– Нигде. Его отовсюду гонят за пьянку, – сказала первая женщина. – Кому надо алкашей держать? Но однажды я видела его на рынке нашего района, он грузил мешки… кажется, с сахаром.
– Кто-нибудь знает, где он живет?
– Ну, я знаю, – ответил все тот же мужчина. – Он еще плотничает в свободное от пьянки время, сантехнику может исправить, я его нанимал иногда. Показать, где живет?
– Достаточно адрес назвать, – сказал Щукин.
– Адреса я не знаю. Ну, улицу – да, а дом и квартиру только показать могу.
Щукин отправил с мужчиной двух милиционеров…
Батон стоял за стволом дерева и ждал. К груди он прижимал некоторые вещи, которые забрал из дому. А решил так: если придут к нему, значит, его подозревают, тогда Батон сразу смоется. А не придут – можно жить спокойно, его не подозревают в убийстве Грелки. Он простоял часа три, замерз – как назло похолодало. Или от нервов его дрожь пробирала? Он бил ступней о ступню, чтоб разогнать в ногах кровь, не спуская глаз с подъезда.
Так и кончается сладкая жизнь – по глупости. «Вот дурак! – сокрушался Батон. – Надо было продать квартиру, ведь недавно хорошие деньги предлагали». Не продал, побоялся, что обманут. Сейчас ведь квартирных мошенников как вшей развелось. А продал бы, не пришлось бы стать участником чертовщины с убийствами. Теперь докажи, что Грелку не он грохнул. И Пушка тоже.
…Батон ждал ее дома примерно с час. А потом оделся и пошел к Дубине, полагая, что Грелка у нее не только самогон покупает, но и базарит не по делу. К Дубине Грелка еще не заходила, тогда он помчался к ней домой, намереваясь намылить сожительнице шею за проволочку. Надо же, ни самогона, ни Грелки! Принесла бы пойло и – катись восвояси. Батон ворвался к подружке и заметался в поисках Грелки, не понимая, почему она оставила открытой квартиру. Включил свет в прихожей, в комнате, затем…
На кухне Батон обнаружил Грелку с разбитой рожей, кинулся к ней, затряс. Она пришла в себя не сразу, замычала что-то, в щелочках глаз сверкнули слезы.
– Грелка, кто тебя? – До Батона еще не доходило, что подружка доживает последние минутки. – Кто, а? Я ему харю…
– Он… десь… – едва выговорила Грелка. У нее не было голоса, не было сил говорить. Ева только чуть сжала пальцы Батона, которые случайно схватила. Батон не понял, о ком она говорила, Грелка тряслась и силилась сказать еще что-то важное, да не получалось. Она еще раз пошевелила разбитыми губами: – Здесь… он…
– Кто? Ты про кого? Я щас «Скорую»…
– Коле… он… коле… – говорила Грелка.
– Какой Коля? Его Коля зовут? А фамилия?
– Скажи… ей… он коле… – шептала Грелка.
И вдруг Батон сжался от ужаса – хлопнула входная дверь. Сюда вошли или отсюда вышли? Он напряг слух – донеслись шаги, будто кто-то торопливо сбегал с лестницы. Значит, садист был в квартире, когда зашел Батон, и спрятался!
– Скажи ей… он… коле… – выдавливала из себя слова Грелка.
– Подожди! – бросил он и рванул за неизвестным.
Батон заметил мужчину в темной одежде, он сбегал по лестнице. Не раздумывая, Батон помчался за ним, перелетая по нескольку ступенек за раз. Уже во дворе он увидел, как мужчина бежит к улице, Батон помчался вдогонку, крича:
– Ты! Падаль! Стой! Я тебя все равно… Стой, сука!
На улице мужчина подбежал к машине, сел в нее, завел мотор. Батон – кто бы мог подумать, что он на такое способен! – прыгнул на капот, схватился за «дворники» и дико расхохотался, глядя в усатое лицо гада. Но тот сразу дал по газам, машина сорвалась с места, проехала несколько метров, потом водитель резко на полном ходу развернул ее… А Батон не эквилибрист, он, разумеется, не смог удержаться, соскользнул с капота и упал на асфальт. Пока соображал, что надо встать, кряхтел от боли… и вдруг услышал шум приближающегося мотора. Интуитивно Батон повернул голову на звук мотора – прямо на него неслась машина, с которой он только что свалился, глаза слепили фары. Дальше произошло, как в кино. Батон перекатился в сторону – автомобиль проехал мимо. Едва успел увернуться! А мог погибнуть под колесами. Но тот гад, в автомобиле, не стал добивать его, умчался. Кажется, он испугался криков людей, бросившихся на помощь Батону. Но тот поднялся сам, отмахнувшись, мол, все в порядке, и поспешил к Грелке.
Не найдя в ней признаков жизни, он страшно испугался. Сначала того, что Грелка умрет, поэтому кинулся барабанить во все двери на лестничной клетке, звать на помощь и просить вызвать «Скорую». Она ж говорила с ним, значит, жива! И только чуть позже, когда вернулся к Грелке и понял, что подружка мертва, только после этого его накрыл настоящий ужас: обвинят в убийстве Грелки его, Батона. Он оставил мертвую подругу и кинулся домой. Там схватил самые ценные свои вещи, хотя плохо соображал, когда собирался, что на самом деле ценное. Поэтому набрал всякого тряпья, забыв положить его в сумку, а, прижав к груди, выбежал из квартиры.
Теперь, стоя за толстым стволом дерева, Батон не знал, что ему делать и куда идти. Он был растерян, жалел подругу, ругался. Матюги вылетали сами по себе, просто других слов не находилось, но они способствовали укреплению духа. Батон решал: куда податься ночью? Пока он не представлял, где сможет найти пристанище, поэтому решил подождать – придут к нему менты или нет.
Они пришли. Значит, Батона подозревают в убийстве.
На следующий день Щукин лично обошел рынок с двумя оперативниками – Геной и Вадимом. К тому времени он уже знал настоящее имя Батона, выяснив его через паспортный стол. Наконец Щукин понял, кто ратует за отмену прописки – преступники. Не будь у Батона прописки, как бы Архип Лукич узнал, что зовут его по-королевски величественно – Рауль, а фамилия у него Куракантуров – язык сломаешь, пока выговоришь.
Хозяева торговых точек на рынке категорично отказывались признать, что грузчик по кличке Батон когда-нибудь работал у них, а слова «Рауль Куракантуров» воздействовали на предпринимателей, как сигналы из космоса – таинственно и непонятно. Это продолжалось до тех пор, пока один из оперативников не сообразил незаметно для хозяина отозвать одного грузчика в сторонку и расспросить его.
– Есть такой, есть, – признался тот. – Батон, да. Пашет на разных точках. Как по-настоящему его зовут, не знаю. Думаю, никто не знает.
– А почему торгаши отказываются дать о нем сведения? – спросил Гена.
– Во вы даете! – хмыкнул грузчик. – Мы ж не значимся у них в бумагах! Ну, нет нас, понял? Бабки получаем наличкой за каждый отработанный день, и все. За нас не платят налоги, нас не вписывают в ведомости, понял? Вдруг вы доложите налоговой, а? Те накроют хозяина и задушат штрафами.
– Мы не доложим, – успокоил его Гена. – Значит, Батон работал на рынке.
– Угу. Только сегодня не пришел чего-то. Квасит, думаю.
– Слушай, мужик, а сообщишь мне, если Батон появится?
– Не, я не стукач.
– А за премию?