— Не очень. Мы переехали после Рождества. Правда, раньше уже жили здесь, мне тогда было пять лет.
— У тебя, похоже, шотландский акцент?
— Мы десять лет прожили в Шотландии. Там я говорила как все, а сюда приехала — и стала белой вороной. — Скарлетт хотела пошутить, но сама поняла, что вышла горькая правда.
Мужчина доехал до Акация-авеню, поставил машину перед домом и настоял на том, что проводит Скарлетт до дверей. Когда мать открыла, он сказал:
— Примите мои извинения! Я взял на себя смелость привезти к вам вашу дочь. Вы совершенно правильно внушили ей, что нельзя садиться в машину к незнакомым людям. Но, видите ли, шёл дождь, она села не на тот автобус и оказалась в другом конце города. Всё как-то неудачно сложилось. Обещайте, что не будете слишком суровы к ней. И… ко мне.
Скарлетт ожидала, что мать накричит на них обоих, но, к её удивлению и облегчению, та сказала, что в наше время лишняя осторожность не повредит, и не учитель ли мистер… Э-э, и не выпьет ли он чашечку чая?
«Мистер Э-э» сказал, что его фамилия Фрост, но она может звать его Джей, на что миссис Перкинс улыбнулась и сказала, чтобы он звал её Нуной, а потом побежала ставить чайник.
За чаем Скарлетт подробно рассказала матери о своих приключениях: как она села на неправильный, автобус, как оказалась на кладбище и как познакомилась с мистером Фростом у маленькой часовни…
Миссис Перкинс уронила чашку.
Они сидели за кухонным столом, и чашка упала невысоко, даже не разбилась. Просто пролился чай. Миссис Перкинс неуклюже извинилась, встала и взяла тряпку с раковины.
Подтирая чай, она спросила:
— Речь идёт про кладбище на холме, в Старом городе?
— Я живу в тех краях. — сказал мистер Фрост. — Уже срисовал немало надгробий. К тому же это кладбище объявлено природным заповедником.
— Знаю. — поджала губы миссис Перкинс. — Большое спасибо, что подвезли Скарлетт домой, мистер Фрост. — добавила она ледяным тоном. — Думаю, сейчас вам следует уйти.
— Ну, это уж слишком! — дружелюбно воскликнул мистер Фрост. — Я не хотел вас обидеть! Я что-то не то сказал? Да, я делаю прориси могильных плит для краеведческого проекта… Но я ведь не раскапываю могилы, что вы!
На мгновение Скарлетт показалось, что мать сейчас ударит мистера Фроста прямо по встревоженному лицу. Но та лишь покачала головой.
— Простите, вы потревожили не самые приятные воспоминания. Вы тут ни при чём.
И через силу улыбнулась:
— А знаете, Скарлетт играла на этом самом кладбище, когда была совсем маленькая. Лет., десять назад! И у неё был воображаемый приятель. Маленький мальчик по имени Никто.
В уголке рта мистера Фроста заиграла улыбка:
— Мальчик-привидение?
— Не похоже. Скарлетт даже показала нам гробницу, где он живёт. Хотя, должно быть, всё-таки привидение. Помнишь, дочка?
Скарлетт покачала головой.
— Странная я была в детстве.
— Ничего подобного… м-м… — сказал мистер Фрост. — Нуна, вы воспитали прекрасную дочь! Что же, чай был очень вкусный. Всегда рад новым друзьям. Пожалуй, теперь я пойду. Нужно приготовить хоть какой-то еды, а то у меня скоро встреча местного исторического общества.
— Вы сами готовите себе ужин? — поинтересовалась миссис Перкинс.
— Да. Точнее, размораживаю. И мастерски варю рис в пакетиках. Порцию на одного. Живу один. Этакий закоренелый холостяк. В газетах пишут, что холостяки всегда гомосексуалисты, верно? Я не из них, просто так и не встретил её. — В его лице мелькнула печаль.
Миссис Перкинс, которая терпеть не могла стоять у плиты, объявила, что в выходные всегда готовит, и у неё получается слишком много для двоих. Она проводила мистера Фроста до двери, и тот с удовольствием согласился зайти на ужин в субботу вечером.
Вернувшись из прихожей, миссис Перкинс сказала только: — Надеюсь, ты сделала уроки.
Лёжа в постели, Скарлетт слушала, как машины проносятся мимо их дома по дороге, и вспоминала события этого дня. Она бывала на том кладбище в детстве. Вот почему всё казалось ей там таким знакомым! Она так и заснула, представляя себе кладбище, и даже во сне продолжала ходить по его дорожкам. Была ночь, но Скарлетт видела ясно, как днём. Она очутилась на склоне холма. Рядом, спиной к ней, стоял мальчик примерно её лет и смотрел на городские огни.
— Мальчик! Ты что делаешь?
Он оглянулся и будто не сразу понял, куда смотреть.
— Кто это? Ой, я вижу тебя! Почти. Ты ходишь по снам?
— Думаю, это сон. — согласилась она.
— Я не совсем то имел в виду… Привет. Я Никт.
— А я Скарлетт.
Он снова посмотрел на неё, словно видел в первый раз.
— Конечно! Я сразу подумал, что ты на неё похожа. Ты была сегодня на кладбище, помогала какому-то человеку с бумажками.
— Это мистер Фрост. Он очень хороший. Подвёз меня домой… Так ты нас видел?
— Ага. Я слежу за всем, что происходит на кладбище.
— Никт — что это за имя такое?
— Сокращённое от Никто.
— Вот оно что! — обрадовалась Скарлетт. — Вот о чём мой сон! Ты мой воображаемый друг из детства, только ты вырос.
Мальчик кивнул. Он был выше неё и весь в сером, хотя описать его одежду она бы не смогла. И ещё у него были слишком длинные волосы: должно быть, редко ходит к парикмахеру.
— Ты была такая смелая! Мы с тобой спускались внутрь холма и видели Человека-индиго. И Слира.
Вдруг у неё в голове что-то щёлкнуло. Что-то понеслось и закувыркалось, закружилась темнота, столкнулись картинки…
— Я помню! — воскликнула Скарлетт. Но услышала её только тёмная пустая комната, а в ответ прорычал далёкий грузовик, ехавший куда-то сквозь ночь.
В крипте часовни, в самых прохладных гробницах, склепах и мавзолеях хранились запасы непортящихся продуктов. Сайлес позаботился о том, чтобы мальчику хватило еды на несколько месяцев, и покидать кладбище особой нужды не было.
Никт скучал по миру за кладбищенской оградой, но понимал, что там опасно. Пока. А вот кладбище — его владения, которыми он гордился, его мир, который он любил так сильно, как может любить четырнадцатилетний подросток.
И всё же…
Жители кладбища не менялись. Бывшие товарищи по играм оставались детьми. Фортинбрас Бартлби, когда-то его лучший приятель, стал лет на пять моложе Никта, и с каждой встречей у них было всё меньше тем для разговора. Зато Теккерей Порринджер, которого Никт догнал по росту и возрасту, теперь относился к нему куда благосклоннее. По вечерам он гулял с Никтом по дорожкам и рассказывал о всяких несчастьях, которые приключались с его знакомыми. Обычно всё кончалось тем, что их по ошибке, без всякой провинности, вешали или навсегда отправляли в американские колонии.