– «Ишо» не говорят, – сползая с восточной роскоши, сделала ей замечание Стешка и бухнулась на такой же диван рядом с Христей, псевдоним которой Жази. – Чего приуныла, девка?
– Стих сочиняю, – сказала подружка.
Христя костлявенькая – в чем душа держится? Мадам велела ей одеваться в платьице светленькое, как барышне, чтоб невинность обозначить, которой, кажется, у нее с колыбели не имелось. Мадам Матрена всем девицам велела одеваться в соответствии со вкусами постоянных гостей. У Коко, к примеру, образ восточной пери – прозрачные шаровары, прозрачная туника, брови густо намазаны черной краской, волосы распущены. Что такое пери, Стешка не знала, но решила – что-то очень большое. Был и образ «благородная дама» – девица обряжалась в платье с турнюром, был «хористка» – скромно. В общем, на любой вкус полно. Стешка к гостям выходила в исподнем – в панталонах и корсете, чтоб соблазнение в глаза лезло. Когда же гость требовал чего-то особенного, ее наряжали в это «особенное» (даже в платье тринадцатилетней девочки) и выпускали в салон.
Стешке нравилось это дело, особенно когда гость вызывал симпатию, но влюбиться ни в одного она себе не позволяла. Находились дуры в их заведении – завели любовь с гостем, а потом оплачивали долги любовников, да еще побои терпели, как Христя. Нет, Стешка рвалась в Камелии, да только никак не могла понять, в чем секрет успеха.
– А хошь, твому студенту харю набью? – предложила Стешка, ведь Христя за себя постоять не могла.
– Нет, что ты! – испугалась та. – Тогда он не придет.
– Ну и пущай не ходит. Доколе терпеть-то будешь? Зачем деньги ему отдаешь?
– Он голодает, – защищала Христя студента.
– Не подохнет. Шел бы работать, руки завсегда нужны.
– Он работает. Умом-с.
– Умом? Гляди-ка! Чтой-то не вижу я ума-то. Ну, как хошь. Тады не реви.
Стешка отхлебнула из бутылки водки и призадумалась: Камелия покоя не давала. Кто она такая, что вздумала поперек дороги встать?
Она прибыла в город из деревни за лучшей долей, ее подцепила сводня и определила в дом терпимости. Стешка хороша собой – с телом, молода, лицом пригожая, с характером смелым, оттого и нравилась гостям. Мадам души в ней не чаяла, но, когда Стешка проявляла строптивость, угощала пощечинами. Попала она в средний разряд борделя, где в основном девушки шли за рубль-два. Были ниже заведения, там за полтинник и меньше трудились, но были и выше. Вот куда мечтала попасть Стешка, но там образованные мещанки, с манерами и пониманием, а у Стешки ни того, ни другого не имелось. Она не тяготилась своим ремеслом, хотя «гостям» на вопрос «как ты дошла до жизни такой?» рассказывала сочиненную слезливую историю: полюбила я барского сына, сбежала с ним в город, а он обманул и бросил. На жалость давила, изредка это помогало, гости дополнительно давали по полтиннику, который она утаивала от мадам. Подобные сказки имелись в запасе у каждой проститутки, пересказывались по десять раз за ночь, надоели хуже горькой редьки.
– Ну, погоди, – сказала вслух, глядя на дырку в ковре, Стешка. – Попадись мне тока, Камелия, я тебе волосья-то повыдеру, век помнить будешь.
– Лоло! – сладко позвала ее мадам Матрена. – Тебя спрашивают.
Мигом Стешка переменилась, лицо ее засияло улыбкой, глаза засверкали игривым лукавством, голос стал нежно-воркующим:
– Мое вам почтение... котик.
Раз в неделю графиня Шембек устраивала вечера. Известная либералка, она собирала в своем салоне поэтов и художников – зачастую людей вульгарных и грубых, чем подчеркивала исключительную снисходительность к представителям низших сословий. У Шембек слушали стихи и музыку, смотрели картины, потом обсуждали, очень модной темой была забота о народе, но последняя новость оказалась слишком необычной, чтобы пропустить ее.
