Дерево зашелестело.
– Почему бы тебе не рассказать свою историю поподробнее, – предложило оно. – А я уж как-нибудь сама решу, чем я могу тут помочь.
Тристран попробовал было протестовать. Он чувствовал, что звезда все отдаляется от него со скоростью бегущего единорога, и думал, что рассказывать историю собственной жизни ему сейчас уж точно некогда.
Но потом юноша вспомнил, что до сих пор ему удавалось продвинуться в поисках только по причине посторонней помощи. Так что он уселся на траву и поведал буковой женщине обо всем с самого начала. О чистой и искренней любви к Виктории Форестер. О своем обещании принести ей упавшую звезду – не какую попало упавшую звезду, а ту самую, которую они вместе видели с вершины холма. О долгой дороге по Волшебной Стране. Обо всех своих дорожных приключениях Тристран тоже не умолчал, рассказав о лохматом человечке, о маленьком народце, укравшем шляпу, о магической свече и о том, как они со звездой бок о бок прошли много лиг и встретили льва с единорогом и как он в конце концов потерял звезду.
Тристран закончил рассказ, и воцарилось молчание. Красноватая листва дерева мягко шелестела, будто под ветерком, а потом шорох стал громче, словно приближалась буря. И в листве послышался низкий яростный голос, сказавший:
– Если бы она сама смогла освободиться от твоих оков, никакие силы неба и земли не заставили бы меня помогать тебе, даже мольбы Великого Пана или самой леди Сильвии. Но ты снял с нее оковы, и за это я тебе помогу.
– Спасибо, – отозвался Тристран.
– Я сообщу тебе три истины. Две из них я скажу сейчас, а третью – в миг, когда ты будешь более всего нуждаться в помощи. Тебе самому решать, когда придет время третьего совета. Первое: звезде угрожает великая опасность. Что случается в сердце леса – скоро делается известно и на его окраинах, потому что деревья рассказывают новости ветрам, а ветры передают их дальше, из чащи в чащу. Существуют силы, которые желают звезде зла – и даже хуже, чем просто зла. Ты должен отыскать ее и защитить. Второе: через лес ведет дорога, на нее можно выйти близ вон той старой ели (кстати, я могла бы порассказать об этой ели такого, от чего и камень покраснеет!). Через несколько минут по дороге в нужную тебе сторону проедет экипаж. Спеши, ты не должен его пропустить. И наконец третье: подними руки ладонями вверх.
Тристран сделал, как его просили. С самой верхушки дерева медленно слетел, вращаясь и паря, медно-красный лист. Он приземлился точнехонько на правую ладонь юноше.
– Возьми, – сказало дерево. – И смотри не потеряй его. А когда настанет самый трудный час, послушай, что он скажет. Вот что, – поторопила его бывшая нимфа, – экипаж уже на подходе. Беги! Беги же!
Тристран подхватил свой чемоданчик и помчался, на бегу заталкивая лист в карман камзола. Он уже слышал впереди все приближающийся топот копыт. Юноша знал наверняка, что не успеет, и отчаялся выбежать вовремя, однако не останавливался и несся все быстрее. В конце концов Тристран уже не слышал ничего, кроме биения крови в ушах, оглушительного грохота сердца да свиста, с которым он втягивал воздух в легкие. С треском проломившись сквозь заросли папоротника, он вывалился на дорогу в тот самый миг, когда на ней показался экипаж.
Черная карета неслась, запряженная четверкой вороных лошадей. Правил ею какой-то бледнолицый тип в длинной черной одежде. Экипаж был шагах в двадцати от Тристрана. Тот замер на обочине как вкопанный, часто дыша, и попробовал окликнуть возничего – но дыхание его еще не восстановилось, и из сухого горла вырвался только скрипучий шепот. Он хотел закричать – а получилось захрипеть.
Карета проехала мимо, даже не замедлив хода.
