯМАЯ ТРАНСЛЯЦИЯ. Приглушенный женский голос за кадром сказал:
— Еще не поздно перейти на правильную сторону, которая обязательно победит. Хотя, конечно, у вас есть полное право оставаться там, где вы сейчас находитесь. Именно это и означает — быть американцем. Это и есть американское чудо. Свобода вероисповедания в конечном счете означает также и свободу верить в ложных богов. Так же, как свобода слова дает вам право хранить молчание.
На экране появилась какая-то улица. Камера дернулась, как это обычно бывает при съемке с руки в репортажном документальном фильме.
В кадре возник лысеющий загорелый мужчина, в котором смутно угадывался бывший уголовник. Он стоял у стены и прихлебывал кофе из пластикового стаканчика. Потом посмотрел прямо в камеру и сказал:
— Террористы любят произносить броские пустые фразы вроде «борец за свободу». Но и вы, и я прекрасно отдаем себе отчет в том, что за всем этим скрывается обычная мразь, преступники и убийцы. И мы рискуем своими жизнями, чтобы разница между этими двумя понятиями стала очевидной.
Тень узнал этот голос. Он звучал у этого человека в голове. Изнутри мистер Градд смотрелся несколько иначе — голос был глубже и более звучный, — но ошибиться было никак нельзя.
Камера отъехала назад, чтобы продемонстрировать, что мистер Градд стоит возле кирпичного здания, а улица, на которой расположено само здание, — чисто американская. Над дверью — угольник и циркуль, обрамляющие букву G.
— По местам, — сказал кто-то за кадром.
— Давайте убедимся в том, что наши камеры внутри здания тоже работают, — сказал голос женщины-комментатора.
В нижней части экрана продолжали мигать слова ПРЯМАЯ ТРАНСЛЯЦИЯ. Теперь на экране был интерьер — небольшой, тускло освещенный зал. В дальнем конце за столом сидели двое, один — спиной к камере. Камера, подрагивая, укрупнила план. На долю секунды изображение расплылось, но тут же снова встроилось в фокус. Тот человек, что сидел к камере лицом, встал и начал ходить из угла в угол, как медведь на цепи. Это был Среда. Вид у него был такой, словно в глубине души он получал от этого шоу удовольствие. Как только оба персонажа оказались в фокусе, резко включился звук.
Человек, сидевший спиной к камере, говорил:
— …Мы предлагаем вам покончить со всем этим, здесь и сейчас, покончить с кровопролитием, насилием, болью, с цепью нелепых смертей. Разве ради этого не имеет смысл пойти на небольшие уступки? — Человек, что сидел спиной к камере, дернул головой: — Вы сами загоняете себя в угол, — продолжил он. — Настоящих лидеров у вас нет, это понятно. Но вас-то они по крайней мере слушают. Считаются с вашим мнением. Что же до наших намерений держать данное слово, то вот сейчас, к примеру, наши переговоры записываются и транслируются в прямом эфире. — Он указал в сторону камеры. — Кое-кто из ваших наверняка сейчас смотрит нас по телевизору. Остальные посмотрят видеозапись. Камера — она не врет.
— Врут все, — сказал Среда.
Тень узнал голос человека, сидевшего спиной. Мистер Мирр, который говорил с Граддом по мобильному, пока Тень был у Градда в голове.
— Вы не верите, — сказал мистер Мирр, — что мы сдержим слово?