Марго приехала с большим опозданием, пожилая дама как раз закончила мысль:
– ...никто не может дать объяснения, зачем он пришел в тот дом.
– О чем идет речь? – будто не догадавшись, тихо спросила Марго у графини Шембек.
– О Долгополове, – шепнула Амалия Августовна. – Присаживайтесь, Маргарита Аристарховна, нынче у нас невесело, так ведь и событие ужасное.
В это время говорила молодая женщина, недавно вышедшая замуж, оттого старательно игравшая в великосветскую львицу, нагруженную опытом:
– А я слышала, будто Долгополов снял квартиру, где его нашли.
– Помилуйте, – расширила глаза пожилая дама, – у него дом есть! Зачем же ему снимать квартиру да еще в квартале мещан?
– Для встреч с женщиной. – Несмотря на молодость, она оказалась догадливой. – Для тайных встреч, сударыня.
– И кто ж согласится прийти в эдакую квартиру? – А пожилую даму отличала редкая дремучесть. – Там, поди, бедно да грязно.
Марго не решалась напрямую рассматривать Вики – неприлично, тем не менее она не упускала ее из виду. Галицкая не принимала участия в обсуждении, заметно скучала, однако прислушивалась к тому, что говорилось, значит, скука была напускной. Стоявший за креслами дам со скрещенными на груди руками поэт, стихи которого издавали в губернских газетах, молвил свое слово:
– Для влюбленной женщины не существует границ, она пойдет за любимым хоть на берег реки, хоть в пещеру...
– Голубчик, – повернулась к нему пожилая дама, – ну, что вы такое говорите? Пещера хороша для стихов, а благородной даме прийти на свидание в бедный квартал... это дурно.
– Простите, но кто же говорил, что к нему приходила непременно благородная дама? – вступил в диалог художник с помятым лицом. – Это могла быть любая женщина...
– Любая не годится, – категорично заявила женщина. – Долгополов столбовой дворянин, он не мог увлечься... любой! Это безнравственно.
Легкий смешок пролетел по залу, обидевший наивную даму.
– Должно быть, вы плохо знаете мужчин, – сказала юная новобрачная.
– А вы-то откуда их знаете? – нашлась пожилая, заставив покраснеть собеседницу.
– Господа! – почувствовав, что диалог готов выйти за рамки светского, графиня Шембек встала. – Мы все равно не узнаем, что за дама приходила или должна была прийти к Долгополову. К чему ж гадать?
– А мне страсть как хочется знать, – призналась пожилая дама. – И кто убил Долгополова, тоже знать хочется.
– Соперник, – сказал поэт.
– Да где вы нынче соперников найдете, способных убить из-за женщины? – удивилась все та же дама. – В наше время по столь ничтожному поводу не убивают.
– Не согласен с вами, сударыня, – сказал Неверов.
Он отсутствовал больше года, путешествовал, вернулся в конце лета. Собственно, Неверов уехал из-за скандала, связанного с одной особой. Муж особы дрался с ним на дуэли, был ранен, а после выздоровления увез жену. По мнению Марго, Орест Неверов – повеса и лентяй, хотя при его состоянии это неудивительно. Отличала его от подобных повес независимость в суждениях и поведении, он неглуп, ни на кого не походил, держался надменно и производил впечатление всезнайки, потому что у него всегда был готов свой собственный ответ. За женщинами Неверов волочился, будто покровительствовал им, что помогало добиваться успехов, ведь женщины всегда тянутся к силе, в любом ее проявлении. Делал он попытки соблазнить и Марго, но он никогда не вписывался в рамки ее идеала. Неверов неторопливо вышел на середину зала, чтоб его видели все, при том тон Ореста был пронизан несерьезностью: