– Да, он покупает все твои работы. Берется сам устроить их на выставку. Много, конечно не может заплатить, так как у тебя нет имени, ПОКА НЕТ. Поэтому платит всего сорок тысяч.
– Всего?! – воскликнул Володька, подлетев к Полин. – Ты считаешь, сорок тысяч мало? Да это… это… Сорок тысяч!
– Долларов, – уточнила Полин, а у Володьки совсем голова пошла кругом, он рассмеялся и рухнул в кресло. – Я не продала только «Времена года», хотя он просил.
– Отдай в нагрузку, как подарок! Ну их к черту, я накатаю еще.
– Нет, это моя картина. Не сходи с ума от успеха, вот увидишь, он заработает на них, по меньшей мере, вдвое. Этот человек знает, что делает. Ты теперь должен держать марку. Ну, над имиджем мы поработаем. И над твоими манерами, они у тебя ужасающие, совсем не умеешь вести себя в обществе. Впрочем, гению все можно. Боже мой, ты не представляешь, как тебе повезло. Ты начал сразу с взлета. Через неделю он приедет за картинами и привезет чек. Выставка будет в начале марта. А мы с тобой прогуляемся в Венецию, как идея?
– Да я Париж толком не видел! – воскликнул он и вскочил на ноги. – Куда я мог пойти без денег? Только на улицу. Я хочу посмотреть Париж изнутри…
– Париж город наслаждений, а не отдыха, он не любит торопливых, – мягко перебила Полин. – А ты, по-моему, заслужил отдых. Я тоже, поэтому пойду и поваляюсь, я страшно устала.
– Полин! – Володька взял ее за руки. – Неужели так бывает? Если б не ты…
– Все, все, все, – рассмеялась она, мягко выдернув руки. – Я волновалась не меньше твоего и устала. Слова благодарности выслушивать у меня нет желания.
Она чмокнула его в нос и унеслась наверх. Володька никак не верил, что это произошло с ним. Поставив кресло так, чтобы видеть все свои творения, сел. В сущности, расставаться с работами не жаль, нет. Пусть радуют глаз людям, для этого он и писал. Просто в этот момент настоящего счастья примешалось немного боли. Совсем чуть-чуть сладкой боли, которая приходит после завершения тяжелого этапа, когда работаешь до одури, теряешься в сомнениях и точно не знаешь, что конкретно тебя ждет. И вдруг чудо! Начинаешь понимать, что чудо создал ты, трудный путь позади, а впереди… впереди снова работа, поиски, сомнения. Но это будет уже новый этап.
Постепенно сгущались сумерки, а люди на полотнах все больше оживали, отчетливо выделяясь на фоне матовых стен. Юдифь, Саломея, Адам и Ева, Магдалина, он и Полин, над камином «Времена…» – самая слабая работа, если их сравнивать. Манера письма, композиция, цветовая гамма, даже эксцентричность присущи всем работам, но шесть картин отличаются. В чем же секрет? Наверное, в том, что он чувствовал, чем жил, что вкладывал в каждый мазок. Да, Володька вложил всего себя в эти полотна. Или это мастерство, как говорят? Э нет, никакое мастерство не даст того результата, который дает опыт прожитых дней. Вот в чем суть творчества: пока растешь как личность, растет твой талант. Пройди испытания, переживи разочарования, но останься при этом человеком и твори с позиции большой личности, тогда твои произведения поймет даже папуас из Новой Гвинеи.
Отвлек стук в дверь. Опять Луиза? Сегодня он безумно рад ей.
– Открыто, заходи! – крикнул.
Но вместо Луизы вошли три высоких человека. Володька встал, включил свет. Он никого из них не знал. Все трое несколько странно его рассматривали, словно клопа, обнаруженного между страниц древней рукописи.
– Вам кого? – вполне законно поинтересовался Володька, но тут вспомнил, что он не в России, открыл рот, чтобы задать тот же вопрос по-французски…
– Я ищу Полину, – опередил его красивый мужчина в центре.
– Полин! – позвал Володька. – К тебе пришли.
Она, на ходу завязывая халат, ступила на лестницу, и внезапно приветливую улыбку стерло с ее лица. Сделав несколько неуверенных шагов вниз, вдруг опустилась на ступеньки. И все смотрела на красивого мужчину, а он на нее. За его спиной остановились двое с неприятными, жесткими лицами и тоже сверлили Полин глазами. Не было ни в ком из них радости, присущей знакомым, которые давно не виделись. Сцена показалась Володьке неестественной, напряженной, он растерялся:
– В чем дело, господа? Полин, кто это?
– Марк Ставров. Мой муж, – тихо выдавила из себя она, опустив глаза.
– Муж?! – обалдел Володька. – Ты же говорила, он погиб…
– Ее первый муж погиб, – сказал Ставров. – Она убила его. Это был мой отец. Я ее второй муж, меня она не успела убить, то есть вы не успели…
Володька отчетливо увидел еще одну человеческую страсть, до этого момента незнакомую ему, – ненависть. Куда там его отношение к Владу, которое он тоже называл ненавистью. Эта ненависть была много сильнее. Она, невидимая, но ощутимая, перелетала от Ставрова к Полин и обратно к Ставрову, как пинг-понг. Она же приросла к лицам двоих спутников Марка. Почему от этой ненависти вдруг стало страшно, как не было страшно, когда его обвинили в краже и грозила тюрьма? Володька догадался, что три человека явились сюда удовлетворить свою ненависть. Но почему, за что люди могут так ненавидеть друг друга? Длительная пауза показалась ему слишком изнурительной.
– Послушайте, господа, – обратился он к гостям, приближаясь к лестнице, а по сути, отрезая трем нежданным гостям путь к Полин, – говорите, зачем вы приехали, и…
Осекся, так как дальше должно последовать «приглашение» за дверь. А имеет ли он право выгонять этих людей, прибывших к Полин? Два амбала за спиной Ставрова лишь одарили его злобными взглядами, а сам Ставров и бровью не повел в сторону Володьки.
– А здорово ты, Лина, придумала, – сказал Марк, не спуская с нее глаз, – прятаться с этим ублюдком за границей и наезжать с гастролями, после которых остается слишком много трупов.
– О чем вы говорите?! – возмущенно воскликнул Володька.
– Кеша, Леха, – бросил через плечо Ставров, – заткните его.
Не успел Володька опомниться, как спутники Ставрова очутились возле него и врезали в солнечное сплетение. Он свалился на колени как подкошенный и на какое-то время отключился от боли. Полин сбежала вниз на помощь Володьке, но ее перехватил Ставров, грубо отбросил в кресло, в котором еще недавно удачливый художник любовался своими полотнами.
– Поговорим! – рявкнул. – Ребята, вяжите обоих, а то не могу гарантировать, что мы выйдем отсюда живыми.
– Не трогайте мальчика, – яростно вырывалась Полин, когда ее связывали Кеша и Леха. – Он ни при чем, он художник…
– Ах, художник! – усмехнулся Ставров, обходя гостиную и вскользь осматривая картины. Остановился у «Экстаза». – Значит, в свободное от убийств время твой юный киллер рисует? Занятное хобби. Леха, тебе нравится?
– Порнуха, – сплюнул тот, ему не могли нравиться картины убийцы.
– М-да, он неплохо освоил и этот вид деятельности, – проговорил Ставров.
– Он ни при чем, клянусь, – протянула Полин, ежась, как от холода.