Тристран сел на землю и попытался отдышаться. Тревога за звезду заставила его в конце концов встать на ноги и двинуться вперед – так быстро, как он только мог. Не прошло и десяти минут, как он наткнулся на черную карету. Огромный сук – размером с целое дерево – отвалился от дуба на обочине и перегородил лесную дорогу прямо перед носом у коней, и возница, который оказался единственным седоком в экипаже, надрывался, стараясь отодвинуть помеху с пути.
– Вот проклятущая штука, – выругался владелец кареты, одетый в длинную рясу вроде монашеской. Выглядел он лет на сорок с лишним. – И ведь ни ветра не было, ни бури какой. Оно просто упало. Напугало лошадей.
Его низкий голос гудел, как из бочки.
Тристран вдвоем с возницей распрягли коней и привязали их к вредному дубовому суку. Потом четверо лошадей потянули, а двое людей подтолкнули – и общими усилиями им удалось оттащить кусок дерева на обочину. Тристран молчаливо поблагодарил дуб, который пожертвовал ради него своим суком, а заодно и красный бук, и лесного Пана. После чего спросил возницу, не подвезет ли тот его через лес в своем экипаже.
– Я не беру пассажиров, – отказался тот, потирая заросший щетиной подбородок.
– Вы в своем праве, – согласился Тристран. – Но без меня вы бы застряли тут надолго. Наверняка Провидение послало меня помочь вам – так же, как вас оно послало помочь мне. Я же не прошу вас свернуть с дороги, и кто знает – вдруг опять настанут времена, когда две пары рук лучше, чем одна.
Владелец кареты пристально осмотрел Тристрана с головы до ног. Рука его нырнула в бархатный мешочек на поясе и вытащила оттуда пригоршню квадратных гранитных плиток.
– Выбери одну, – приказал он Тристрану. Юноша взял каменную табличку с вырезанным в камне значком и показал хозяину.
– Гм, гм, – протянул тот. – Ну-ка вытащи еще раз.
Тристран подчинился.
– И еще.
На третий раз черный человек потер подбородок и кивнул.
– Ты можешь ехать со мной, – сказал он. – Руны в этом уверены. Хотя опасность все равно остается. Но я надеюсь, поваленные деревья нам больше не встретятся. Если хочешь, можешь составить мне компанию и сесть впереди, рядом со мной.
Карета была роскошная, хотя и не без странностей. Тристран вскарабкался на сиденье возничего, но когда он впервые заглянул в глубь кареты, ему показалось, что там сидят пятеро бледных джентльменов, одетых в серое, и печально смотрят на него. Чтобы удостовериться, юноша глянул еще раз – и увидел, что внутри никого нет.
Грохоча и подскакивая, экипаж покатился по заросшей дороге под зелено-золотым лиственным сводом. Тристран все больше беспокоился о звезде. Конечно, характер у нее скверный, думал он, – но если честно, она так дурно вела себя не без причин! Юноша очень надеялся, что в его отсутствие звезда не попадет в какую-нибудь беду.
Иногда говорили, что серо-черный горный кряж, протянувшийся, как хребет огромного зверя, с севера на юг через Волшебную Страну, некогда был великаном. Гигант стал чересчур уж большим и тяжелым и в один прекрасный день устал наконец жить и двигаться. Тогда он улегся на равнине, вытянувшись во весь рост, и уснул так глубоко, что между ударами его сердца проходят века. Это случилось очень давно, если вообще случилось, – в Первую Эпоху, когда весь мир состоял из огня, воды и ветра, и из живших тогда мало кто жив и по сей день, чтобы опровергнуть историю про великана, если она все-таки неистинна. Но все равно, с основанием или без, четыре высочайшие вершины темного кряжа и сейчас зовутся Лоб-Гора, Плечо-Гора, Живот-Гора и Колен-Гора. А южные предгорья носят общее название Стопы. Через горы пролегают ущелья – одно между головой и плечами, там, где предположительно должна находиться шея, а второе – к югу от Живот-Горы.