Он включил зажигание. Было совсем темно, когда они приехали на Таллинскую улицу и остановились во дворе кирпичной восьмиэтажки.
– У тебя там всегда такой бардак, это меня возбуждает.
Угаров вытащил ее из машины. Она была слишком слабая, слишком пьяная, чтобы топать на шпильках до подъезда самой.
– Сейчас поплатишься у меня за все. За всех, – сказал Угаров. – Прощенья будешь просить…
За что она должна просить прощенья, Анна так и не расслышала, потому что «бардак» обрушился на них со всех сторон. Подошли трое в штатском:
– Вы гражданин Угаров?
– Я.
– Пройдемте к машине.
– А в чем дело?
– Проследуете с нами в Красногорск.
– Зачем?
– Это мафия? Андрюша, это мафия? – воскликнула испуганно Анна. – Это те, кто тебе угрожал? Значит, все… правда?!
– Мы из уголовного розыска, – отрезали люди в штатском.
Это была опергруппа, посланная полковником Гущиным для задержания на улицу Таллинскую.
Вернувшись со вскрытия, мрачный, как туча, Гущин только отмахнулся от Кати, слово от назойливой мухи. И Катя смертельно обиделась – тут ждешь, понимаете, перо точишь, а тебя игнорируют!
– Все, поехали домой. – Она толкнула дремавшего Мещерского. – Разоспался тут, нашел место.
– Я с шести часов на ногах. А что случилось, Катюша?
Кате показалось, что это не друг Сережечка вопрошает, а его борода-веник.
– Нам тут не рады, вот что.
Из дежурки, где был включен телевизор, донеслось: «Что наша жи-и-изнь?» Пел тенор Мариинского театра.
ЧТО НАША ЖИЗНЬ?
Звук выключили, и ответа на вопрос не было.
ДОБРО И ЗЛО ОДНИ…
Катя повлекла Мещерского к выходу. Хотела узнать результаты вскрытия, так вот узнала. Ну, полковник Гущин, вспомните вы еще меня…
МЕЧТЫ!!! – разорялся тенор-душка, кто-то снова прибавил звук.
НАВЕРНО, СМЕРТЬ ОДНА…
– Потише, потише, потише!!
Под аккомпанемент оперной арии в двери отдела милиции ввалилась группа сотрудников розыска, конвоировавших кого-то (рассмотреть в толчее было невозможно), оказывавшего активное сопротивление, несмотря на наручники.
– По какому праву?! Уроды!
Катя увидела парня из ресторана – того самого, который обращался к Мещерскому по-дурацки «сан». Вид у него был боевой: щегольской черный пиджак разорван, глаза мечут молнии. Красивые глаза…
– Андрей? – воскликнул Мещерский. – Андрюха, за что это тебя, почему?
– Так, выходит, что ваш консультант знает подозреваемого?
Катя обернулась: Гущин – в съехавшем набок галстуке, с засученными рукавами белоснежной сорочки, сигарета в зубах, лысина сияет.
– Всем молчать! – рявкнул он (что бывало с ним нечасто). – Вы Угаров? Андрей Константинович? Ведите себя как положено, тут не кабак, тут государственное учреждение.
– Ничего себе – ведите как положено! Налетели на улице, скрутили. Я вам кто?
– Гражданин Угаров.
– Я вам кто, спрашиваю?! – Угаров, до этого в горячке не узнавший Мещерского, воззрился на него.
– Вы доставлены в милицию по подозрению в причастности…
– В какую еще, к дьяволу, причастности! Я с любимой женщиной домой возвращался, кто я теперь буду в ее глазах после этого вашего бандитского…
– По подозрению в причастности к убийству женщины, – отчеканил Гущин. – Давайте его ко мне в кабинет. Быстро!
Угарова потащили по лестнице на второй этаж.
– Екатерина, а ты что, домой уже уезжаешь? – спросил Гущин. – Задержись еще немного, будь добра, поприсутствуй. И консультант детский нам потом кое на какие вопросы ответит.
В кабинете было слишком много народа: лейтенант с видеокамерой, другой за ноутбуком «на записи показаний», еще один за спинкой стула, на который посадили Угарова. Катя притулилась у дверей. Итак, подозреваемый налицо… Что-то уж слишком лихое, оперативное задержание…
– Послушайте, граждане милиция, я что-то не врубился. Вы сказали – меня в убийстве подозревают?
– Мы до этого дойдем. – Гущин сел за стол напротив. – Вы не судимый?
– Нет.
– Мы проверили, это правда. Отчего же документов, удостоверяющих личность, с собой не носите? Паспорт?
– У меня права в машине, ваши же их забрали.
– Вы чем на жизнь зарабатываете?
– Финансовыми операциями. – Угаров вытянул вперед руки, скованные наручниками. – Слушайте, это же смешно, ей-богу. А Мещерский Сергей тоже задержан?
– Тут вопросы я задаю. Вы ведь сейчас нетрезвы?
– Я был ресторане, с женщиной. Потом мы поехали ко мне. Разве это противозаконно?
– Вы часто выпиваете?
– Я пью не больше любого нормального…
– Наркотики употребляете? Покажите руки ваши.
Оперативник, стоявший сзади, задрал Угарову рукава пиджака и рубашки, все было чисто, никаких следов уколов.
– Это формальность, мы должны были убедиться. – Гущин прищурился. – Дело-то серьезное. Убийство женщины.
– Какой еще женщины? При чем тут я?
– Прошлый четверг – вторая половина дня, прошу сказать, где вы были и что делали в это время.
– В четверг? Я в воскресенье-то что делал уже не помню.
– Провалами памяти страдаете?
– Не страдаю. В четверг я был в разъездах, накопилось много дел в разных концах Москвы.
– И что за дела такие?
– Бизнес.
Катя следила за допросом. Если не считать повышенного тона, этот допрос продвигался легко. Чересчур даже легко – и это настораживало.
– И в каких же местах вы побывали?
– В разных. На Кутузовском в бизнес-центре, в Охотном Ряду – это днем, потом еще в одну контору заехал на МКАД. Зачем вам все это знать надо?
– Парк Архангельское посещали?
– Парк – нет. Что мне делать в парке Архангельское?
Наступила пауза. Катя замерла: лжет. Там, в дверях отдела, она узнала его сразу, а вот на пленке видеокамер – нет, там все было как-то расплывчато… Фигуру – пожалуй, а вот лицо… Вычислили его по номеру машины. Машина у ворот парка – точно его была. Кроме того, там ведь есть свидетельница…
– Значит, в парк вы не приезжали?
Угаров пожал плечами. Он вроде даже как-то успокоился сразу. Усмешка ироническая появилась на его губах.