Приехали туда, где бомжатник. Какие-то гаражи, мастерские, заброшенные строения, свалки железа и бетонных плит, горы мусора. Подъехали к паршивенькой автомойке, лично Артем здесь не помыл бы даже потрепанную «копейку». Ко всему прочему, автомойка – вряд ли та точка, где «причесывают» краденые автомобили. Каскадер открыл дверцу:

– Пойду приглашу на смотрины.

– Иди. Я мотор не глушу, почувствую ловушку, дам деру, – предупредил Артем. – Бабки здесь заберу, заходить никуда не буду.

Каскадер постучался, его впустили.

А ночь... как в деревне, в которой отключили электричество, оставив гореть редкие фонарики, чтоб у жителей был примерный ориентир, куда надо идти. Тишина мертвая.

Вышел Каскадер с мужчиной, который обошел «Лексус», открыл дверцу со стороны водителя и сказал Артему:

– Лимон.

– Мне, – тут же начал торговлю Артем.

– Я загоню ее за лимон, значит, тебе половина.

– Офонарел? – возмутился Артем. – Внедорожник новый...

– Без документов, так? – начал перечислять недостатки товарищ Каскадера. – Без ключей. И наверняка в угоне. Над ней предстоит поработать, изменить так, чтоб производитель не узнал, сделать документы и ключи, вывезти из города, а это затраты и риск.

– Погоди...

Артем приводил доводы в свою пользу, тем самым тянул время, выторговал сто пятьдесят тысяч, ударили по рукам. Приятель Каскадера двинул на автомойку за деньгами, пробыл там минут пять, вышел с пакетом... Артем спрыгнул на землю...

В этот момент налетели, как хищные птицы, вооруженные люди. Приятеля Каскадера затолкали назад, ворвались на автомойку. Двое кинулись на остолбеневшего Каскадера, повалили на заснеженную землю.

Одного Артем схватил за шиворот и отбросил в сторону, тот отлетел и затих. Второго свалил ударом кулака в лицо, схватил безвольного Каскадера и запихнул в джип. Быстро запрыгнул на место водителя и газанул. За ними рванула милицейская машина.

Погоня! Артем здорово от нее удирал, не жалея бензина, между тем поинтересовался:

– Каскадер! Каскадер, мать твою! Жив?

– Жив... – промямлил сообщник.

– Вот и хорошо, – процедил Артем.

– Догонят, – проблеял Каскадер.

– На своей колымаге? Никогда!

Он выбирал улицы, где горожане лишь мечтали об асфальте, машина подпрыгивала на ухабах, но что ей сделается, когда ее предназначение – летать, а не ездить. Такого преимущества не имеют легковые милицейские автомобили, поэтому неудивительно, что преследователи отстали.

Артем выехал за город, остановил машину, мотор не глушил. Он обошел нос, открыл дверцу и грубо вытащил Каскадера. Схватив его за грудки и прижав к боку внедорожника, злобно прошипел ему в лицо:

– Ну, гад, я тебя урою! Ты ментов навел, ты?

– С ума сошел...

– Я эту тачку пас два месяца, два! – тряс его Артем, а сам думал, не слишком ли старается, а то нечаянно кончит хлюпика. – Я к тебе, как к человеку, а ты... меня... ментам...

– Не я! – заорал Каскадер, чувствуя, что если не охладит психопата, то ему будет каюк. – Загребли-то не тебя! А моих людей! Зачем мне терять своих? Сам подумай... Отпусти!.. Дышать нечем...

Артем сжалился над ним, убрал руки. Но как же он страшен был в своем отчаянии! И ходил, и рычал, и размахивал руками:

– Что делать, что? Мне кранты! Вот связался!

Короче, Каскадер не посмел бросить ему ответное обвинение: мол, не ты ли сам ментов привел? Мысленно он, конечно, просчитывал такой вариант, вычислял, каким образом Артем мог сообщить милиции, где они припаркуются. Но современными технологиями Каскадер не увлекался, лишь теми новшествами, которые необходимы в быту, особым умом тоже не блистал, посему уличающих фактов не нашел.

– Залечь на дно надо, – подсказал выход.

– На дно?

– Да, временно. Не думаю, что нас запомнили в лицо те два... что меня скрутили. Утихнет буря, можно будет вылезти.

– Залезай! – решительно скомандовал Артем, открыв дверцу.

– А куда мы?..

– На дно. Я тебя, друг ты мой, не отпущу, так и знай. Если меня повяжут, то и тебя. Лезь, я сказал!

От кофе у нее сердце тарахтело. В сущности, пить его необязательно, когда вдохновение, можно сказать, сидит рядом. Да, спать не хотелось, просто кофе – это ритуал, непременный атрибут умственной работы, помогающий сконцентрироваться и отобрать из огромного объема мыслей, важные. Кофе заполняет паузу, если вдруг наступает минута невесомости, когда ищешь поворот в сюжете, или не знаешь, какой фразой начать главу. Это и маленькая награда в миг удачи, если перечитанное нравится самой, когда хочется сказать себе: недурственно. У кого-то все эти функции выполняет сигарета, у Софии – кофе.

Борька ни разу не позвонил, значит, действительно погряз в хлопотах. Впрочем, о нем она вспомнила только у папы, сейчас не до того...

Она писала

Анфиса помогала Марго раздеться, щебеча:

– Ой, ну и важен же господин трагик, барыня. Я стою, читаю, а он положил ногу на ногу, болтает ею и в потолок глядит. А потом как рявкнет басом: стой! Я и обомлела вся. И про фразы мне чего-то толковал, а чего... не поняла я. А водки выпил, почитай, весь графин.

– Ты довольна?

– Уж не знаю, барыня. Меня смущение брало, себя не помню. Они ж знаменитые, а я...

– Ты это брось, – строго сказала Марго. – Раз надумала в актерки податься, то уж стеснение забудь. Или ты передумала?

– Что вы, барыня, я не передумала. Да только господин трагик как посмотрит на меня, аж сердце в пятки уходит. Но я справлюсь, слово даю.

Вошел Николай Андреевич в длинном шлафроке, кинул на комод газеты и махнул горничной, дескать, ступай. Та убрала вещи барыни и выскользнула из спальни. Николай Андреевич присел в кресло, намереваясь поговорить с женой, да зная вспыльчивый характер Марго, думал, как начать.

– Как провела день? – начал издалека.

– В хлопотах, – сказала она, натирая руки кремом. – У княгини Дворской родился сын, ездила поздравить ее. Потом у графини Шембек кофе пили. Я заехала за Вики Галицкой, но она сказалась больной.

– А что за новая идея с господином артистом?

– Но я же тебе говорила! – повернулась она к мужу. – Он дает уроки Анфисе, она мечтает пойти в актрисы.

– Дурацкая причуда, – высказался он не то о горничной, не то о самой Марго.

– Каковы б ни были причуды, каждый имеет на них право, – не хотела ссориться Марго, хотя настроение мужа угадала. – Анфиса талантлива, не попробовать свой талант на сцене – это вызов самому господу.

– Твоя Анфиса деревенская девчонка, глупая, сама не понимает, что делает, а ты ей потакаешь. Актерка! – презрительно бросил он. – Лицедеи все развратники и пьяницы.