— Гм, нет, не беспокойтесь, — вежливо ответила Молли, хотя ее внутренний голос громко кричал: «Не буду я пить эту гадость! Еще чего! Ты что, с ума сошел?»
Потом мальчик снова углубился в разговор с самим собой на два голоса.
— Ну, тогда действуй, — призывал первый голос. — Выясни, много ли ей известно. Ты же не хочешь, чтобы она на тебя настучала. А то как же ты будешь добывать из дворца химикаты! Химикатики для экспериментиков. Ведь дверь перекроют. И тогда что?
— Ох, тьма тебя разрази! — простонал второй голос, пронзительный. Мальчик обернулся к Молли и с безумной искрой в глазах потребовал: — Расскажи, что тебе известно о скорпионе и его гнезде! Ты любишь скорпионов? Их ядом пропитано всё вокруг. — Он подошел к Молли совсем близко и снизу вверх смотрел ей чуть ли не в нос. У нею изо рта пахло заплесневелым бутербродом, съеденным на завтрак. — Нужен тебе скорпион с гипнотическими глазами? И целый мир пережаленных людей?
Молли не понимала, о чем он говорит, но, видя по лицу мальчика, что он ждет ответа, сказала:
— Я никогда не видела скорпионов, только в зоопарке и по телевизору.
— Телевизор, телевизор, телевизор! — заорал мальчишка. — Гниль и плесень из прошлых лет! Кстати, о плесени, не желаешь ли съесть на завтрак яйцо тысячелетней давности? Ну, конечно, ему на самом деле не тысяча лет, это поэтическое преувеличение. Дней сто, не больше. Молли чуть не поперхнулась. Мальчишка помчался в свою замусоренную кухню и принялся шарить по полкам, уставленным стеклянными бутылками, а ей было страшно представить, какими еще гадостями он станет ее угощать.
— Иди сюда! Вот, смотри. Вчера откопал. Положил его в пепел, соль, известку и черный чай, потом закопал. Оставил на сто дней. Вкуснятина! Иди скорей! — Молли неохотно подошла к кухонному столу. Мальчишка положил перед ней почерневшее яйцо и стал счищать грязь с окаменевшей скорлупы. Молли видела: всё, что он сказал о яйце, чистая правда. Оно действительно хранилось не в холодильнике. Мальчик с энтузиазмом отдраил яйцо и стал чистить скорлупу. Яйцо было такое древнее, что внутри оказалось не белым и блестящим, а зеленым и склизким. Профессор разрезал яйцо пополам, и Молли увидела, что желток превратился в темно-зеленую слизь.
— М-м! Вкуснятина! Попробуй! — сказал он и придвинул яйцо к Молли. Ей в нос ударил резкий сероводородный запах. — На вкус как авокадо, — сказал мальчишка с безумной улыбкой.
— Очень жаль, — соврала Молли, — но у меня аллергия на яйца. От них я покрываюсь сыпью.
Мальчик заколебался.
— Ну и ладно! — вздохнул он и, жадно чавкая, проглотил вторую половинку тухлого яйца
Дожевав, он причмокнул губами и вытер рот рукой. Молли спросила:
— Ты был в машине для чтения мыслей?
Вопрос пришелся не ко времени. Мальчишка принялся скакать как ужаленный.
— Конечно, был! Разве сама не видишь? Да — нет, вверх-вниз! Прыг-скок. Прыг-скок. Вперед-назад. Хлоп! В пузырь. Хлоп! Из пузыря. Хлоп, хлоп, хлоп. Крутят, вертят, мне мозги сверлят. Но во мне еще осталось из чего состряпать снадобье. Сделать Н 2 О! Сядь! Сядь! Сюда! — Он указал на табуретку и стал носиться по лаборатории. На шум вползли две змеесобаки. Они прошелестели по полу и свернулись вокруг табуретки, на которой сидела Молли. Потом, пыхтя, положили свои собачьи головы на чешуйчатые туловища и закрыли глаза Молли осторожно вытянула ногу из-под одного животного. Ей вспомнилось, что собаки всегда чувствуют, если человек их боится, и решила быть с этими зверями поласковее.
— Хорошие змеесобачки, — проговорила она. — Умницы.
Тем временем профессор стал возиться со своими научными приборами.
— Время на исходе! — пожаловался он, возясь с химикатами. Молли видела, как у него на лбу выступают капельки пота. Он поковырялся в установке и стал всматриваться в экран, на который проецировалась мутная радуга. — Эх, если бы камень был чистым! — воскликнул он. — Может, рентгеновские лучи помогут?
Молли знала, что рентгеновские лучи опасны.
— Не возражаете, если я проверю, всё ли хорошо с моим братом? — с надеждой спросила она.
Мальчик устремил на нее свирепый взгляд.
— Цыпленок, иди в свою клетку, — бросил он и свистнул змеесобакам. Они отползли от Моллиной табуретки. Потом, всё так же бормоча себе под нос, открыл дверь клетки и впихнул Молли внутрь. — Ты гиппи? — спросил он ее сквозь железные прутья.
— Что за гиппи?
— Гипнотизер.
— Была, — осторожно ответила Молли, надеясь, что он не вытащит ее обратно.
— Фанг сажала тебя в свою микроволновку? — Молли начала привыкать к причудливому разговору мальчика и уже немного понимала его.
— Ты хочешь спросить — сажала ли она меня в свою мыслительную машину?
— Ну да, сажала ли она тебя в свою постирайку? Прополаскивала мозги мылом и водой?
— Да, — ответила Молли. — Она отобрала у меня все знания о гипнозе.
— Гм… — Ее ответ, кажется, успокоил мальчика. Он вернулся к своим экспериментам и до конца дня больше не беспокоил Молли.
Час шел за часом. Молли не отходила от Микки. Он перестал сопротивляться, больше не пытался разорвать веревки. Просто лег на дощатый пол и поджал колени. Взгляд у него был отрешенный, как будто он смотрел сквозь стены деревянного дома и наблюдал за птицами, летящими в небе. Потом он уснул. А мальчик-профессор суетился в своей лаборатории, колдовал над камнями, из которых он извлекал свет, с таким тщанием, как будто это был вопрос жизни и смерти. Потом в шалаш проник запах жареного мяса. Мальчик принес Молли и Микки грязные тарелки, на которых лежало мясо, похожее на курятину.
— Хотите жареной сурикатокошки? — спросил он, кружась перед клеткой.
— Нет, спасибо. Я сытно позавтракала, — соврала Молли. Однако ее живот недовольно заурчал.
После ужина профессор вытащил из-за кресла большую вазу. Она сильно походила на ту, из которой несколько дней назад, в обеденном зале на вершине горы, принцесса Фанг выбирала печенье с предсказанием,
— Хочешь цыганское печеньице? — предложил профессор. — Их принес королевский стражник. Подарок от принцессы Фангофик за то, что сует нос в мою хибару.
Молли посмотрела на мелкие пластиковые свертки. Они казались довольно чистыми; поскольку они были свежими и герметично упакованными, а Молли очень проголодалась, она решила угоститься.
— Спасибо. — Она взяла два печенья.
— На здоровьице, — ответил древесный мальчик и вернулся к своим делам.
Молли развернула печенье для себя и Микки. Сначала откусила свое. Оно оказалось сладкое и сочное, пахло кленовым сиропом. Печенье Микки она положила возле его ноги и распечатала, чтобы сунуть ему в рот, когда он проснется. Потом прочитала белые бумажные полоски, прилагавшиеся к каждому печенью.
На бумажке Микки было написано: «Что посеешь, то и пожнешь». Бедный Микки. Он воистину пожал то, что сам посеял. Сначала он загипнотизировал Рокки, а потом Рокки загипнотизировал его.