– Ты уверен, что этот тип где-то здесь? – полюбопытствовала София. – Кто сюда заглянет ночью без нужды?
– По нужде и заглядывают, – сказал Артем, медленно проезжая по узкой дороге. – Эта точка для знатоков, так сказать, постоянных клиентов.
– А почему сутенера зовут Бедуин?
– Я в его команду не вхожу, поэтому не знаю. Вот и те, кого мы ищем...
Он остановился возле двух беседующих девушек, одетых довольно скромно, вовсе не вульгарно, ничто не говорило, на каком поприще они трудятся. Девицы перестали болтать, как только автомобиль Артема затормозил, повернулись и замерли. А София считала, что проститутки бросаются под колеса клиентов. Артем выбрался из авто, крикнул:
– Девчата, где найти Бедуина?
– А без него нельзя? – хихикнула одна из девиц.
– Он мне по делу нужен. Срочно.
– А, ну раз срочно, сейчас позвоню. – Девушка в короткой шубке и высоких сапогах на шпильке поднесла к уху трубку. – Бедуин, тебя тут спрашивают... Говорит, срочно ему... Без тебя нас не хочет. – Она расхохоталась неизвестно по какому поводу, опустила руку с трубкой и сказала Артему: – Езжай до конца квартала, его «Опель» серой масти там.
Минуты две спустя Бедуин, рыхлый мужчина лет тридцати семи, с черной растительностью на подбородке и гладкими черными волосами, схваченными в хвост сзади, подошел к машине Артема, склонился к окну:
– Ты меня искал?
– Да уже нашел, – хмыкнул Артем. – Меня Денисович прислал. Залезай, поговорить надо.
Бедуин плюхнулся на заднее сиденье, шмыгнул носом и без спроса закурил со словами:
– Что, начальство нагрянуло? Телок дать?
– Телок оставь себе, – сказал Артем, развернувшись к нему. – Кто-то из ваших мочит клиентов, тачки угоняет, грабит.
– Из телок? – уточнил Бедуин.
– Из них. Ты случайно не знаешь, кто это?
– Мои все чистые, слово даю.
Софию поразила флегматичность и спокойствие Бедуина. Казалось, эта масса, явно заливающая в себя пиво без ограничений и заглатывающая все, что мало-мальски съедобно, ко всему остальному абсолютно равнодушна.
– Может, слух какой прошел среди твоих телок? – спросил Артем.
– Трудно стало работать, – сказал Бедуин, ни к чему не привязывая.
– Что так? Не сезон?
– У нас всегда сезон. Студентки клиентов отбивают за стакан вина и порцию шашлыка. Гоняем их, гоняем...
– Думаешь, кто-то из свободных пташек? Для студентки дело больно рискованное, да и вряд ли они знают, что такое заточка. Это матерая девка.
– Мочит и угоняет машины клиентов, говоришь? – Бедуин закурил вторую сигарету, выпустил дым, задумавшись. – Заточка... Нет, это не мои. И не из конкурирующих фирм. У наших телок запросы скромные.
– А студентки где ошиваются?
– Да везде. В кафе торчат, в парках гуляют, по нашему Бродвею. Недавно я пацанов посылал на Гуляевку, весь район прочесали, парочку отловили и внушение сделали.
– Чего ж ты в профсоюз их не привлечешь?
– На хрен мне проблемы? У них же мамы с папами есть, вой поднимут. Я по старинке – с добровольцами работаю.
– А не знаешь, кто скупает краденые тачки?
– У меня другой профиль.
– Тогда больше нет вопросов.
Бедуин вылез из машины, но вдруг засунул голову в салон:
– Заточка, говоришь? Посмотрите, кто из тюряги вернулся, какие дела за ними числились. У вас же есть база данных?
– Есть. Спасибо.
– Не за что. Я за бизнес волнуюсь. Когда клиентов мочат, у нас простой. Да, это... насчет тачек. Найди Каскадера, он каждый день, кроме понедельника, торчит в клубе «Голубая лагуна». Худой, как мой палец, обычно красную рубашку надевает под синий пиджак. Может, он знает, кто скупает тачки. Бывай.
Артем выехал на ярко освещенную улицу и помчался к дому находившейся под впечатлением беседы с Бедуином Софии.
– Какой вялый тип. Говорил, будто спал на ходу.
– Ага, вялый, – скептически усмехнулся Артем. – Ты еще скажи: безобидный, ведь он именно такое впечатление производит. Просто Бедуин не улыбался, иначе ты увидела бы в его пасти клыки, как у леопарда.
– А когда проституток станут допрашивать?
– Вовчик отлавливать их будет всю ночь, нам нужны телки из разных кружков. В обезьяннике отдохнут от трудов, а завтра мы с ними поговорим. Ну, вот ты и приехала. До завтра.
София открыла ключом квартиру, думая, что Борьки еще нет дома, но пальто его висело в прихожей.
– Боря! – позвала она, переобуваясь в домашние туфли. Он не откликнулся. Ах, да, Боря не разговаривает с ней. – Борис! Ужинать будешь?
Не-а, не получила ответа. София, обычно избегающая конфликтов, разозлилась донельзя и отправилась искать мужа, чтоб устроить ему хорошую взбучку. Он возлежал на кровати с закрытыми глазами, как будто умер.
– Борис, в чем дело, почему ты в постели?
Ей не свойственен ледяной тон, но муж не заслуживает жалости, так как причины болезни известны.
– У меня температура, – сказал Борька.
София дотронулась до лба – действительно горячий. Она опустилась на край кровати, посидела с минуту и вместо сочувствия принялась отчитывать мужа:
– Борька, так нельзя. Я давно заметила: ты заболеваешь, когда мы в ссоре, но инициатором выступаешь всегда ты. Тебе тридцать семь, а ведешь себя, как мальчик, себя доводишь до болезни, а меня до белого каления. Это уже диагноз. Теперь я понимаю, почему ты не хочешь детей. Разве ты позволишь, чтоб я еще кого-то любила!
– Раньше тебя все устраивало, – буркнул он.
– Растем-с, Борис Анатольевич. Даже с маленькими детьми сидят до трех лет, до трех(!), а не все семь лет, как я с тобой. И потом, Борь, ты не младенец, которому нужна помощь на каждом шагу.
– Принеси аспирин и воды, – попросил «умирающий».
София встала, глядя на мужа с укором, да он все равно не видел. Вздохнув, она пошла к аптечке, бросив через плечо:
– Лечить тебя надо от дури.
– Я не курю дурь, – с оттенком трагизма: мол, родная жена не понимает и не жалеет, – сказал он.
– Речь не о той дури, которую курят, а о той, что в голове сидит и мешает жить тебе в первую очередь. Доведешь себя до дурдома. И меня. В одной палате будем чертей гонять.
Аспирин и воду подала, на всякий случай горчичник на грудь поставила, ужин принесла в постель – они-с обессилели, встать не могли. Но забота жены вернула Боре настроение, он даже выпил бульон и с надеждой спросил:
– Не пойдешь завтра на свою идиотскую работу?